Колхозное строительство 8 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 54

— Чтоб их, ещё и эти… Арон Давидович, вы как чувствовали. Я тут у себя не знаю, куда беженцев распихать, теперь там ещё! Да ко мне-то вы зачем с этим? У меня — Казахстан! Я к Еврейской Республике никаким боком…

— Как же! А кто нам эту республику создал?! Вы у нас всё одно, что Бен-Гурион с Жаботинским! Можно сказать, наш… — Кац вдруг снова разразился смехом-кашлем. — Ах-ха-кха-кха… Ох! Чуть было не сказал — «крёстный отец»! Сами видите — из меня и самого еврей тот ещё… Но, Пётр Миронович, — голос генерала посерьёзнел, — нам здесь на самом деле очень не помешали бы рабочие руки. Это не какие-нибудь спекулянты или жулики — те давно сбежали в Гонконг, в Америку, на Тайвань — куда угодно. Эти — самые несчастные бедняки, у которых не было даже денег на самый дешёвый билет на пароход, или которые вообще не знали, что где-то на свете есть места, где иудеи могут жить своей жизнью, как нормальные люди. Чтобы выжить, отказались от всего, но не забыли, что-то осталось в душе. Они просто не хотят быть забритыми в солдаты и умереть с палкой или старым ружьём в руках, непонятно за что, за кого. Они это всё уже видели, всё пережили. Будут копать, строить, рубить лес. Детей в школы отдадут. Давайте попробуем помочь, а, Пётр Миронович?

Штелле по ходу этой горячей речи Каца всё мрачнел. Это ведь не пять, или сколько там, тысяч китайских иудеев стоят перед такой поганой перспективой. Это сотни миллионов людей. Ну, китайцы они — так что же, не люди теперь? И за что будут умирать? За что умирали в отрядах маоистов и гоминьдановцев? Такие же забитые, забритые, палками и пинками согнанные.

Тьфу. Отвратительная штука — власть. Заставляет поверить, что можешь повлиять на многое, и начинает глодать, когда понимаешь, что реально у тебя в руках гораздо меньшее, да и то бьётся и выворачивается, как свежепойманный лосось. Рекордсмена, какого-нибудь ротастого зверюгу-тайменя из верховий Чёрного Иртыша на два аршина и три пуда, голыми руками не словить. Не заставить даже плыть, куда тебе надо. Хоть маленького-то удержать бы да направить в садок, где кормят, лечат, бережно икорку выдаивают. Помочь? Попробовать, разве что…

— Хорошо, допустим — но как я помогу? Они не пройдут ко мне через весь Синьцзян, а к вам через границу китайские войска столько народу ни за что не пропустят.

— Они откуда-то узнали, что у Кима корейского с Израилем разрядка намечается. Вот хотят проситься, чтобы он сначала пропустил их через границу к себе, а потом уж к нам — но я что-то не верю, что он на это сам пойдёт. Перестраховщик. Побоится рассердить Китай — хотя и непонятно, кого там сейчас можно рассердить, кто и как его может захотеть за это наказать. А вы, Пётр Миронович, с ним знакомы неплохо, выручили даже. Может, позвоните, замолвите словечко? А мы уж бы его отблагодарили, чем сможем — грибов насолим в бочках, папоротника, рыбки наловим… Ведь плохо у них с продовольствием. У нас тоже не то, чтобы богато, но уж постараемся. Соберём, что сможем. Кровь — не водица. Ради своих…

— Ну будет, будет, — Штелле слышал, что у старика даже голос начал дрожать. Что, сам не человек, что ли? Малька этого, на песок выброшенного, обратно в воду выпустить — невелик труд. Может, зачтётся ему где-нибудь. Когда-нибудь. В третьей жизни. — Позвоню. Колотите бочки.

Глянул на карту, что висела на стене. Недавно повесил и отмечал, что там в Поднебесной и вокруг творится. От Харбина до корейского Наджина неблизко, да ещё и по горам придётся тащиться.

Тяжёлая китайским евреям предстоит дорога в светлое будущее.

Интермеццо двадцать первое

— На последних олимпийских соревнованиях стрельбе наш стрелок попал в тройку призёров!

— А нефиг было подпрыгивать!

