Зимний Фонарь (СИ) - Карнов Тихон - Страница 39

Анастази вынужденно останавливается. Скрещивает руки на груди и оценивающим взглядом окидывает иноземца. Таблетки, что тот принимает, из мотуссупрессоров. Девушка не разбирается в них, но синий пузырёк говорит куда больше этикеток. Однако то, с какой небрежностью мужчина принимает столь серьёзное лекарство — по горстке разом, будто мятное драже, — заставляет Лайне усомниться, что перед ней человек из здравоохранения.

— Это маловероятно, — резюмирует она, — там, откуда я приехала, услуги КОЗ не востребованы.

— Ха-х, занятно. Впрочем, я не верю, что где-то иначе, — рассуждает Миронов, одаривая девушку неестественной улыбкой. Его зубы настолько белые, что их искусственность не вызывает сомнения. — В конце концов, где бы мы ни оказались, наши проблемы всегда остаются с нами.

Они стоят неподалёку от лестницы, когда откуда-то сверху сыплются листовки. Собеседник ошеломлённо замирает. Его рот восхищённо приоткрывается, когда их накрывает белоснежный листопад. До земли остаются считанные метры, как Анастази распознаёт уже знакомые агитационные строки. Её окатывает волной ужаса. Пользуясь моментом, девушка выбирается в холл. Миронов практически сразу нагоняет её.

— Я точно знаю, — пытаясь отвязаться, Анастази выбегает из больницы, — что здесь плохо.

Глава девятая. Ласточка

«Вплоть до VIII века роботарии занимались исключительно машинным трудом; изредка им отводилась роль дворников и сопроводителей общественного транспорта (со временем функционал последних расширился, и они могли управлять доверенными средствами передвижения).

Переломный момент настал в 757 году, когда в городе А́рхиве, что находится на юге Карпейского Каэльтства, с благословления правящей династии был открыт Мировой Театр Синтетических Артистов. Именно там на премьерном показе оперы Гоха «Громовой край» в качестве исполнителей были представлены усовершенствованные роботарии. В отличие от предшественников, они обладали более проработанным гуманоидным обликом, а процессоры обрели голоса. В течение следующего столетия во всех театрализованных представлениях живых актёров заменили на роботариев. Аналогичные изменения затронули карпейский синематограф тех лет.

На фоне этого в театральных кругах зрели недовольства: в прессе то и дело освещали скандалы, связанные со служебными романами. Так, например, в 831 году стало известно об отношениях человека-мужчины и роботарии-женщины с летальным исходом для обоих. LIind было проведено независимое расследование, в ходе которого удалось установить, что, несмотря на возможность проявлять эмоции, роботарии не имеют собственного самосознания в следствии несовершенства технологий; то, что людьми принимается за таковое, является итогом техники отражения находящегося рядом человека.

В этот же период технологией производства актуальных моделей заинтересовались и Чёрные Зори, и Парад — сторонники военной мобилизации полагали возможным если не заменить армию машинами, то существенно дополнить. Однако серийное производство так и не было начато: создание новейших роботариев оказалось слишком дорогостоящим предприятием. Впрочем, это не помешало мобилизовать уже существующие модели после событий Свинцовой свадьбы. Также этому поспособствовали артистические старого света»,

— М. Ликет, «Жизнь и театр Карпейского Каэльтства».

Эпизод первый

Балтийская Республика: Линейная

гостиница «Тихий Холм»

12-27/994

Жизнь в Линейной останавливается. Сутками напролёт над городом вьётся дым. Дым густой и вязкий. Оседающий чёрным пеплом на улицах. Траур проникает в каждый дом. Свеча с фиалковой отдушкой горит на всякой тумбе и столе. Малолюдные улицы становятся совсем пустыми — в газетах пишут, что такой тишины не было со времён аварии в Прайрисн.

Рядом лежит нагое тело. Повернувшись вполоборота, Кемром изучающе рассматривает конвенционально красивую девушку. Её фигура стройна, а золотистые локоны размотаны по подушке. Лицо, едва поплывшее макияжем, выглядит умиротворённым. Похоть минувшей ночи оставляет капитана. Глаза — насколько это возможно при дефекте — полнятся сочувствием. Накрывая вчерашнюю спутницу кипенной простынёй, мужчина невзначай касается её кожи — холодная. Мёртвая.

