Посвисти для нас - Эндо Сюсаку - Страница 1

Annotation

Изнуренный жизнью бизнесмен Одзу встречает в поезде знакомого по шкальным временам. Эта встреча заставляет Одзу вспомнить о своем юношестве, военных годах и дружбе с эксцентричным Хирамэ. То были для Одзу годы идеализма и веры в человека. Теперь же сын Одзу, начинающий врач-онколог, готов ради карьеры и уютной жизни пойти на любые хитрости и интриги, даже если на кону — человеческая жизнь.

Сюсаку Эндо, классик японской литературы, обладатель престижных литературных наград, несколько раз номинировавшийся на Нобелевскую премию, написал остросоциальную драму о разрыве поколений. Впервые на русском языке!

СЮСАКУ ЭНДО

Пролог

Школа Нада

Мужчины и женщины с семи лет вместе не садятся[10]

Сын

Как ни скрывал я…[18]

Сближение

Выпуск

Женщина

Новый сотрудник

Фотография

Война

Эксперимент

Авторучка

Новый препарат

Свист

Победа

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

СЮСАКУ ЭНДО

ПОСВИСТИ ДЛЯ НАС

Пролог

— Извините…

Одзу медленно открыл глаза.

Он ехал в синкансэне[1] и не заметил, как задремал. Грустное зимнее солнце проливало свой свет на свинцовую поверхность озера Хаманако, по которой скользило несколько маломерных суденышек.

— Извините…

Обращавшийся к Одзу мужчина смотрел приветливо и дружелюбно.

— Одзу-сан?! Это не вы, случаем?

— Ну да.

Моргая спросонья, Одзу пытался сообразить, кто бы это мог быть.

С годами он стал очень забывчив. Бывало, его вдруг кто-то окликал. Он понимал, что лицо этого человека знакомо — когда-то встречались, но вспомнить имя и какое он имеет к нему отношение никак не мог. Такое стало происходить с ним часто.

— Я Уэда. Неужели не помнишь? — Мужчина был озадачен. — Мы вместе учились в Наде… Уэда.

— A-а… Ну как же, как же… — вырвалось у Одзу, хотя фамилия Уэда ему ни о чем не говорила и лица его он не мог вспомнить.

— Иду в буфет, прохожу по вагону и вот — пожалуйста! Думаю: где-то я его видел. Сижу, жую — и вдруг вспоминаю. Правда, мы были в разных классах…

— Надо же…

— Да мы же с тобой в одной комнате жили, когда на экскурсию от школы ездили. — Уэда очень хотел, чтобы Одзу его вспомнил. — Ты тогда еще кошелек потерял.

— Я?

— Ну да. Мы все его искали. Из-за этого поздно выехали, а Крысеныш разозлился страшно.

Уэда подвинулся, пропуская следовавшую в туалет женщину, и положил руку на плечо Одзу.

— Крысеныш… Вспомнил! Учитель физкультуры…

Да, так оно и было. На сухих губах Одзу наконец появилась улыбка — и довольная, и горькая одновременно. Крысеныш. Учитель физкультуры. Ученики дали ему это прозвище, потому что лицом он был вылитая крыса, выглядывавшая из норы.

— И чем он теперь занимается?

— Ой! Разве ты не знаешь? Он на войне погиб. В Китае.

— Вот как… — Одзу вздохнул. — Я уже давно никого из наших учителей не видел.

— А на встречи выпускников ходишь?

— Нет. Мне и приглашений не присылают.

— Ну, это никуда не годится. — Уэда внимательно посмотрел на Одзу. — Значит, ты выпал из списка. Я скажу там кому надо. Дай мне твою визитку.

Поезд миновал Хаманако. Из фабричных труб медленно поднимался дым, вдалеке выстроились жилые кварталы, белевшие под послеполуденным солнцем.

— Сейчас Нада совсем не та, что в наши дни, теперь там одни таланты обучаются.

— Похоже на то. А в наше время брали даже тех, кого в другие школы не принимали.

