Колхозное строительство 8 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 49

Глава 25

Интермеццо восемнадцатое

Следователь — свидетелю:

— Вы видели, как тот мужчина ударил вашу тёщу. Почему же вы не поспешили на помощь?

— Ну, я подумал, что он и сам справится…

— Юрий Николаевич, а у вас при таком стаже работы в милиции смешные случаи были ведь? Расскажите, а то ещё час целый ехать.

Капитан Зосимов посмотрел на салажонка Каблета, которого за глаза именовали Кабриолетом, закатил глаза и задумался. Сержант Мырзахметов у них с весны — демобилизовался и пошёл в милицию. Парень здоровый, спортивный, да был ещё и чемпионом какой-то там части по самбо — грамоту Зосимов видел. Без вопросов взяли, да он ещё заверил «комиссара», что в техникум поступит осенью.

— Смешные? Как-то не задумывался. Всё больше алкаши, да кровь, да горе у людей. Ну, хотя, вот годик где-то назад был случай — хоть и с кровью, но смешной. У нас тогда месячник был по борьбе с насилием в семье, «кухонных боксёров» воспитывали. Вот звонят соседи и говорят, что в квартире напротив — женские крики и плач. Утро раннее, часов шесть. Обычно-то богатыри эти вечером нажрутся и жён бьют, а тут — утро. Приехали, поднялись на второй этаж — но уже и на улице, и в подъезде крики слышны, и ещё дым в подъезде вонючий. Специфический такой. Ну, стучим в дверь — а она не заперта, сама открылась. На диване мужик лежит, весь в крови. Он в рубашке белой, кровь хорошо видна, а вокруг него четыре представительницы прекрасного пола мечутся, и у двоих физиономии тоже в крови. Старшая — казашка лет пятидесяти, а может и шестидесяти, у неё вся физиономия заляпана, и продолжает мужику на рубашку капать. Следующая по старшинству женщина, тоже казашка, — жена, толстенькая такая, в халате нараспашку, и тоже нос разбит, но кровь только на подбородке, запеклась уже. Ещё вокруг две девочки суетятся — одной лет пятнадцать, второй поменьше — двенадцать-тринадцать. Муж — русский, вернее, потом при опросе выяснилось, что белорус. Ну, это не важно.

Разогнали всех, и только хотели начать разбираться, как приехали и «скорая», и «пожарная». Их тоже соседи вызвали. Пожарник-капитан на кухню зашёл и вышел, ржёт.

— Что случилось? — спрашиваю, а он гогочет и рукой на кухню машет.

Оставил я эту семейку причитать, и пошёл на кухню. Там плитка спиральная, вся расплавленной пластмассой залита, но понять, чего это, можно. Чайник от детского набора. Игрушка.

Вот теперь история.

Приехала к ним тёща из деревни, кишлака, по-вашему. Вечером приехала, а утром зять давай на работу собираться. Тёща уже встала и спрашивает, мол, завтракать будешь? Да, говорит, чайник поставьте. Взяла она, включила плитку и чайник ищет. А вечером застолье было — вся посуда в раковине, и только на столе маленький чайничек стоит. Она решила, что зятю хватит столько, его водой наполнила, да и поставила на плитку — а это игрушка пластмассовая! Набор был у девочек, мужик этот купил где-то в Москве. Девочки выросли, а чайничек этот оставили — цветы на подоконниках поливать.

Так вот, пластмасса плавиться и вонять начала, потом и загорелась. Мужик в кухню влетел — хотел снять с плитки, а пластмасса к руке прилипла, горит прямо на руке. Он под воду. Потушил — и от «тёплых» чувств тёще по носу заехал. Вбежала жена — давай на него кричать, не разобравшись. Он-де её мать избил, у той кровь из носу хлещет. Он жене руку обожжённую суёт, а она решила, что он и её бить собрался, схватила кастрюлю из раковины и по лбу ему как засветит! Мужик-то кастрюлю отобрал, ну, и жене тоже по физиономии съездил… Может, и дальше бы разборки продолжались, но тут прибежали девочки и болезного на диван уложили, стали руку лечить всем коллективом. Ожог, кстати, у мужика приличный — вся рука в волдырях, его «скорая» забрала. Вот такие «кухонные боксёры» бывают.

— Дак а чего потом с мужиком?

— Ничего. Заявление жена с тёщей писать отказались, ещё и жалобу накатали на нас, что ворвались в квартиру. Что там, далеко ещё до этого Каскелена?

