Посвисти для нас - Эндо Сюсаку - Страница 27

Подойдя к дому, где жила Айко, он почувствовал робость, но все-таки набрался смелости и решительно надавил кнопку звонка. Служанка, которую Одзу уже видел раньше, открыла калитку и высунула голову наружу.

— Айко-сан дома? — глотая слюну, спросил Одзу.

Служанка недоверчиво взглянула на него:

— А как вас зовут?

Одзу назвал себя и услышал:

— Она вышла замуж… И живет в Нигаве.

— Нигава — это недалеко от Такарадзуки?

— Да.

Одзу спросил адрес — служанка насторожилась, но все-таки сказала:

— Район Цукимигаока в Нигаве.

Одзу поклонился и заспешил восвояси. Служанка бросила ему вслед:

— Эй… их фамилия Нагаяма.

Ей, видимо, показалось странным, что Одзу так засуетился, и она улыбнулась, опустив глаза.

«Ну и идиот же этот Хирамэ! — ворчал себе под нос Одзу, шагая по дорожке. — Впутывает меня в такие дела. Черт знает что такое!»

Одзу случалось пару раз бывать в этой самой Нигаве. Так называлась станция на линии Ханкю-Имадзу и жилой район. Там росло много сосен и протекала небольшая речушка, вдоль которой выстроились дома европейского стиля.

«Столько времени приходится на него тратить!..»

Ему стало жаль испорченной субботы, которую он потратил не на себя, а на любовную историю Хирамэ, хотя какая же это любовь, раз за нее нет награды. Но, несмотря на это, он не мог избавиться от чувства, что его постоянно моргающий приятель шепчет ему откуда-то: «Не говори так, прошу тебя!»

Уже в сумерках он сошел с электрички на станции Нигава. На крошечной пристанционной площади стояло всего три здания — пекарня, книжная и зеленная лавка. Других магазинов в окрестностях не наблюдалось. По берегу речки с белым каменистым руслом, уступавшей в размерах Асиягаве, в окружении сосен выстроились фешенебельные постройки. Одзу посещал это место всего дважды, и оба раза у него было ощущение, будто он оказался где-то за границей, в коттеджном поселке в горах.

В пекарне под вывеской «Кимура» он поинтересовался, как дойти до Цукимигаоки.

— A-а! Вам нужен дом Нагаямы?

Владелец пекарни знал, где живет семейство, куда попала Айко, выйдя замуж.

— Идите по этой дорожке направо. Там будет большой пруд. А там спросите кого-нибудь.

Одзу прошел немного по дорожке, на которую указал пекарь, и увидел пруд среди деревьев. Он подошел ближе; оказалось, что водоем довольно большой, на берегу стояла табличка с надписью: «Прокат лодок».

Новая семья Айко обосновалась за высокой стеной, в доме, построенном по западным архитектурным канонам. Одзу, одолеваемый, как и в прошлый раз, искушением дать деру, приложил палец к кнопке звонка.

Дверь отворилась. На пороге стояла Айко. На ней был широкий девчачий пояс-оби, волосы подвязаны черной ленточкой.

— О!

В ее голосе прозвучало легкое удивление. Одзу, на мгновение забыв самого себя, смотрел на девушку, казавшуюся ему намного моложе, чем когда он видел ее в прошлый раз.

— Я тебя помню. Ты ведь учился в Наде, правда?

— Извини. — Не зная толком, что сказать, Одзу несколько раз качнул головой, как это делают кузнечики. — Недавно я видел тебя в электричке. Ты ехала из Амагасаки с пожилой женщиной, а я ехал в том же вагоне. Я написал об этом Хирамэ, и он просил передать тебе это.

Глядя на Одзу, Айко слушала его сбивчивые объяснения и еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

— Что-то я не очень понимаю. Хирамэ — это кто?

— Мой друг. Тот, что как-то чуть не утонул в Асия…

— Ага! — Она хихикнула. Похоже, вспомнила. — Может, зайдешь?

— Нет. Да. — Одзу застыл на месте со страдальческим выражением на лице. — Если не помешаю, можно на пять-десять минут?

— Пожалуйста.

Айко опустила глаза. Снимая обувь в прихожей, Одзу боялся, нет ли у него дырок на носках.

— М-м… Я всего на пять минут.

Прошли из прихожей в гостиную, где стояло несколько кушеток, накрытых белой материей. На стене висели какэмоно[32] с иероглифами, которые Одзу не смог прочесть, и часы с большим циферблатом.

