Поцелуй бабочки - Тигай Аркадий Григорьевич - Страница 12

Одни отмахивались, не принимая всерьез мои планы. Другие не отмахивались, но говорили, что идти в океан на семиметровой лодке — чистая авантюра. Третьи уверяли, что мореходность не зависит от размеров яхты — иди и не думай.

Пессимисты пророчествовали, что в соленой океанской воде двигатель за пару месяцев проржавеет до дыр, оптимисты советовали поставить второй контур охлаждения и спать спокойно. Были мнения, что мачта слишком слаба для серьезного плавания. Сомневались, выдержат ли паруса и ванты…

Ночами я взвешивал все «за» и «против», а утром ехал на верфь, где в цеху зимовала «Дафния», и готовил ее к походу. Так прошел год. Восемнадцатилетняя «Дафния» окрепла и помолодела.

Для тех, кто понимает

Для понимающих предлагаю краткий список произведенных на яхте работ: установка сети берегового питания 220 вольт. Установка новой сантехники плюс бойлер — водогрей с душем. Новая помпа унитаза. Кардан для спиртовой плиты. Новый стаксель из тяжелого дакрона и штормовые паруса. Закрутка стакселя. Ящик для сорока килограммов морских карт. Металлические поручни по периметру кокпита, чтобы было за что хвататься на качке. Замена гребного винта и установка второго контура охлаждения на двигатель.

Кроме перечисленного, на яхте появился замечательный нержавеющий фордек с роликом для подъема якоря, вещь совершенно необходимая, учитывая мой больной позвоночник. С этой же целью я поставил дополнительный блок на мачту, чтобы набивать грота-фал в направлении сверху вниз, используя собственный вес, а не наоборот. С учетом диагноза была решена и проблема кормового якоря. Для него я соорудил на релинге удобное седло из нержавейки.

Здоровье — это когда каждый день болит в другом месте, —

говорила Раневская.

По этой формуле я вполне здоров.

Проведав о моем намерении идти вокруг Европы, лечащий врач Марк задумчиво почесал небритую щеку.

— А если получится, как в тот раз? — спросил он.

«Тот раз» был несколько лет назад в Рижском заливе. Тогда меня сняли с яхты с отнявшимися ногами. Потом костыли, палка… «Приведение в чувство» длилось почти два года.

— Я, конечно, напишу списочек лекарств… — неуверенно сказал Марк.

Список лекарств, составленный им, занял две страницы убористого текста.

Неприятности…

…начались сразу. На первом же переходе в Кронштадт обнаружился перегрев двигателя. Не работал второй контур охлаждения, недавно поставленный официальным представителем питерской «Вольво Пента» под мелодичным названием «Дуэт». Пришлось останавливаться в таможенном терминале, вызывать мастеров-установщиков.

Толя и Коля добросовестно явились по звонку, как всегда на автомобиле, увешенном фирменными знаками, и в хрустящих «вольвовских» комбинезонах. Разложили инструмент и приступили к работе. Схватка с двигателем длилась трое суток. Три дня и три ночи Толя и Коля разбирали и собирали помпу, переставляли расширительный бачок, меняли трубки, по которым не желал циркулировать тосол. Я с тоской смотрел на далекий силуэт Питера на горизонте, полоскал больной зуб и поддакивал гневным речам, которые посылали Толя и Коля в адрес несовершенной шведской техники. На третьи сутки был вынесен окончательный вердикт: не работает помпа второго контура.

— Кто же знал, что у нее пластиковая крыльчатка? — сокрушались мастера. — Вот если бы металлическая…

Паршивую шведскую помпу заглушили и рекомендовали пробираться в Хельсинки под одними парусами.

— Там разберутся, — заверили Толя и Коля.

Делать нечего — вышли в Хельсинки практически без двигателя, то есть двигатель запускался, но всего на несколько минут. Глубокий вздох, прощальное «пока» Толе и Коле…

Финский залив. Восьмиметровый зюйд-вест, у нас пять узлов — отличный ход! Первый раз поставили стаксель на закрутке, не выходя из кокпита, и подняли грот — неплохо. Задраили наветренную сторону тряпочного домика, закрывающего кокпит, наладили авторулевого — совсем хорошо.

