Дракон, такого просто не бывает... (СИ) - Макарова Светлана - Страница 2

Глава 1

Эта история началась на закате моей человеческой жизни, когда уже ничего не ждёшь. Бабий век заканчивался, впереди скамейка возле подъезда и радость с утра от того, что проснулась и к вечеру одна бьющая больным крылом мысль: лечь, уснуть и отмучится. Но однажды зимой, уже и не помню какого года, приснился сон. Стою я возле железнодорожной насыпи, а мимо, стуча колёсами тук-тук, тук-тук проносится скорый поезд. Во всех его окнах опущены белые шторы с нарисованными на них синими чайками. Сам электропоезд сияет зелёной свежее покрашенной краской, а посередине вагонов пролегает двадцатисантиметровая голубая полоска. Поезд пролетел, и открылось бескрайняя водная гладь, как в песне 'даль далёкая, море синее'. Вода чистая, чистая, лёгкая рябь. Красиво. Проснулась с улыбкой. Сон был хороший. Выходило быть мне вольной птицей, беды и печали прочь уходят из моей жизни и дальняя дорога не за горами. Свобода, покой — моя маленькая мечта о женском счастье.

В тот судьбоносный четверг, как обычно, целый день хлопотала по дому в приподнятом настроении. Мыла, тёрла, вытирала пылюку, переставляла посуду в серванте с места на место. Одновременно со мной надрывались в борьбе за чистоту и порядок стиральная машина, пылесос, микроволновка и электрочайник 'Скарлет', которых не давал мне засохнуть. Пот лил градом от моего усердия в работе, под конец уже и ручки от усталости предметы не удерживали. Бедный мой почти пол литровый чайный бокал падал из рук на кухонный пол, раз пять. Один раз даже с горячим кофейным напитком. Торопливость ни когда до добра не доводит. Всё спешила пока дома одна побольше дел перелопатить, как будто век до этого не убиралась. Своего в тот рыбный день добилась, всё блестело и сверкало чистотой и свежестью. Покемарила с пол часика на диване перед телевизором. Ближе к вечеру пошла в магазин за покупками с надеждой, вдруг в винном отделе распродажа водки будет, подруг порадую. Марш — бросок по магазинам всегда мне очень поднимает настроение. Снежок на улице приятно скрипел под ногами. И пусть я дама в возрасте, но пошалить люблю. Удар ногой, и сосулька скользит по расчищенному асфальту. Попала. В скамейку у подъезда попала. Лёд звякнул о металл и рассыпался на кучку зеркальных осколков. Холодный ветер раскачивал голые ветви деревьев и пытался забраться под пальто. Сейчас там, раздулся. Вот фигулю в ноздрюлю, у меня пальто новое, пуховое. Продавец в магазине убеждала, что из настоящего гагачего пуха. Хорошо, тепло и плюс личный бонус — мои хомячковые щёчки мороз не кусает, зубки обламываются об сало. Настроение выше крыши. Покупки, покупки, покупочки мои. Ох, и люблю я ходить по магазинам, и поглазеть и купить чего-нибудь недорогого, но какого-нибудь этакого, чтоб порадовать сынулю необычной конфетой или леденцом, а то и замысловатой игрой головоломкой.

