Честный вор - Томас Росс - Страница 18

– Чем же?

– Тем, что не нашли причины отказаться от участия в нашем мероприятии.

– Я нашел три дюжины причин.

– Но, тем не менее, вы здесь.

– Да, я здесь.

– Своими действиями вы нарушаете закон.

– Полагаю, что да.

– И вас это не беспокоит?

– Не слишком.

– Вам кажется, что кража миллиона долларов у торговцев наркотиками и ограбление банка на ту же сумму – две большие разницы?

– Я старался убедить себя в этом.

– И вам это удалось?

– Частично.

– Как это?

– Меня радует, что вы хотите помешать торговцам наркотиками. Я ненавижу героин. Он загубил слишком много жизней.

– И этим вы оправдываете свое участие?

– Не оправдываю, но нахожу какой-то смысл в том, что делаю.

– После этой кражи цена героина, несомненно, подскочит. Это означает, что наркоманам придется красть больше, чем теперь, чтобы заплатить за эту отраву. Уровень преступности повысится. Если кто-то из них решится на вооруженный разбой, погибнут невинные люди. Вы думали об этом?

– Нет.

– И не надо.

– А вы?

– Я принимаю себя таким, какой я есть. Я – вор. Но я краду только у тех, кто нарушил закон. Этим я успокаиваю свою совесть, – он помолчал. – Если она у меня есть.

Глава 20

Проехав шесть или семь миль по кольцевой дороге, мы свернули на шоссе 27. Уайдстейн по-прежнему держался метрах в двадцати впереди. Наступившая ночь не позволяла разглядеть окрестности. Изредка мелькали освещенные дома, мы пересекли три речушки, проехали мимо двух бензоколонок.

Я думал о том, каким же образом я оказался рядом с вором, готовящимся украсть миллион. Вряд ли он рассчитывал получить деньги, приставив пистолет к чьему-то виску. Дело обстояло гораздо сложнее, поскольку на этот миллион нацеливался кто-то еще. И не только нацеливался, но и знал, что для этого надо сделать. Прокейн предоставил своим конкурентам подробнейший план ограбления.

Меня подмывало спросить Прокейна, что ждет этих людей, но, не надеясь получить ответ, я вспомнил Бобби Бойкинса, избитого до смерти за то, что он захотел жить несколько лучше, чем уготовила ему судьба. Я вспомнил Джимми Пескоу, выброшенного из окна из-за того, что он слишком внимательно читал дневники Прокейна. И гордость моторизованной полиции Нью-Йорка, Френсиса X. Франна, жаждущего сменить форму патрульного на штатский костюм детектива. Или собравшегося шантажировать Прокейна и кого-то еще, принесшего дневники в туалет аэровокзала.

Слежка за мной обошлась Франну слишком дорого. Те, кто принес журналы, скорее всего, разделались с ним так же, как с Бойкинсом и Пескоу.

А, убив троих, они, я не сомневался, что это они, а не он, не остановились бы перед тем, чтобы отправить на тот свет еще двоих, троих или шестерых. Гораздо больше людей нередко гибло за куда меньшую сумму, чем один миллион долларов.

И тут мне показалось, что я нащупал ниточку, связывающую смерть Бойкинса, Пескоу и Франна, но мои размышления прервал возглас Прокейна: «Мы почти на месте».

Кинотеатр располагался слева от шоссе. Красная неоновая вывеска гласила: «Биг Бен Драйв-Ин». Чуть ниже следовали названия фильмов, демонстрировавшихся в тот вечер: «Раздень меня», «Венок из незабудок» и «Ненасытный».

Мои часы показывали восемь пятьдесят.

– Мы приехали чуть раньше, – сказал Прокейн.

– Тем лучше. Я бы не хотел пропустить начало.

– Не волнуйтесь, вы все увидите.

Он сбавил скорость и свернул к открытому кинотеатру. Уайдстейн уже брал билеты, передавая кассирше деньги через окно автомобиля. Прокейн притормозил, ожидая, пока он отъедет от будки.

– Сколько? – спросил он у кассирши, женщины средних лет.

– Три доллара с человека, – ответила она. – Если вы поторопитесь, то успеете к началу «Венка из незабудок».

Подъездную дорогу к кинотеатру с двух сторон ограждал высокий забор. Слева он оканчивался в пятнадцати ярдах, а справа шел вокруг всей площадки, ограждая экран от взоров безбилетников.