Сержант Каблет Мырзахметов, которого за глаза именовали «Кабриолетом», долг Родине отдавал в Чехословакии — потому на русских, что переделали его имя, сильно и не обижался. «Кабриолет» даже нашёл в одном польском журнале, «Урода» называется, эту машину — там шикарная девица в таком «мерседесе»-кабриолете сидела, ручкой махала. Журнал опера изъяли у спекулянта. Выпросил сержант себе, вырезал картинку и приклеил на шкафчик в раздевалке секции по самбо. Пусть все знают, что это — шкафчик кандидата в мастера спорта по самбо и классической борьбе Каблета-Кабриолета.

Почему после Чехословакии не обижался на русских? Да потому, что насмотрелся там на разные смешные вывески, и стал понимать, что одинаково звучащие слова на разных языках могут означать совершенно разные вещи. Вот в Праге видел вывеску на входе в летнее кафе — там красочно нарисована замёрзшая бутылочка с газировкой, и надпись на щите ниже: «Dokonava tvar!».

Стояли всем отделением ржали. «Доконали тварь». Остановился местный дед и осуждающе головой покачал, а потом на чистом русском и говорит: «Это переводится как "Совершенное творение"». Снова головой покачал и, постукивая алюминиевой тросточкой, ушёл, выражая спиной полное презрение.

В тот же день, проходя мимо их милиции, увидели ещё один щит — и опять чуть со смеха не попадали. Отошли, когда уже стали их охранники правопорядка коситься и фуражки на голове поправлять, намереваясь подойти и пресечь. На щите было крупными чёрными буквами написано: «Pozor, policie varuje!». Тут только гадать приходится, чего это значит. Это они среди своих воров поймали и на всеобщее обозрение вывесили? Тогда где фотографии? Сержант Стёпушкин даже плюнул на приличия и остановил пацана лет четырнадцати. Спросил, что написано. Парень русский знал плохо — двоечником в школе был, наверное. Но с пятого раза понял и перевёл: «Внимание, полиция предупреждает!».

А вечером на ресторане вообще увидели объявление, что будут «tanec». Ну, танцы — тут понятно, а вот дальше — надпись: «Devki Zdarma». Вот ведь дожили братушки — девок даром раздают! Но увольнительная уже заканчивалась — пришлось в казармы возвращаться. Политрук потом объяснил, что переводится совсем наоборот. Мол, вход для девушек бесплатный. Это они так молодых людей заманивают, чтобы больше было народа на танцах. Хитрые братушки.

Этот же старлей рассказал, что был в командировке в Финляндии — правда, что за цель у той командировки была, так и не сказал. Так вот: там есть фирма, которая чай развешивает и в коробочках продаёт — и называется она «Пукала». И там над входом в магазин вывеска замечательно переводится: «Чай "Пукала" — истинный аромат Финляндии!», «С чаем "Пукала" дыши полной грудью!».

В общем, не обижался на прозвище Каблет. Похоже имя на эту красивую машину — и пусть будет. Может, когда-нибудь станет генералом, и себе такую купит. Будет Каблет на кабриолете. А вообще Каблет переводится с персидского как «способность, возможность». То есть, он способный и всё может.

Когда капитан открыл ворота их теплушки, солнце ударило в глаза, и они, привыкшие к полумраку вагона, сами собою закрылись — потому сразу спрыгнуть сержант не смог. Проморгался, попытался глаза потереть, но в руке был пистолет, и Каблет себе мушкой лоб расцарапал.

— Ну, прыгай, — подтолкнул его сзади опер, и Мырзахметов, ещё толком ничего не видя, шагнул из вагона. Склон был довольно пологий. Сержант сгруппировался, как в армии учили делать перед прыжками с парашютом, и, перекатившись через плечо, быстро вскочил на колено, выставив вперёд руку с «макаровым».

Рядом менее удачно приземлился и капитан Юрий Николаевич Зосимов. Покрыв всех парашютистов матом, он тоже встал на одно колено и вытащил из кобуры свой пистолет.

Отвлёкшись на секунду из-за капитана, Каблет попытался найти взглядом наркоманов — и не увидел их. Ну, в первую минуту — потом понял, что они упали и залегли. Понятно, увидели милиционеров. Ага! Вон рюкзак один из сухой травы высовывается. Ну, вот и ещё два торчат. На фоне почти жёлтой августовской травы их бледно-зелёный цвет всё же прилично выделялся. Зато отлично было видно милиционера — он бросил рюкзак, который нёс перед собой на руках, и перестал преследовать преступников — шёл и доставал из кобуры «макаров». Шёл не торопясь, оглядывался. Ну вот и всё, и никаких погонь — сейчас они этих «туристов» повяжут.