— Если бы я не знала тебя, — сипит знакомый голос. Рядом с окном сидит Рагнара. Маска её приподнята, а в руке стакан с солодом, — то решила, что она умерла от близости с тобой.

На внутреннем сгибе локтя любовницы чернеет прокол.

— Ей досталась «Панацея», — поясняет Кемром и теряется, когда понимает, что в его словах нет необходимости. — Я не знал…

— Тебе правда есть до этого дело? — интересуется estelatte. — После нас всё равно никого не останется. Надеюсь, теперь тебе легче.

Кемром горько усмехается.

— Патологоанатом будет в восторге, — невесело отмечает он и небрежно извлекает из портсигара самокрутку. Закуривает. Химический запах триумфа наполняет номер. — Полагаю, у тебя были веские причины вломиться сюда.

— Один человек в городе очень интересуется ВААРП-генератором. — Подельница наконец поворачивается к нему, и мужчина видит сереющую шрамами нижнюю часть лица. — Ты когда-нибудь слышал о Корвине Рейсте?

— Рейст, ха-х? — задумчиво переспрашивает капитан и, накинув на плечи халат, слезает с кровати. — Geache, не думал, что встречу его здесь. Ты уверена, eni sazerkkon anntoj vejten?

— Значит, не зря я обратила на это внимание. — Рагнара пригубляет стакан и делает небольшой глоток. Недостаток кожи со стороны очевидней: Кемром видит, как янтарная жидкость течёт по пищеводу. — Навести справки?

— Если не затруднит, — соглашается капитан и, на ходу завязывая пояс халата, направляется к застеклённым дверям балкона.

Свежесть воздуха обманчива. Пыль повсеместна. Пусть роса и пригвоздила большую её часть к траве, дозиметры зашкаливают. Из-за каждого угла, из каждой подворотни слышатся их потрескивания.

— Линейная обречена, — говорит Кемром, когда выходит на балкон с папиросой в зубах. — Сколько у нас до прибытия?

— По моим расчётом, — механически отвечает женщина, и капитан понимает, что та немногим отличается от роботариев — безразличие, приправленное автоматизмом покорности, и примитивнейшее отражение собеседника. При жизни она такой не была, — через несколько дней.

— Значит, ко второму этапу? — деловито уточняет мужчина и выдыхает облако химического дыма. В отличие от табачного, он владеет большей плотность и рассеивается куда медленнее. — Плохо… то есть, хорошо.

— Мне всё равно: я мёртвая. — Отречённая отворачивается и залпом осушает стакан. — Главное, чтобы дело было сделано.

— Ха-х, занятно… С каких пор ты подчиняешься моей покровительнице?

Когда мужчина поворачивается, отречённой рядом уже нет.

За час до прихода горничной Кемром покидает номер. Кожаный плащ, предусмотрительно надетый респиратор и солнцезащитные очки — вот гарантия того, что он не выделится из толпы. Однако на выходе капитан сталкивается с соседом из-за двери напротив.

— Ты! — пальцем тыча в грудь того, буквально рычит Кемром. Тот отрывает взгляд от карты. — Ты меня не видел.

Взмахнув подолом плаща, капитан удаляется. «Свидетель» недоумённо провожает его взглядом и спрашивает:

— А ты вообще кто?

За неимением ответа Корвин возвращается к карте и, что-то произнося одними губами, бредёт к лестнице.

Эпизод второй

Балтийская Республика: Линейная

Гейнсборо 1-1-7

10-27/994

Первые дни в Линейной проходят тихо. Настолько, насколько это вообще возможно: во всяком случае, о преследовании Анастази беспокоиться не приходится. Она держит руку на пульсе, обмениваясь сообщениями с Четырнадцатым и Авророй — благо Анастази была не единственной вестницей, проводившей свободные вечера в «Жатве».

К слову, поначалу Анастази не собиралась задерживаться на Гейнсборо и планировала перебраться в гостиницу, но уборка да просмотр сохранённых семейных архивов заняли куда больше времени, чем она предполагала. Если диван на кухне оказался вполне себе сносным, то к иным особенностям проживания здесь Лайне не была подготовлена.