Зимний Фонарь (СИ) - Карнов Тихон - Страница 30

— Так и есть, — подтверждает вышедший из тени послушник Герман Ионов, — мы только сегодня получили разрешение на вскрытие «Снегиря», так что ждём некрочтеца… Вы, кстати, привели его?

— Не привели, — огрызается тот и выходит на свет, — я сам пришёл.

— Да, мы здесь просто ради компании, — бодро поддерживает друга Даналия и украдкой подмигивает охотнице. Та только усмехается. — Мы можем чем-нибудь помочь?

— Учитывая, что нам предстоит чтение поражённого, лишние руки с медицинской корочкой не повредят, — отвечает женщина и поворачивается к Фрицу, — а вот с тобой нам предстоит отдельный разговор.

Дайомисс стоит в стороне от коллег. Едва Элиот подходит к нему, как загорается другая пара прожекторов — их свет направлен точно на разбитый самолёт. Нос «Снегиря» зарыт среди кирпичей.

— Вот ты и здесь, — бросает златоклюв, не удостоив подошедшего взглядом, — я уж боялся, что придётся использовать прожектор, чтобы тебя призвать. Ты что, внёс мой номер в чёрный список?

— Очень смешно, — возмущается почитатель и скрещивает руки на груди, — и нет, у меня здесь просто сеть не ловит.

За клювом слышно невнятное бормотание — Элиот даже не пытается вслушаться. Равно как и узнать, что у красморовца в планшете. Вместо этого брюнет осоловело смотрит по сторонам. Видит парк аттракционов через дорогу. Упакованного в целлофан ребёнка. Детская ручка поднимается и указывает в сторону входа. Закатывая глаза, некрочтец отворачивается и тихо выругивается.

— Ты что-то сказал? — Свет линз вновь обращается к парню.

— Ничего, — собирается с мыслями тот. — Так, где тело?

Дайомисс неопределённо кивает в сторону.

Ни парамедиков, ни коронера поблизости не оказывается. Вся деятельность красморовцев сосредоточена вокруг упавшего транспортировщика. Бригада сварщиков вскрывает кабину. По округе летят ослепительные искры. Прикрывая здоровый глаз, Элиот спешно отворачивается.

Вместе с последней искрой на землю падает пласт поражённого металла. Обшивка насквозь проросла чёрной плесенью. Из кабины вырываются споры. На ходу поправляя респиратор, Лайн ошеломлённо подходит ближе. Он выдерживает дистанцию: достаточную для того, чтобы что-либо увидеть, и при этом не оказаться в очаге Воздействия.

Повреждённая цистерна источает элегию. Приходится поднапрячься, чтобы разглядеть выходящую из пробитого бока струю газообразного вещества. Только после Элиот понимает, что отравлению подвергся не только их край, но и массивы земель по пути. Парень отводит взгляд. Хмурится.

— Да тут же всё отравлено… — шепчет он и озабоченно смотрит на данные протофонного дозиметра. Приложение сбоит. — Слушай, неподалёку «Канкан» — нас не могло задеть?

— В смысле?

— Ну, типа, мы же народ скоро собираем… Может, лучше отменить это всё мероприятие? Да и не только это… — теряется Элиот, невольно возвращаясь к событиям прошлой аварии. — Хотя бы пока элегическая обстановка не стабилизуется…

— Я уже предлагал такой вариант координатору, — внезапно устало отвечает Дайомисс, — но он посчитал, что городу ничто не угрожает. К сожалению, у меня недостаточно полномочий, чтобы на это повлиять…

— Да он же не в своём уме!

— Он координатор, — сохраняет тактичность охотник, — и герой 975-го года. Не в нашей власти судить его. Пошли.

Совместными усилиями тройка крематоров извлекает из кабины пилота… Вернее, то, что от него осталось. Подобие скелета в лётной форме. Кислородная маска закрывает его чудом сохранившееся лицо; трубку, тянущуюся из нутра самолёта, пуповиной перерезают секатором.

— Мы не знаем, кто это и откуда, — меж тем продолжает златоклюв, отложив планшет и подойдя со спины, — и твоя задача — это выяснить. Не волнуйся, мы примем все меры предосторожности, чтобы обезопасить тебя от поражения. Как всегда.

Исступлённо глядя на поражённого лётчика, парень кивает. Обнажив метку, устало разминает кисть.

— Да не здесь же, — цокает Дайомисс, прикрывая линзы планшетом. — Подумай о людях. Спрячь, а то кто ещё увидит.

