Медаль за город Вашингтон - Михайловский Александр - Страница 4

Простой пример: южане продавали выращенный на их плантациях хлопок – продукт, который пользовался огромным спросом на ткацких фабриках той же Англии. Но продавали они его не напрямую, а через посредников, и, по странному стечению обстоятельств, именно тех, которые окопались на Севере. Эти же посредники скупали у плантаторов хлопок по сильно заниженным ценам. А промышленные изделия, произведенные в Европе, на Юг попадали опять-таки через Север, где перекупщики, наоборот, бесстыдно завышали на них цены.

Лучше всего дерибан Юга северными хищниками могут проиллюстрировать следующие цифры. Юг вывозил своей продукции на экспорт на 213 миллионов долларов в год, а Север – всего на 47 миллионов долларов. И еще – Юг обеспечивал 80 процентов всех налоговых поступлений в федеральную казну. При этом на Севере проживало 22 миллиона человек, а на Юге – всего 13 миллионов.

– Да уж, – покачала головой Антонова, – это самый настоящий грабеж. Кстати, насчет грабежа – во время Гражданской войны янки вели себя на захваченных территориях южных штатов как настоящие оккупанты. Грабили, насиловали, убивали. А потом, когда война закончилась, туча саквояжников набросилась на уцелевших в этой бойне южан и обобрала их до нитки.

А что произойдет, когда Север потеряет свою внутреннюю колонию? Да он моментально превратится в рядовое американское государство с недоразвитой экономикой и довольно отсталым сельским хозяйством. Но, с другой стороны, у него останутся замашки хищника, и оно будет пытаться проводить экспансионистскую политику. Если и не финансовую, то территориальную.

– Ну, допустим, – сказал генерал Бережной, – хотя это янки не так-то просто будет сделать. С КША и Югороссией они вряд ли снова захотят воевать. Напасть на Канаду – так у нас заключен договор с Британией о защите ее заморских владений. С Мексикой – сие вообще будет сделать затруднительно из-за отсутствия общей границы.

– Есть еще неосвоенные индейские территории, – подсказал Тамбовцев. – Это тысячи гектаров плодородной земли. Правда, федеральное правительство заключило с индейскими племенами договоры, согласно которым земли племен не подлежат отчуждению и продаже. Только нарушение американцами заключенных с ними договоров – их фамильная черта характера. Они соблюдают договоры лишь до тех пор, пока им это выгодно.

– Да, индейцам не позавидуешь, – кивнул адмирал Ларионов. – Уж они-то вполне по силам этим головорезам. Кстати, ведь и мы получим с передаваемой территорией Канады изрядное количество индейцев. Что с ними делать-то будем?

– А мы не будем придумывать велосипед, – усмехнулся Тамбовцев. – Просто вспомним опыт России, которая худо-бедно, но сохранила малые народности Севера. Приставим всех к делу. Тут все будет зависеть от того, на что эти дети природы способны.

Так, например, в нашей истории американцы приспособили индейцев-могавков в качестве монтажников-высотников. Те привыкли в своих горах лазать по кручам, словно дикие козы. И они оказались лучшими при строительстве знаменитых американских небоскребов. А если они захотят повоевать, то мы пошлем их к Вячеславу Николаевичу – он из них сделает бойцов экстра-класса. Конечно, у нас могавков не будет, но, полагаю, племена Скалистых гор дадут им сто очков вперед – у них горы и выше, и круче.

– Ладно, со своими индейцами мы как-нибудь разберемся, – сказал адмирал. – А вот с янки следует держать ухо востро. Надо не давать им усиливаться. В случае чего – давить в зародыше любую попытку начать экспансионистскую политику. На худой конец, при подписании мирного договора между Югом и Севером заранее вбить в него статью, запрещающую северянам иметь большую армию, и ограничить численность их военно-морского флота.

– А вот это правильно, – согласилась Нина Викторовна. – Думаю, что и конфедераты не будут возражать против подобной статьи договора. Тогда в случае нарушения сей статьи мы получим законное право вмешаться и потребовать от правительства США довести численность армии и флота до размеров, оговоренных в мирном трактате.