— Это… — робко заговорил он, — дом твоего мужа?

— Дом принадлежит родителям моего мужа, — очень серьезно ответила Айко. Когда она произнесла слово «муж», Одзу показалось, что она вдруг стала намного старше него.

— Мы не знали, что ты вышла замуж.

— Да…

В разговоре наступила пауза, Одзу, не зная, что сказать, достал из кармана почтовый перевод на десять иен. Квитанция уже изрядно помялась и потерлась.

— Хирамэ просил… передать тебе это. Он сейчас на фирме работает. В Ако.

— Хирамэ… но почему? — спросила она недоуменно, наклонив голову. — Зачем ему это?

— Он… м-м… — У Одзу не хватало слов. Он не понимал, как объяснить поступок друга.

— Он пишет в письме, чтобы я что-нибудь купил твоему малышу. Но я не знаю, что можно купить, поэтому просто принес деньги.

— Но почему?.. Я никак не могу понять.

Одзу зажмурился и выпалил одним махом:

— Уже давно, на пляже Асия, он бросился в высокие волны, хотя толком не умел плавать. Помнишь? Хирамэ… не подумал, что с ним будет, так ему хотелось поговорить с тобой. Все эти годы он повторяет, что никогда не забудет, как ты дала ему марлю.

Закончив свою речь, Одзу открыл глаза. Айко сидела, положив руки на колени, по ее лицу было видно, что она в полном замешательстве.

Наконец она раскрыла губы и выдавила:

— Однако… я… не могу это принять. Ведь я о вас почти ничего не знаю.

— Но… может, все-таки возьмешь? Он написал, чтобы я обязательно тебе передал.

Одзу положил квитанцию на колено девушки, но бумажка тут же соскользнула на пол.

Какое-то время они молчали. Одзу пристально смотрел в пол.

— Большое спасибо, — пробормотала Айко. Она вдруг опустила голову и протянула руку, чтобы поднять квитанцию. — Когда родится ребенок, я куплю ему что-нибудь…

Двое опять замолчали. Не в силах больше выносить тишину Одзу спросил:

— А когда ты ждешь?

Айко с облегчением улыбнулась:

— Через полгода. Еще не скоро.

— Представляю, как муж обрадуется.

— Да, но… он в Курэ[33]. Не знаю, приедет ли он, когда будут роды.

— В Курэ…

— Он служит на флоте.

«Значит, в тот раз…» — хотел было сказать Одзу, но рот сам собой закрылся. Он вспомнил смуглого морского кадета, появившегося в тот день на мосту через Асиягаву.

— Ну, — Одзу быстро поднялся, — я пойду.

— Подожди!

Айко вышла из гостиной.

«Все! Деньги я передал. Но больше я таких вещей делать не буду», — предупредил про себя друга Одзу.

Когда Айко вернулась, в руке у нее была маленькая авторучка.

— Э-э… вот. Не мог бы ты передать это Хирамэ? Мне нечего ему подарить. Папа привез мне эту ручку из Шанхая, когда я училась в гимназии Конан.

Ручка была черная, маленькая. Одзу положил ее в карман и кивнул.

Вернувшись домой, Одзу положил ручку в коробку. Как сказала Айко, ручка была немецкая. Похоже, она ей часто пользовалась — писала ручка не очень хорошо. Но одно можно было сказать точно: Айко ее любила и годами писала ей в классе и дома, за уроками.

Перед тем как положить ручку в коробку, Одзу представил, что почувствует Хирамэ, когда ее получит. И еще он думал, почему Айко решила сделать Хирамэ такой подарок. Эта ручка, скорее всего, Айко больше не нужна, но наверняка она будет иметь в дальнейшей жизни Хирамэ большую важность.

Спустя неделю после того, как Одзу отправил другу ручку, от него пришло письмо, написанное теми же каракулями. Хирамэ писал, что будет хранить ручку всю жизнь, и еще просил у Одзу извинения и обещал больше его не беспокоить. Прочитав до конца письмо, Одзу почувствовал, что сделал для друга все, что должен был сделать.

Осень кончилась. Однако Одзу и его друзья еще не понимали, что приближается момент, который перевернет их жизнь.

Утром в начале декабря Одзу разбудила мать.

— Просыпайся! Просыпайся!

— Колледж… — Одзу высунул из-под футона сонную физиономию, — после обеда пойду. Дай еще немножко поспать.