— Что? — недоумённо спрашивает Лайн. — С каких это пор обнажение метки приобрело сакральное значение… или-или стало неприличным?

— Похоже на вагину. Так что… лучше держи эту штуку при себе.

— Если ты считаешь, — фыркает брюнет, демонстративно отстраняюсь от златоклювого, — что вагины выглядят так — у меня для тебя плохие новости.

Дайомисс игнорирует это, переступая за оградительную ленту. Парень подаётся следом. Для чтения подготовлен микроавтобус «Вихёс» 47-го года выпуска. В сравнении с современными представителями концерна, фургон данной модели «пузатый» и габаритный, в то время как салон слишком тесный. Места в нём хватает для размещения носилок с трупом да небольшой лавочки сбоку. Однако если тело помещают в кабину только сейчас, то сидение здесь уже давно: оно выглядит изношенным и хлипким.

Чуть пригнувшись, Элиот заползает в фургон и устраивается перед манифестантом. Некрочтец брезгливо оглядывает тело и также брезгливо смотрит на свою метку. Та будто пробуждается от близости мертвечины: ладонь сковывает пульсирующая боль, и по всей руке расходится судорога. Лайн раздражённо встряхивает кисть.

— Всё в порядке? — неожиданно обращается к нему Эйлине. — Ты как?

— Да, спасибо… Всё нормально, — вежливым кивком отзывается брюнет и поворачивается к телу. — Просто не люблю это делать.

По реакции охотницы видно, что она хочет продолжить диалог, но Элиот пресекает это. Он рывком направляет метку к мёртвому глазу и жмурится.

Ослепительные вспышки реминисценций проносятся вихрем в голове. Отголоски прошлого наполняются криками, взрывами. С высоты птичьего полёта Элиот видит Стагет: не руины, но замок. Предел, ещё не разрушенный течением времени, пылает жаром сражения. Пламя настолько яркое, что женщина, в теле которой некрочтец очутился, жмурится.

Воспоминания резко обрываются. Элиота рвёт — он едва успевает опустить респиратор. Элегией забиты все поры метки. Пыль неминуемо проникает в каждую клетку тела. Только парень подаётся назад, как пара красморовцев поддерживает его за плечи, а Дайомисс, всё также не отвлекающийся от планшета, льёт на метку медицинский спирт. Лайн шипит и с трудом открывает глаза. Когда он наконец приходит в себя, агенты резко отстраняются.

Анера подлетает к другу с апейроновым ингалятором. Впрыскивает аэрозоль в приоткрытый рот. После Элиот перехватывает у неё флакон и проводит повторную ингаляцию. Только после этого возвращает маску.

Они сделали всё, чтобы предотвратить поражение.

— Ты в порядке? — из вежливости интересуется златоклюв. Не успевает некрочтец ответить, как охотник продолжает: — Что-нибудь узнал?

Голова пульсирует болью и остаточными воспоминаниями. Метка воспалённо ноет. Касаясь виска, Элиот непроизвольно тянется к респиратору — слишком ощутима нехватка воздуха. Однако Дайомисс останавливает его. Опомнившись, брюнет пытается вздохнуть, но заходится кашлем.

— Это была красморовская лётчица, — севшим голосом рассказывает Элиот и украдкой поглядывает на крематоров, запаковывающих останки в полиэтилен, — и она… была здесь при падении Стагета.

Кажется, следующую пару минут не звучит ни звука. Красморовцы ошеломлённо переглядываются; Даналия, поддерживая друга за плечо, пытается заглянуть ему в глаза; Фриц набирает кому-то сообщение.

— Принято, — кратко отзывается Дайомисс. — Необходимо оформить отчёт в Родополис.

Эпизод третий

Балтийская Республика: Линейная

мурмурационное отделение г. Линейная

12-23/994

На столе Дайомисса, как и в прочие трудовые будни, кипы неразобранных бумаг. Личные дела горожан, что подозреваются или были замечены в язычестве. Ныне вера в демиургов не карается казнью, но полагается штраф, и чем выше степень инакомыслия, тем больше сумма к оплате.

Даже сам златоклюв признаёт, что система несовершенна: некоторые генетические пороки, природу которых так и не смогли объяснить с научной точки зрения, по-прежнему считаются следствием поклонения языческим культам. Так, например, официальная медицина не признаёт существования некрочтецов, и в некоторых регионах всё ещё практикуется ссылка носителей метки в закрытые резервации.