– Эх, хороши вы тут делить шкуру неубитого медведя, – проворчал Тамбовцев. – Курочка в гнезде, яичко – сами знаете где, а вы уже цыплят считаете. Давайте посмотрим, чем закончится эта война. Мне почему-то кажется, что в ходе боевых действий мы можем столкнуться с сюрпризами. И дай бог, чтобы они оказались приятными.

Все согласились с тем, что сказал Александр Васильевич. А адмирал вызвал вестового и велел накрывать на стол. Наступило время обеда, и неплохо было бы подкрепиться.

Уильям Максвелл Эвертс, государственный секретарь Североамериканских Соединенных Штатов

Черный дворецкий с почтительным поклоном передал госсекретарю визитную карту на серебряном подносе и произнес:

– Господин Эвертс, к вам визитер.

– Эйб, – словно ощутив во рту вкус лимона, поморщился Эвертс, – ну сколько раз тебе говорить – когда я себя плохо чувствую, то никаких визитеров я видеть не хочу!

Эйб со строгим видом кивнул, лишь в глазах у негра заплясали чертики. Еще бы, мистер Эвертс вчера опустошил аж две бутылки лучшего виски из графства Бурбон в Кентукки. Где-то унции три во второй бутылке, правда, оставались, и Эйб лично мог засвидетельствовать, что виски был весьма и весьма неплохим. Да и на этикетке было указано, что производителем виски является семья Сэмюэлс. Да-да, та самая семья, которая сто лет назад изобрела этот самый бурбон… Видит бог, мистер госсекретарь никогда не помнил, оставалось ли что-то в бутылке у него или нет. Так что, состоя на службе у Эвертса, Эйб успел перепробовать и виски, и вина, и шампанское различных марок.

Конечно, мистеру президенту (закоренелому трезвеннику и ханже) данная слабость мистера госсекретаря пришлась бы далеко не по вкусу. Поэтому Эвертс позволял себе расслабиться и как следует выпить лишь тогда, когда чета Хейс уезжала из города. Например, вчера вечером. И потому-то он перед этим не спросил у Эйба, есть ли в его сегодняшней программе визиты. Сам же и виноват.

– Мистер Эвертс, сэр, – сказал с полупоклоном Эйб. – Нынешний визитер – посланец правительства Югороссии. Смею вам напомнить, что на его сегодняшний визит вы вчера дали согласие.

Эвертс со страдальческим видом протянул руку за визиткой и прочитал: «Капитан Александр Иванович Иноземцев, чрезвычайный и полномочный представитель Министерства иностранных дел Югороссии».

В самом деле, вчера пришел запрос из российского посольства о встрече с ним югоросского посланника, и Эвертс дал на него согласие. А потом все позабыл – получив вчера вечером весточку из Нью-Йорка о художествах одной из своих дочерей, он попросту слетел с катушек. Еще бы, девушку обнаружили во время полицейского рейда в дешевом отеле (скорее, борделе) в одном нижнем белье и в компании двух моряков – шотландца и, прости господи, ирландца… Супруга написала, что намеревается послать чадо в закрытую школу для девочек – и почему она решила это сделать только сейчас, почему не год назад, когда что-то в этом роде произошло впервые?

Будь на месте этого captain Inozemtsev (ну и фамилия, попробуй прочти ее, тем более с похмелья) кто-нибудь менее значительный, Эвертс наверняка перенес бы визит, велев дворецкому сказать, что, мол, он неважно себя чувствует. Но в данном случае и при нынешней политической обстановке не принять представителя Югороссии было бы самоубийством. Еще свежо было в памяти вторжение югороссов в Ирландию, а тем более то, с какой легкостью их регулярная армия и обученные их инструкторами наемники разгромили лучшую в мире британскую армию. Вот скажешь сейчас что-нибудь не то, в Константинополе могут обидеться, после чего объявят государственную вендетту, как это было в случае с убийством русского императора Александра II. И что тогда делать бедному американскому госсекретарю?

Поэтому Эвертсу пришлось встряхнуться и смириться с неизбежным.

– Эйб, – держась за разламывающиеся виски, скомандовал он, – пригласи господина Иноземцева в зеленую гостиную. Предложи ему пока виски, что ли, – осталось ли что-нибудь от подарка сенатора Хоара?