Я рожу тебе сына (СИ) - Ареева Дина - Страница 29

Самое интересное, что я обычно не сплю днем, сколько себя помню, даже в детстве. Это была моя вечная проблема — дневной сон. Я не могла уснуть, крутилась в кровати и страшно завидовала сопящим девочкам. У меня уснуть получалось только, если я болела.

И даже в дождливые осенние дни, когда за окном непогода, барабанит дождь, и так уютно и тепло под одеялом, я не спала — просто лежала с закрытыми глазами, чтобы воспиталка не подняла и в коридор не поставила в наказание. Или могла какое-то занятие придумать, мол, не хочешь спать — иди пыль вытирать или пол мыть в туалете.

Сегодня, кстати, и день пасмурный, может поэтому я как сурок в норке. И стоит закрыть глаза — вижу Тимура с Кристиной. Не как на том видео, где она у него на руке виснет, а другое. Эротично-порнографическое.

Вижу, как он трахает ее на кровати в номере, откуда она мне прислала фото. И так ясно вижу, как будто там стояла и свечку держала. Как он наваливается сверху, раздвигая ей шире ноги, поднимая за бедра и насаживая на себя, все время меняя угол. А она извивается и кричит, как я кричала, потому что, когда Тим так делает, невозможно не кричать.

Вижу, как он дергает ее на себя, приподнимая за бедра выше и впиваясь в промежность ртом. Проталкивает внутрь язык, вылизывает, посасывает клитор, будто пьет оттуда. И она снова кричит.

Сворачиваюсь клубком на кровати, почему-то так мне теперь хочется лежать. Как будто у меня центр уязвимости в районе солнечного сплетения, и я его прячу. Там сейчас все горит огнем — так больно мне никогда не было.

Самым правильным было бы сейчас встать и уйти, все равно куда, куда глаза глядят. Можно на свою квартиру — я знаю, что не смогу там жить, съеду, но можно же пересидеть несколько дней?

Но я не могу уйти, не сказав Тимуру о деньгах. А главное, я просто обязана посмотреть ему в глаза. Почему-то уверена — как только увижу, сразу все пойму без лишних слов. Но вот когда он вернется, я не знаю. Я даже не знаю, куда он улетел, вчера только прочла, что форум, а где он, не запомнила.

Во двор въезжает машина, и я вскидываю голову. В глазах темнеет, голова кружится, какое-то время вижу перед собой только рой звездочек. Я вообще здорова? Никогда такого не было. Сползаю с кровати и плетусь к окну — это Тимур, вон он выходит из машины.

Сердце сжимается, когда я вижу его высокую широкоплечую фигуру. Он идет в дом, по привычке бросив взгляд на наше окно. Отшатываюсь — не хочу, чтобы он меня видел. В груди болезненно ноет — я так соскучилась, так измучилась без него.

На миг появляется заманчивая мысль: а что, если сделать вид, что я ничего не знаю? В самом деле, его персонал совершенно напрасно вчера прятал глаза. Новости я не смотрю, и репортаж с открытия форума точно прошел бы мимо, если бы не Кристина. А ведь еще фото…

Я даже замираю, когда представляю, как подойду, широко улыбаясь, будто ничего не было. А лучше подбегу, как раньше, брошусь на шею, начну целовать. Он прижмет меня к себе, укусит мочку и шепнет на ухо:

— Ты со мной в душ? Так хочется трахаться, Вероника, так хочу тебя сзади…

И все, и плевать на Кристину. Он же ничего не сказал, когда уезжал, значит, его устраивает именно так.

Еще немного позволяю себе помечтать, совсем чуть-чуть, а потом открываю глаза и распахиваю дверь спальни. Иду вниз как зомби, встречный охранник, увидев меня, тревожно отступает с дороги.

Тимур видит меня и выпрямляется — он еще даже не переобулся. Смотрит выжидающим взглядом, его глаза — две холодные льдины. Две вершины айсберга, плывущего под водой. И я на своей утлой лодочке врезаюсь в него на всех парах.

Подхожу ближе, размахиваюсь и со всей силы бью по щеке. Мне кажется, это такой мощный удар, я всю злость в него вложила. И звук такой звонкий. Но Тимур даже не морщится, и у меня такое ощущение, что он ждал эту пощечину.

Замахиваюсь еще раз, но он перехватывает руку, наклоняется ко мне, его глаза сверкают, а каждое слово звучит как звук молотка, забивающего гвозди в гроб.