А когда закипел чайник и мы попили кофе со сгущенкой, то поняли, что жизнь удалась и… Не тут-то было. Ведомый каким-то шестым чувством, зачем-то открываю машинное отделение, и что же я вижу — весь тосол плещется в трюме, а дренажная трубка злополучного второго контура, которую только что поставили Толя и Коля, прорвана. Делать нечего, закатывай рукава, Аркашка, полезай в трюм… Два часа в позе молящегося мусульманина и по уши в тосоле.

В четыре утра президент сменил меня у штурвала, и я удалился в «ящик».

Мысли из «ящика»

«Ящик», назначенный мною каютой капитана, находился в корме и имел размеры два метра в длину, метр в ширину и метр двадцать в высоту. То есть, сидя на койке, которая занимала практически всю площадь апартаментов, можно было еще и спустить ноги. Сходство с жилым помещением «ящику» добавляли иллюминаторы, плафон, вытяжной вентилятор и полка, идущая вдоль борта.

На этой территории я спал, «размышлял о смысле жизни» и работал, то есть писал заказной сценарий дурацкого сериала из жизни фотомоделей, спортсменов, бизнесменов, имиджмейкеров, бандитов, а также рекламных агентств, бизнес-элит и прочих элит, в одночасье свалившихся неизвестно откуда на наши бедные головы. Под гомон персонажей, музыку, крики и шорох лимузинов я заснул мертвым сном.

«Свирь»

Проснулся от грохота заведенного двигателя, и тотчас свет за иллюминатором перекрыла движущаяся стена. В метре от нас пропыхтел стальной борт теплохода. Когда я выполз из «ящика», президент уже отчитывал по рации вахтенного на теплоходе «Свирь», проспавшего штилевшую яхту прямо по курсу. «Свирь» неуверенно отнекивалась, но с нами не забалуешь. «…Не принял никаких мер для расхождения» — грозно начертал в вахтенный журнал президент. Для незнакомых с правилами движения судов поясняю: по морю — это вам не по Невскому на «шестисотом» с мигалкой. Нет тут ни богатых, ни бедных, «ни эллина, ни иудея». Океанский лайнер обязан сменить курс и уступить дорогу крошечной парусной лодочке, при известных обстоятельствах. Обстоятельства как раз были «известными» — ветер выключился в тот момент, когда «Дафния» пересекала курс «Свири». К счастью, подраненный двигатель все-таки завелся и вице-президент буквально вынырнул из-под носа теплохода, идущего на автомате.

«Не многовато ли приключений для первого дня?» — подумал я и тут же получил от Боженьки втык за пессимизм — точно «в морду» подул штормовой ветер.

Для тех, кто понимает

Как всякая красавица, «Дафния» дама несуетливая — крейсерский ход пять узлов. А куда, собственно, торопиться комфортабельной красотке? Лавировочный угол и вовсе 100 градусов, ведь «Дафния» — мотор-сейлер. На тонну водоизмещения у нее по восемь лошадиных сил в моторном отделении и солидный винт, благодаря которому она выгребает практически против любого ветра без парусов. Но это когда работает двигатель, а когда нет?

Уходили от шторма в финские шхеры под рифлеными парусами. На штормовой волне «Дафния» показала себя превосходно. Тряпочный домик тоже устоял против двадцатиметрового ветра, хоть и добавлял дрейф. Зато какая сухая и комфортная рулежка в закрытой рубке! Ветер воет, по баку гуляют волны, а рулевой в мягком кресле как в «мерседесе» — крути себе баранку, прихлебывая кофеек, что и делал безответственный счастливчик президент с видимым удовольствием. А в моей беспокойной башке роились сомнения:

— Ведь это только первые сутки похода, а как «прикладывает», — нашептывал тревожный голос. — Что-то еще будет впереди?..

Через шесть часов пути от Гогланда до острова Оррегрунд мы уже стояли у причала финского пограничного контроля, имея одну визу на двоих (у президента в паспорте был только шенген, непригодный для Финляндии того времени).