Королевская кара (СИ) - Медунова Мира "Клоденестра" - Страница 15

Кристиан не понимал значения этих слов, но одно знал наверняка: произошло что-то мерзкое, досадное, связанное с Марио и его родителями.

Надо сказать, с тех пор, как они расстались, Кристиан уже не знал покоя. Что-то в нем рухнуло, сломалось, утратило силу. Когда он узнал о рождении омеги, в его душе возникла странная, невыносимая пустота. Он понял, что не хочет видеть ни Марио, ни своего сына. И руководил им вовсе не эгоизм, а терзающее чувство страха.

В жизни каждого человека наступает момент, когда суть жизни неведомым образом ускользает, оставляя взамен неотступную, мучительную тоску. Некоторые хорошо знакомы с этим чувством, к кому-то оно приходит очень редко и всегда неожиданно. Чувство полного бессилия, уныния и безнадежности. Когда будущее представляется мрачными, непролазными стенами, растущими со всех сторон.

Одним эту душевную муку удается легко подавлять, другие же страдают от нее беспрестанно. Но есть и те, кто вовсе не познал ее. Это люди, лишенные всякого самомнения, гордости и эгоизма. Люди, которые стараются жить для других, не имея привязанности к своим желаниям и интересам. Люди, в чьих сердцах живет смирение. Такому человеку не известны горечь и духовная смерть. Они тоже страдают, тоже сталкиваются с испытаниями, но в отличие от гордых и корыстных, им, в конце концов, удается обрести душевное умиротворение, и их пути неизменно приводят к успеху.

Гордость же ведет к падению. И не всегда это падение видно невооруженным глазом. Внешне человек может оставаться сильным и жизнерадостным, однако внутри его будут терзать немыслимые страдания, изнуряющая пустота.

Кристиан познал это чувство через несколько недель после отъезда Марио. В первые дни ему казалось, что все по-прежнему, он так же развлекался с Юлианом, не испытывая никаких уколов вины, но спустя недолгое время что-то в его устоях преломилось. Былые удовольствия внезапно утратили всякую прелесть, то, что раньше вызывало наслаждение, стало пресным и сухим. В его душе поселилось мрачное равнодушие, непрерывное и отупляющее, словно старая язва, медленно высасывающая жизнь.

Скорее всего, причина таилась не только в его отношении к Марио. Грядущие муки уже давно сплетались вокруг него, порожденные гордостью и безграничным самомнением, и вот теперь, разожженные смутными угрызениями совести, ворвались в его сердце, словно ядовитые стрелы. Марио лишь сыграл роль искры. Искры в лесу, которому суждено умереть от пожара.

Равнодушие не покидало Кристиана, но напротив – становилось все сильнее и мучительнее. Он понимал, что должен вернуть Марио, постараться смягчить его и растить вместе с ним их сына, но свирепое уныние лишало его возможности все исправить. Кристиан никогда не думал о других и жил исключительно своими интересами, что и заставляло его теперь страдать. Одинокое эгоистичное сердце, в конце концов, черствеет, окунается в пустоту и теряет чувствительность. И его неизменно постигает духовная смерть.

Юлиан видел его состояние и всячески старался расшевелить, но Дарроу, помимо прочего, утратил интерес и к нему. К великому смятению Шерри, настала ночь, когда альфа апатично отвернулся от него и, не говоря ни слова, погрузился в сон. Его сердце стало до того пустым, унылым и бесчувственным, что даже физические удовольствия перестали привлекать его, и он с полным безразличием относился к ярым попыткам Юлиана воспламенить его кровь.

Сам того не сознавая, он начал ненавидеть тех, кого раньше считал надежными друзьями, внезапно увидев всю их подлую натуру; при этом он нисколько не думал о том, что до недавнего времени сам являлся таким же. Он стал презирать членов Королевского Совета, вдруг ясно увидев, что всеми их поступками руководит исключительно жажда наживы, корысть и личные счеты, хотя раньше эти знатные люди казались ему великими политиками и мудрыми наставниками. Глаза его словно открылись после долгого сна и с недоумением взирали на мрачные сумерки, совсем недавно казавшиеся ему солнечным днем.

