Из любви к искусству (СИ) - Пьянкова Карина Сергеевна - Страница 18

Вот еще кто-то попробует мне рассказать о дискриминации оркских женщин.

Ларо Кэррит выглядел бледненько, очень бледненько. Я сразу начала подозревать, что прошлым вечером он изрядно переоценил собственные силы. Поэтому в нашей индустрии и не слишком ценили чистокровных людей, к которым относился Вильям Кэррит: куда быстрей стареют по сравнению с теми, в чьей родословной отметились нелюди, да и сил у чистокровок на порядок меньше.

– Вы очень недурно отыграли с этим новеньким, Миладом, – решил явно в превентивных целях похвалить меня перед началом совместном работы пожилой мужчина.

Как по мне, отзываться об этих съемках «недурно» – это преуменьшить мои заслуги едва не в десять раз.

– А мне вот показалось, вчера я сыграла просто гениально, – и не подумала изображать скромность я.

Как говорится, сам себя не похвалишь – ходишь как оплеванный.

Кэррит посмотрел на меня со снисходительной жалостью и закатил глаза. По его мнению, я могла играть только чуть лучше, чем безнадежно плохо. И это уже будет невероятный прогресс.

На себя бы посмотрел, старая развалина. Его и на роли-то зовут уже только за прежние заслуги, новых достижений давно не видать. Но вот эти свои размышления я не стала озвучивать. Не потому, что хорошо воспитана. Уже говорила, не приживалась на ниве моей души культурность. Просто увидела сидящую спиной к нам с Кэрритом ларэ Эву Харрэт, которая обычно молчала только во сне. А тут вдруг замерла, ничего не говорит, хотя следующая сцена будет наша с ней.

– Эва! – окликнула я девушку, но та никак не отреагировала.

Кэррит проворчал «Опять музыку слушает» и отвернулся. Я же решила подойти поближе и проверить, не задремала ли коллега посреди рабочего дня.

Мой визг услышали, наверное, все в здании.

Эва Харрэт сидела в черном кожаном кресле, понурив голову. Поэтому не так сильно бросалось в глаза, что горло у нее перерезано от уха до уха. А бордовое шерстяное платье оказалось практически под тон крови.

Разглядев ужасное зрелище во всех подробностях, я в ужасе попятилась, споткнулась обо что-то и упала навзничь. Потом села на пол и поняла, что ни встать на ноги, ни отвести взгляда от покойницы не могу. Зубы мелко стучали. С этим поделать тоже ничего не получалось.

Кто-то поднял меня на ноги, заставил перейти в другую комнату, всучил бутылку с водой… Но все это воспринималось просто как некое мельтешение. Почему-то труп Эвы напугал меня куда больше, чем мертвое тело Фреда. Наверное, все дело в крови.

Так много крови…

В себя я пришла только от тяжелой, болезненной пощечины, которая заставила голову мотнуться из стороны в сторону. Щеку тут же начало жечь.

– Вы ума лишились! Синяк будет! – завопила я и поняла, что ударил меня Милад.

Рядом с кахэ стоял явно встревоженный Мик, причем непонятно, чего он больше боялся: моего состояния или моей ярости из-за попорченного лица.

Оказывается, я уже находилась в своей же гримерке.

– Принесите ей что-то холодное, пусть к лицу приложит. Синяк действительно может появиться, – обратился к моему агенту южанин, и Мик почему-то подчинился. – Да не сверкайте так глазами, в крайнем случае, гримеры замажут без труда.

Наверняка замажут, они и не такое в состоянии спрятать.

– Это не повод руки распускать! – возмутилась я. Да меня буквально распирало от злости. Как этот гад вообще посмел меня ударить?!

Милад словно мысли мои прочел.

– Вы бы на себя со стороны посмотрели, Уиллер. Давно не видел такого качественного шока. Вам нужно как можно скорей уехать к себе и отдохнуть. О съемках не может быть и речи.

Я горько усмехнулась.

– Как будто сейчас кто-то станет снимать. Как бы в итоге вообще не закрыли проект. Два покойника на съемочной площадке – это вам не шутки. Боги всемилостивые, но Эва-то кому настолько сильно насолила? Она же была совершенно бестолковая.

Говорила я не с кахэ, скорее сама с собой, мерно раскачиваясь из стороны в сторону. Наверное, действительно выгляжу просто отвратительно.

