Выбрать волю (СИ) - Берестова Мария - Страница 20

Главы одиннадцатая и двенадцатая в одном флаконе

Свадьбы в Ньоне были делом камерным и нешумным. Праздновать их не полагалось, тем более — пышно или публично. Обычно больше времени и разговоров занимал тот этап, когда жених договаривался с отцом невесты. Когда же стороны ударяли по рукам, невеста торжественно передавалась жениху, на рассвете священник Небесного совершал обряд, в тот же день наносились брачные татуировки, и на этом дело считалось законченным.

В этом отношении свадьба владыки Ньона ничем не отличалась от прочих. Больше шума и пересудов вызвал сам факт сватовства — среди тех, кто знал, а их было немного. В остальном же народ узнавал о существовании жены владыки исключительно в случаях рождения наследника — вот это событие праздновали ярко и громко.

От Эсны не требовалось многого. Быть вполне готовой к рассвету, а дальше смирно стоять и слегка улыбаться, пока священник проговорит все необходимые моления. В отличии от женских жриц, которые пели свои заклятия на весьма заунывный мотив, священники Небесного отдавали предпочтение монотонному речитативу. Эсна бы с удовольствием поспорила, кого из них слушать труднее, и кто из них зануднее — что заунывное пение, что безвыразительный речитатив едва ли были способны долго удерживать внимание.

В отличии от неё, Грэхард слушал священника довольно внимательно и относился к обряду достаточно серьёзно, как и ко всему, что касалось религии и традиций. Пожалуй, даже он сам не смог бы твёрдо сказать, есть ли в нём вера в богов, но, во всяком разе, он находил разумным относиться к ним с уважением на тот случай, если они всё-таки существуют. Именно по этой рациональной причине он не очень-то увлекался преследованием иноверцев — любимом развлечении ньонских владык. Мало ли, кто их знает. Вдруг их боги тоже существуют. У него и другие дела найдутся, поважнее, чем ссориться с чужими богами.

Так или иначе, как ни зануден был свадебный обряд, он подошёл к концу. В виду нежелания невесты делать ритуальную наколку для неё обошлись брачным браслетом на марианский манер — религия соседей тоже почему-то не допускала татуировки, поэтому марианцы выкрутились и заменили наколотые изображения на настоящие браслеты. Что касается Грэхарда, то он с гордостью щеголял новым узором, отчего теперь кожа на его руке выглядела воспалённой и покрасневшей.

А дальше между уже супругами произошёл очередной момент недопонимания. Эсна полагала, что брачная ночь на то и ночь, а вот день перед ней стоит провести самым романтичным образом. Она опиралась на опыт своего первого брака. Тогда после обряда они устроили небольшой семейный праздник у Кьеринов, а потом Веймар взял её на свою шхуну. Они были там только вдвоём, весь день ходили под парусом, наслаждались морем и беседовали. К вечеру Эсна уже успела проникнуться к супругу симпатией, потому что он разговаривал с нею не как с несмышлёным существом вроде ребёнка, а нормально, отдавая должное её уму и начитанности. Брачная ночь не казалась уже такой пугающей, да и Веймар был нежен и аккуратен — не только в первый раз, но и во все последующие.

Так вот. Грэхард ждать ночи, естественно, не планировал. Напротив, он успешно освободил весь свой день, сгрудив свои обязанности на более поздний срок, предвкушая всё это время не вылезать из постели. Разговоры, прогулки на яхтах и другие романтичные поступки в его планы, определённо, не входили, к большому недоумению и испугу Эсны, которая рассчитывала узнать супруга поближе и немного привыкнуть к нему.

Надежды такого рода оказались напрасными; сразу после обряда Грэхард успешно схватил жену за руку и потащил по знакомому маршруту — в её спальню. Эсна и пикнуть не успела, как оказалась опрокинута в тёмном алькове на кровать и подвергнута настойчивым поцелуям и ласкам.