Посреди кинотеатра шла широкая дорога, по обе стороны которой располагались ряды стоянок с индивидуальными динамиками и обогревателями. В приземистом квадратном здании находились киноаппаратура и буфет.

Пока Прокейн, потушив огни, медленно ехал вдоль забора, я насчитал три дюжины машин. Судя по всему, популярность кинотеатра среди вашингтонцев оставляла желать много лучшего.

Прокейн въехал на стоянку последнего ряда и заглушил двигатель.

– А где Уайдстейн и Джанет? – спросил я.

– В следующем ряду, справа от вас.

– В машине их нет.

– Они пошли в буфет.

– Куда я должен смотреть, чтобы не упустить самого главного?

– Третий ряд от нас, левая часть.

– Но там нет ни одной машины.

– Они приедут.

– Когда?

Прокейн взглянул на часы.

– У вас есть еще пять минут. Расслабьтесь и посмотрите фильм.

Я взглянул на экран. Одна женщина помогала другой снять бюстгальтер. Когда его, наконец, сняли, в комнату вошел мужчина. Женщина без бюстгальтера застеснялась и закрыла грудь руками. Ее подруга улыбалась. Так же, как и мужчина. Они начали говорить друг с другом, и я отвернулся.

– Если вам не трудно, возьмите динамик в машину, – попросил Прокейн.

– Хорошо, – ответил я, открыл окно, поднял динамик с подставки и перенес его в кабину.

– Вы хотите, чтобы я включил звук?

– Только, если вы будете слушать.

– Мне больше нравится тишина, – ответил я. Прокейн вновь взглянул на часы.

– Через тридцать секунд в третий от нас ряд въедет голубой «додж».

– И кто в нем приедет?

– Южноамериканец.

Тридцать секунд спустя третий ряд по-прежнему оставался пустым.

– Он опаздывает, – пробормотал я.

– Вы нервничаете, – усмехнулся Прокейн.

– Это точно.

Прошло еще пятнадцать секунд, и голубой «додж» с белым верхом вполз в третий от нас ряд. Вероятно, водитель тоже предпочитал тишину, потому что динамик остался на подставке.

Я увидел Уайдстейна и Джанет Вистлер, идущих к своей «импале». Уайдстейн нес картонную коробку, как мне показалось, с пакетом воздушной кукурузы и двумя бутылочками «кока-колы». Они залезли в кабину и приникли друг к другу.

– Изображают влюбленных? – спросил я.

– Да.

– Кого мы теперь ждем?

– Автомобиль с четырьмя пассажирами.

– Какой марки?

– Не знаю.

Несколько секунд спустя «олдсмобиль», черный или темно-синий, остановился рядом с «доджем». Их разделяла лишь подставка с двумя динамиками. Четырех пассажиров «олдсмобиля» также не интересовали экранные разговоры.

– Посмотрите налево, – сказал Прокейн. – Видите двух мужчин?

– Они что-то несут.

– Да. Они только что вышли из буфета.

– А чем они вас заинтересовали?

– Именно они собираются украсть миллион долларов.

Я не спросил, откуда ему это известно. Я не спускал глаз с этих мужчин. Они были в пальто и низко надвинутых шляпах. Каждый нес в руках по подносу. Подойдя к «доджу», они, как по команде, поднесли к лицу правую руку.

– Маски, – прошептал Прокейн, – Они в точности следуют плану.

Резким движением мужчины отбросили подносы. Один, более высокий, метнулся вперед и, схватившись за ручку, рванул на себя дверцу «доджа». Второй нырнул в кабину и через три секунды выскочил обратно. К моему удивлению, выстрела я не услышал.

– Шелуха мускатного ореха, – пояснил Прокейн. – Попадая в глаза, она вызывает дикую боль.

Оставив дверцу «доджа» открытой, мужчины обогнули его сзади и бросились к «олдсмобилю», один – справа, другой – слева. Все четыре дверцы большого автомобиля открылись одновременно. Кто-то выскочил с заднего сиденья и тут же повалился на землю, прижав руки к лицу.

– Снова мускатный орех? – спросила я.

– Да.

Один из мужчин вытащил с заднего сиденья «олдсмобиля» небольшой чемодан. Вернувшись к «доджу», они достали оттуда еще два, судя по виду, более тяжелых, бросились бежать. От «олдсмобиля» доносились крики и стоны. Кто-то сполз на землю с переднего сиденья и стоял на коленях, качаясь из стороны в сторону. Издалека казалось, что он молится.