Лёгкий морозец хватал прохожих за уши, щёки, носы, раскрашивая всех красной краской. Народ спешил, бежал в тепло родного очага, а я — в огромный супермеркет, открывшийся у моего дома. Купить там можно всё что хочешь, были б деньги. А деньги сегодня у меня были. Ну, не то чтоб деньги, но приличная красненькая денежка в кармане шуршала. Вчера мой шеф мне премию подбросил — пятёрочку с тремя нулями. Не бог весть что, но приятно. Вот и вход. Привет, эскалатор! Вези-ка ты меня сначала к мяску. Кутнула я в этом отделе рубля на два, а потом на сдачу и по другим отделам пробежала. Чуть дольше, чем всегда, задержалась в магазине, забивая продуктами большие фирменные пакеты. Сколько мои сумищи вешают на выходе из магазина, лучше не спрашивайте. Скажу прямо, не стесняясь, любая женщина на раз бьёт любые мировые рекорды тяжелоатлетов. Спустившись с третьего этажа по эскалатору на первый, бреду к выходу. Между делом решая, устроить себе выходной. А что? Сегодня, переделав все дела, могу завтра полдня проспать. Готовить не буду, проживём с сыном день на колбасно-мясных бутербродах с чайком, молоком и, как говорит сына, с газявой. После обеда обзвоню своих подруг, а вечер как получится. Сын сбежит к друзьям, а мы может, соберёмся, как всегда, на скромный девичник по пятницам. Посидим, глядишь, и бутылочку чего-нибудь усидим. Как-никак пятница — День гранёного стакана. Великий праздник водителей и слесарей. Хорошо не забыла прикупить Надюшкиного любимого зефира в шоколаде и кефира для похудания, как отличное средство по утрам после крепких напитков. Надюша — это моя 'лупшая' подруженька. Подруга действительно самая настоящая. Прошли мы с ней вместе Крым, Рым и медные трубы. Думаете, шучу, как в анекдотах про подруг. Мол, подруга хороша не та, что тебя из ресторана на себе несёт, а та, что рядом с тобой ползёт. Нет, такого у нас не было, просто в радости и в горе мы всегда вместе. Ой, помню, пошли мы с ней в очень поздней юности, лет так, когда женщины, красуясь у зеркал, вспоминают о Оноре де Бальзаке, в Дом культуры на танцы, для тех, 'кому за тридцать'. Народ, правда, между собой звал эти пляски 'для тех, у кого за тридцать'. Женская половина человечества, произнося это фразу, всегда хихикала, закатывала глазки и изощрялась шутками, сводившимися к тому, что за тридцать ещё ни у кого не находили. Настроение у меня в тот день было отвратительное. Я с суда сбежала. Не 'из', а именно 'с'. В тот день должен был состояться суд о расторжении моего брака. Замучил меня в те времена муж своей ревностью. Вот и решила проучить, да так увлеклась обучением доверия, что чуть семью не потеряла от большого ума и гордыни. Опомнилась только тогда, когда нас в зал на бракоразводный процесс пригласили. Муж, опустив буйную голову, в зал пошёл в тоске и печали, а я на выход рванула из здания суда. И промчалась на каблуках вприпрыжку четыре остановки, обгоняя все автобусы, к моей лучшей подруге Наденьке. На следующий день она мне и нашим общим подругам рассказывала:

— Раздался затяжной, пронзительный дверной звонок. Никогда не знала, что мой квартирный звонок может гудеть, как набат. Открываю дверь, стоишь вся такая красивая, а из глаз крупные виноградинки слёз текут. Молчком проходишь на кухню, ставишь бутылку 'Кедровой' на стол, присаживаешься на краешек табуретки, и смотришь в одну точку.

— Водку я в киоске у твоего дома покупала. Выбора не было, что дали.

— Да я не про это сказать хотела. Не пыхти. Метнулась я по буфетам, закуску наскребла по сусекам, ставлю перед тобой две рюмашки по пятьдесят грамм. Ты хватаешь 'Кедровку' и скорее разливать, я и за рюмку не успела руку протянуть, как ты уже третью в себя опрокинула. Вот, думаю, подруга даёт!

— В горе я была, в горе. Разводиться не хотела. Люблю я этого…

— Из той бутылки я даже аромат не успела вдохнуть, как она закончилась. Смотрю, Ланка, а ты никакая. Что делать? Кое-как оттащила тебя в комнату, на диван положила, а ты лежишь на спине, черты лица заострились, и почти не дышишь, а жаром от тебя так и пышет. Температура точно зашкаливала. Свои тридцать шесть, да залила сорок. Вот она под восемьдесят и шпарила. Ужас!

Летаю я под потолком, наблюдаю, как Надюшка носится вокруг моего тела, то потрясёт его, то на бок положит. Потом плюнула, слава Богу, не на меня, и унеслась на кухню. Пока она бегала, я по сторонам огляделась, похулиганить захотелось. Это я много позже поняла, что тогда мой израненный дух из меня вышел. Причём душа была пьяной и счастливой.

— Прилетаю с горячим чаем с кухни, а как поить эту, вернее это бесчувственное тело не понятно. Вспомнила, что после моего дня рождения коктейльные трубочки остались. Метнулась к комоду, схватила упаковку зонтиков, вырвала один, остальные по полу рассыпались, воткнула в чай, даже не думая, о том, что он может расплавиться, и пытаюсь эту швабру напоить…

Ага, суёт трубочку в рот, потом, как залепит пощёчину и криком кричит: 'Пей, скотина, сгоришь'! Боли я не почувствовала. Обратно в тело, когда возвращалась, меня сильно приложило не понятно обо что, с испугу глаза резко открылись, и я села, ножки с дивана свесив. Не знаю как, но очнулась я абсолютно трезвой.