По правде сказать, у Грэхарда были некоторые оправдания. Обычно его любовницы так стремились угодить грозному владыке, что успешно уверили его в его полной мужской неотразимости. Все они, и рабыни, и свободные, охотно демонстрировали самую неутомимую страсть, и, каким бы умным человеком ни был Грэхард, он всё же оставался весьма самоуверенным мужчиной, и поэтому легко верил в то, что женщины теряют голову от одного его взгляда или прикосновения.

Возможно, Эсна тоже пошла бы по этому пути, пытаясь изобразить то, что супруг желал в ней найти, но такой резкий бескомпромиссный напор горячо её обидел. Конечно, она не ждала чего-то выдающегося — ну кто в здравом уме будет требовать от повелителя небес и земли романтичных катаний на яхте? — но всё же рассчитывала на некоторые... ухаживания. В конце концов, официальная версия с неземной любовью предполагала какие-то ухаживания. разве нет? Или он исчерпал весь свой влюблённый пыл одним тайным свиданием в саду?

В общем, Эсна смертельно обиделась, и это вылилось в единственный вариант бунта, который она могла себе позволить. Не имея мужества и готовности прямо говорить о том, что её не устраивает, она просто застыла, не стараясь изобразить какой-то энтузиазм, и не взяла на себя труд отвечать на ласки и поцелуи. По сути, она устроилась на манер брошенной поломанной куклы и размышляла о том, что нужно просто перетерпеть. В конце концов, однажды она забеременеет, и получит передышку в такого рода делах.

К чести Грэхарда отметим, что, в конце концов, он таки обратил внимание на непривычную инертность женского тела под ним. В его мечтах ему рисовались совсем другие картинки, и то, что Эсна действовала не по придуманному им сценарию, его неприятно удивило.

Он даже изволил отвлечься от поцелуев, слегка отстраниться и поразглядывать жену.

К его полной досаде, та лежала с самым отрешённым выражением лица и попросту... игнорировала происходящее.

Такой поворот дел его категорически не устраивал, но что делать в подобной ситуации — он совершенно не знал. Женщины, с которыми он делил ложе, неизменно угождали ему сами, и ему не требовалось что-то делать для этого.

В его отуманенный желанием мозг стукнулась мысль, что неплохо бы разобраться, что к чему. Но, по правде сказать, он так долго жаждал обладать Эсной, что было бы странно, если бы мысль такого рода всё же сумела достучаться до его сознания. Отбросив сомнения, он смирился с тем, что реальность разошлась с его фантазиями, и решительно вернулся к прерванному делу.

Возможно, он даже умудрился бы довести его до конца — всё-таки он действительно был слишком одержим желанием обладать этой женщиной! — но, к счастью, Эсна переоценила свои способности по части терпения.

То есть, сперва она действительно всерьёз рассчитывала перетерпеть всё, что её супругу будет угодно с ней сделать; но в процессе неожиданно выяснилось, что вещи такого рода становятся ужасно, невыносимо неприятными, если пытаться просто их перетерпеть.

Эсна крепилась, Эсна сжимала зубы, Эсна постоянно напоминала себе, что её цель — воспользоваться всеми выгодами своего нового положения, а для этого нужно непременно проявлять терпение, когда супруг оказывает тебе внимание подобного рода.

Но всё это в целом было так обидно и несправедливо — особенно после таких, несомненно, романтичных поступков, как тайная переписка, обмен ночными вазами и карабканья по стенам, — что от досады она расплакалась.

Если до этого момента Грэхард просто установил сам с собой, что Эсна — никудышная любовница, которая совершенно не умеет доставлять мужчине удовольствие, то теперь игнорировать факты становилось сложнее. Женщины, даже если они никудышные любовницы, не плачут в постели с мужчиной, которой им желанен.

Вывод напрашивался единственный, а Грэхард, каким бы самоуверенным мужчиной он ни был, оставался всё-таки умным человеком.

В голове его громко прозвучало ёмкое нецензурное выражение.

Мысль о том, что он нежеланен, была настолько революционной, ужасной и нестерпимой, что некоторое время Грэхард думал исключительно нецензурными словами.

Когда первый шок прошёл, и к нему вернулась способность образовывать логические связи, он с ошеломительным удивлением понял, что только что чуть не изнасиловал собственную жену.