Уэда должен был выходить в Нагое, поэтому отправился в свой вагон. А Одзу, рассматривая визитную карточку, которую ему дал однокашник, погрузился в воспоминания о событиях более чем тридцатилетней давности.

Да-а! Школа Нада…

Одзу даже не верилось, что он учился в такой школе.

Иногда до него доходили разговоры о школе, в журналах доводилось о ней читать. Все изменилось по сравнению с тем временем, когда он учился: похоже, теперь туда отбирали только самых способных. Она занимала первое место в стране по проценту поступающих в Токийский университет. Одзу слышал о родителях, которые специально переезжали в Хансин[2], чтобы только их дети учились в школе Нада.

— Поверить не могу, что ты учился в Нада, — не раз говорил раньше его сын.

— Почему это?

— С надовцами особо не потягаешься. Реально крутые ребята.

В то время старший сын Одзу как раз готовился к вступительным экзаменам в колледж.

— Говорят, в Нада за один год проходят столько, сколько в обычных школах за два, — с обидой заявлял он. — Раньше ведь так не было, да? Когда ты учился.

— В мое время проще было, — вспоминал Одзу, качая головой. — Нас делили на четыре класса — А, В, С и D. В классе А учились отличники, в С и D сажали отстающих.

— Ты, конечно, всю дорогу в D просидел?

— Вовсе нет. Перемещался между В, С и D.

Одзу в самом деле чувствовал тогда себя в альма-матер легко и спокойно.

Выкрашенное кремовой краской здание стояло в сосновой роще на берегу реки Сумиёсигава, недалеко от Микагэ. Справа от него располагалось деревянное строение — зал для занятий дзюдо. Школа была построена основателем дзюдо Дзигоро Кано. Дзюдо считалось в школе обязательным предметом, учителем по дзюдо у Одзу был… как же его?.. Сливная Труба.

Одзу закрыл глаза, стараясь вспомнить слова школьного гимна. Они так часто его пели тогда, а теперь в старой голове ничего не держится. Зато в памяти вдруг мелькнули восемь иероглифов, начертанных мастером Кано на свитке, который висел в зале дзюдо: «Умей употребить энергию во благо себе и другим».

Как давно он не был в своей школе.

Ни разу не ходил на встречи одноклассников.

Почти ничего не знает о ребятах, с которыми учился в одном классе, сидел за одной партой.

Как звали их физика? Имени Одзу вспомнить не мог, только прозвище — Противогаз. Физик женился, когда Одзу был в шестом классе. Учителя рисования прозвали Светотень за то, что у него сквозь редкую шевелюру просвечивала кожа на голове. На уроках он все время говорил только о Тернере. Классный, носивший прозвище Светоч, потому что голова его блестела как мандариновая кожура, читал лекции о похоронных курганах.

В классах С и D народ на уроках или занимался проказами, или дремал.

Как-то один из учителей сказал со вздохом:

— Вас бесполезно чему-то учить. Учи не учи — вы все равно ничего не понимаете.

Одзу числился среди неспособных к учебе бездарей. К этой же категории относился Сибасака. И Сато. И Цукава по прозвищу Обезьяна. И Пупок. И этот, как его? Парень, который пришел в школу в девятом классе…

Школа Нада

«Когда мы готовили уроки, в класс вошел директор, ведя за собой новичка и служителя, тащившего парту. Некоторые из нас дремали, но тут все мы очнулись и вскочили с таким видом, точно нас неожиданно оторвали от занятий.

Директор сделал нам знак сесть по местам и затем, обратившись к классному наставнику, сказал вполголоса:

— Рекомендую вам нового ученика — он поступает в пятый класс.

Новичок все еще стоял за дверью, так что мы с трудом могли разглядеть этого деревенского мальчика лет пятнадцати, ростом выше нас всех. Волосы у него были подстрижены в кружок, как у сельского псаломщика, держался он чинно, несмотря на крайнее смущение…»

С этой сцены начинается «Госпожа Бовари», роман Флобера. В тот день в вагоне синкансэна Одзу прокручивал в голове пленку воспоминаний, и в его памяти медленно, словно мыльный пузырь, всплывал день, когда к ним в класс привели того новичка…