— Ну, если по времени ориентироваться, то ещё минут пятнадцать. Успеете ещё одну историю рассказать, — сержант глянул на «командирские» часы. Это, как он говорит, приз был за первое место по самбо. Красивые! Не купишь такие, да ещё вот сейчас удобно — в теплушке этой при закрытых воротах почти темно, а они светятся.

— Историю… Не знаю, что-то и не идёт ничего на ум. Ну, хотя вот есть — не смешная, но интересная. Директор вино-водочного одного — я тогда ещё в Караганде работал, недавно ведь в Алма-Ату перебрался — заявление написал, что ночью из подсобки из ящиков пропадает водка. Бутылок по пять-шесть. И, самое главное, даже замок уже сменили — а ничего не помогает. Ну, съездили, осмотрели. Капитальные кирпичные стены, дверь — железом оббитая, на ключ запирается, да ещё засов присобачен, и на него — навесной замок. Зашли внутрь — стоят столбиком десятка четыре ящиков с водкой-коньяком.

— А вина, пива нет?

— Так в том-то и дело, что тут вроде как надёжней, и дорогие напитки туда убрали — ну, это нам так директор объяснил.

— А ключи? А окно? — подался поближе Каблет.

— Смешной ты, сержант! Думаешь, самый умный? Всё проверили. Есть окно с решёткой, но решётка бутафорская — просто приставлена изнутри.

— Значит, через окно и тырили!

— Ага. Мы эксперимент провели: взяли самого худого грузчика и заставили попробовать пролезть. Он голову сунул, а назад вытащить не смог. Уши в кровь изодрал. Пришлось директору выдать ему бутылку за перенесённое увечье. Потом при нас сменили опять замки — и внутренний, и навесной. А утром — опять звонок, и опять шесть бутылок пропало. Тогда я решил засаду организовать. Сам пошёл. С директором договорился, что никто знать не будет. Он меня перед закрытием туда и запихал быстренько.

— Поймали, товарищ капитан? — опять не терпится Кабриолету.

— Ты слушай! А то брошу рассказывать. Сижу в засаде. Проголодался — достал бутерброд, что жена положила, разворачиваю, и тут — звук от окна подозрительный. Железо о камень скребётся. Затаился за ящиком. Потом слышу — что-то упало лёгкое на пол. Думаю, что за ерунда! Они что, собаку научили водку воровать? Включил фонарь, а там шкет. Лет шести. Худющий! Ну, поймал его. Вызвал наряд, привезли к нам. Думали — взрослые отправили мальца, капитана из детской комнаты вызвали из дому. И как думаешь, зачем он водку воровал?

— Да ясно — взрослые подучили, наверное, кто из грузчиков.

— Дудки! Мы тоже так подумали. А оказалось — такая ерунда, что даже и не верится. Трое таких же шкетов ещё в этой «банде» — они водку доставали из подсобки, на землю её выливали, а бутылки сдавали. Потом в кино шли по десять копеек, а на остальные мороженки брали. Уголовники, блин.

— Дела… Подъезжаем, товарищ капитан — поезд скорость сбросил.

— Чувствуется.

Интермеццо девятнадцатое

На улице поздно вечером за молодой женщиной погнался мужчина. Она вбежала в подъезд — он за ней. Она по лестнице добежала до последнего этажа и, дрожа от страха, закрыла глаза. Мужчина подбежал к ней, коснулся рукой плеча и говорит:

— А теперь ты меня догоняй!

В эту поездку капитан Юрий Николаевич Зосимов попал, можно сказать, случайно. Вчера только вышел из отпуска — а кабинет, где они с ещё одним опером, Валеркой Седых, обитали, не успели отремонтировать. Побелка идёт.

Валерка по прозвищу Страус уехал в Павлодар на чемпионат республики по стрельбе из пистолета. Страусом его называли совсем на за трусость — голову в песок майор никогда не прятал, наоборот, как бы не излишне смел был. Словно кто толкал его изнутри на совершение непредсказуемых поступков. Называли его Страусом из-за штанов. Купил как-то на барахолке себе джинсы «Леви Страусс», и не вылезал из них, пока они в ремки не превратились. Тогда срезал кожаную нашлёпку с задницы и прибил к шкафу, в котором дела хранил. Так и стал Страусом. Не оценил народ его любви к американским штанам. Взрослый человек, жена, двое детей — и такое ребячество.