– Что ж вы такая нервная? – тяжело вздохнул Милад и принялся рыскать по шкафам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Оказалось, искал он алкоголь и без труда обнаружил заветную бутылку с какой-то хитрой оркской настойкой, про которую Мик говорил «от нервов».

– Давайте пару глотков, – велел мне кахэ, а после сам, едва не силой влил в меня напиток прямо из бутылки.

Я тут же подавилась, закашлялась, следом разревелась, краем сознания понимая, что макияжу теперь точно конец. Плакала я бурно и очень некрасиво, с соплями, опухшими глазами и прочими прелестями полноценной истерики.

Утешать южанин и не подумал, просто сунул в руки коробку с бумажными салфетками и вышел из гримерки.

Хвала богам.

ГЛАВА 6

Следующий день я провела в абсолютной праздности, лежа на диване перед телевизором и заливая в себя попеременно то глинтвейн, то успокоительное. Рядом блаженствовали кошки, которых мое присутствие днем радовало до неконтролируемого восторга. Обе пушистые прохвостки от меня не отлипали, наслаждаясь от всей своей кошачьей души обществом страстно обожаемой хозяйки.

Иногда звонил мобильный телефон. Отвечала принципиально только одному Мику, на номере которого стояла особая мелодия, для всех остальных меня не было, совершенно не было. Пусть думают, я тоже умерла. В конце концов, трупом больше, трупом меньше… Какая уже разница-то?

По новостям только и трещали, что о проклятии Риннэлис Тьен. Кто-то особенно истеричный и безмозглый принялся строить наиболее интересные теории о том, что, дескать, перед смертью Третья леди клана Рысей потребовала, чтобы после ее кончины никто не создавал ее изображений и не ставил никаких спектаклей. А так как последняя воля Риннэлис Тьен-и-Аэн теперь нарушена, ее разгневанный дух явился на съемочную площадку.

Угу. Чтобы проломить голову одному актеру, а потом зарезать еще одного из членов съемочной группы. Не то чтобы я хорошо разбиралась в призраках, но почему-то мне думалось – для них это слишком грубая работа. Словом, сплошная дичь лилась из визора нескончаемым потоком. Кто-то предположил даже, что и Эву я на тот свет отправила, якобы раз первая тело обнаружила – я же и прибила бедняжку. То, что при этом присутствовали еще свидетели, никого особенного не волновало. Правда вообще редко кого интересует, лишний раз убеждаюсь.

Вечером уже, когда список пропущенных звонков насчитывал не меньше сотни попыток со мной пообщаться, в дверь принялись сперва звонить, а когда я не отреагировала, еще долбить начали. Кошек перепугали почем зря.

Тяжело вздохнув, пошла открывать. Если кто-то настолько сильно ко мне рвется, остается только впустить, пока дверь не сломали ко всем бесам.

Оказалось, возжелали увидеть мой светлый лик разом оба дознавателя, режиссер и почему-то еще и Милад. Ну, ладно еще первые трое, но дорогого коллегу что привело ко мне в квартиру-то?

– Вечер категорически недобрый, – заявила я незваным гостям, оставшись стоять на пороге как символ очень негостеприимной хозяйки. Выглядела я соответственным образом – в плюшевых штанах, белой майке с розочками и безразмерных тапках в виде оленей, поверх всего этого великолепия накинут кардиган. На звезду экрана точно не тяну, с какого ракурса ни посмотри.

Кошки последовали за мной и теперь разглядывали мужчин под прикрытием моих ног. Кажется, им тоже никто не понравился.

– Вы почему не берете трубку?! – начал высказывать претензии каэ Орон, у которого, кажется, глаза могли в любой момент из орбит выскочить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Оставшиеся трое нарушителей моего спокойствия всем видом поддерживали возмущения Фелиса каэ Орона. Боги мои, вот выглядит так, будто я им вообще что-то должна.

– Отдыхаю, – недовольно ответила я, одергивая домашний кардиган. И плевать, что немного растянутый, зато любимый, красный. Мне в нем всегда от одного цвета легче становится.

– А вот сообщить это просто по телефону не могла?! – заорал на меня во все горло ларо Дрэйк, брызжа слюной как заправский фонтан. – Мы уже думали все, третий труп!