Пустота и ненависть завладели им безраздельно. Ни одному человеку он не мог рассказать о своих мыслях, потому что, оказывается, все его друзья – не что иное, как пыль, развеянная по ветру. Вскоре он прославился, как лидер с железными нервами, стальным взглядом и мстительным недоверием ко всем и каждому. Оставалась, кажется, самая малость: отказаться от эгоизма и вернуть своего мужа, единственного искреннего человека в его жизни, но укорененная гордость и смутное чувство страха раз за разом останавливали его.

Пока жизнь не решила все за него.

С мрачным вздохом Кристиан встал из-за стола и, сложив письмо, направился к выходу. Юлиан поспешно вскочил с кресла и рванул за ним:

- Что пишут твои родители?

Дарроу остановился и хмуро посмотрел на него. В его глазах читался мрак презрения. Бесчувственным, холодным тоном он произнес:

- Ты задержался в этом доме, Юлиан.

Мальчишка изумленно уставился на него:

- О чем ты?

- О том, что наши пути расходятся.

- Что ты такое говоришь? Мы столько времени вместе… Нам ведь хорошо друг с другом…

- Я не желаю это выслушивать, - мрачно сказал Кристиан. – Ты с самого начала знал, для чего мне нужен. Теперь я понимаю, что затянул этот разговор. Ни ты, ни я никогда не питали друг к другу настоящих чувств, и я согрешил в том, что подпустил тебя так близко. Прости меня за это.

- Прости?! – вдруг закричал парень, сжимая кулаки. – Да как ты смеешь так говорить? Я всем пожертвовал ради нас! Предал Джека Дарроу! Пошел против воли отца! Ты думаешь, у меня нет никаких чувств?! Думаешь, я играл так же, как ты?

- Перестань кричать, - сурово сказал Кристиан. – С самого начала ты знал, что я женат на Марио из рода Андреас. Чего ты ждал? Что я разведусь с ним и обреку свою семью на вечное унижение? Я виноват, но ты виноват не меньше. Все кончено, Юлиан. Мне жаль, что твоя гордыня превзошла мою и заставила совершить такую глупость. Между прочим, в этом письме написано, что Джек неделю назад разорвал вашу помолвку. Дарроу больше никогда не вмешаются в твою жизнь.

- Как разорвал? – потрясенно воскликнул тот. – Это можно сделать только по взаимному согласию!

- Не только. Это возможно и в том случае, если имеется непосредственное разрешение короля. Джек его получил.

- Он предал меня! – взвизгнул Шерри, покраснев от злости. – Он меня предал!

Кристиан насмешливо смотрел на него:

- Вот оно как? Интересно. Знаешь, теперь я даже счастлив, что ты отверг Джека. Брат не заслужил такого порочного супруга.

- Это ты сделал меня таким! – истерично завопил Юлиан. – Это все твоя вина!

Его глаза выражали такую сокрушительную ненависть, что слова о чувствах, которые он недавно произнес, моментально потускнели и утратили всякую силу. Кристиан неотрывно смотрел на его красное, свирепое лицо, вдруг ставшее уродливым и пугающим, и приходил в ужас от мысли, что из-за этого низкого, лживого, непостоянного существа столько издевался над Марио, человеком твердых принципов, скромным и невинным. Странная пустота, уже долгое время терзавшая душу Кристиана, вдруг усилилась и наполнила его сердце бесконечным страданием.

- Прости меня, Юлиан, - тихо сказал он. – Это, наверное, и правда, моя вина. Мне очень жаль.

Шерри, громко всхлипывая, усердно тер глаза:

- Я всегда знал, что этот день однажды наступит. Я тоже виноват. Больше, чем ты.

Нельзя судить Юлиана за его безрассудство и непостоянность. С раннего детства ему пришлось познать всю жестокость родительского равнодушия. Его не ждали. Вместо него должен был родиться альфа – наследник рода Шерри. Как только Юлиан вышел из младенческого возраста, родители отдали его на попечение нянек, а сами перестали интересоваться своим сыном. Оттого мальчик рос упрямым, ожесточенным и непокорным. Злость стала частью его души, главным качеством характера. Он жестоко наказывал тех, кто ему не подчинялся, и издевался над своими слугами так беспощадно, что они уходили, несмотря на щедрое жалованье.