— Я тебя предупреждал, чтобы ты не привязывалась ко мне, Ника. Теперь тебе придется уехать. Иди, собирай вещи, Сотников тебя отвезет.

— Я не поеду с Сотниковым, — выдергиваю руку, — и вещи мои уже давно собраны. Сама бы ушла, но хотелось дать тебе по роже. Вызови такси, я пойду попрощаюсь с Робби.

Резко разворачиваюсь так, что хвостом бью его по лицу. Я не вру, вещи у меня и правда сложены — мои, которые Тимур забирал из моей квартиры. Я не выбросила их, как он говорил, а сложила в сумку. Осталось забрать паспорт и все, мне не нужно все то шматье, которое он мне покупал. Пускай Кристину дальше наряжает, ей нужнее.

Я была полной дурой, когда думала, что смогу пожить с Тимуром, забеременеть от него и сбежать. Трижды дурой. И забеременеть не так просто, а уходить от него вообще невозможно. Больно так, что в глазах все плывет. И мутит.

Я не просто так пошла к Робби. Мне нужно сказать Тимуру про деньги, но сообщение отправить нельзя — телефон читается Самураем. Дом напичкан «жучками», я не могу нигде говорить. Надо написать записку, а ручку и бумагу в этом доме я видела только на кухне у Робби.

Он достаточно старомоден и все свои рецепты записывает в большую книгу, которая хранится там же на кухне. Я даже не могу попросить у него ручку, потому что Сотников не должен знать о записке, он тогда сразу что-то заподозрит.

— Вероника! — Робби больше не прячет глаза, зато теперь их прячу я, терпеть не могу обманывать. — Ты…

— Я пришла попрощаться, Робби, — слеза катится по щеке абсолютно натуральная, мне правда безумно жаль. В груди жжет и дымится.

— Детка, — голос Робби звучит сипло, он не договаривает. За него договариваю я.

— Ты ошибся, Робби, — шепчу и глотаю слезы, — моим корням не было там за что зацепиться. Совсем не за что. Мое дерево здесь не прижилось.

— Я могу что-то для тебя сделать, Ника? — спрашивает он, и я вижу, как блестят его глаза. За одно это я готова его расцеловать.

— Можешь, — улыбаюсь сквозь слезы, — бутерброд.

Он тоже улыбается, треплет меня по щеке и идет к холодильнику. Я подхожу к кофемашине, и пока варится кофе, быстро хватаю с полки книгу, выдираю сзади чистый лист и прячу в карман шорт вместе с ручкой.

Пью кофе с фирменным сэндвичем от Робби за столом. Сотников заглядывает, видит меня, но ничего не говорит. Ну хоть не гонят в шею, дают спокойно поужинать.

На самом деле я жую, не чувствуя вкуса, но обижать Робби не хочется. Иду в туалет на первом этаже, усаживаюсь на крышку унитаза и быстро пишу записку. Пишу Тимуру, что его дом и машины под завязку набиты прослушивающими устройствами, что Сотников и Жиган должны его кому-то слить и что деньги я забрала из сейфа и перепрятала под садовым светильником. Третьим от крыльца.

Больше ничего не пишу, когда Тим откопает свои деньги, найдет Лаки и мой дневник. Я хочу уехать, а если он узнает, кто я, вряд ли я так просто сегодня уйду. А ни желания, ни сил на разборки у меня нет.

Ничего не изменилось, Вероника, как и Доминика оказалась Тимуру не нужна, ему хорошо с Кристиной, и только такая влюбленная идиотка как я могла поверить, что Тимура можно распороть и сшить заново. Нельзя.

Он не обманывал меня ни тогда, ни сейчас. Тим не умеет любить, а главное, он этого не хочет. Он второй раз выставляет меня из своей жизни, и я не настолько бесхребетная, чтобы любой ценой пытаться остаться с ним.

Вытираю щеки, складываю записку конвертиком и прячу в карман. Ручку оставляю в туалете — кто-то да найдет и вернет Робби, если не выбросит. Поднимаюсь за вещами и вижу собранный чемодан — пока я прощалась с Робби и писала письмо, все, что покупал мне Тимур, сложили в чемодан горничная и домоправительница.

Они неплохие тетки, я даже немного с ними подружилась. Тимур успел принять душ и переодеться в спортивные штаны и футболку. Теперь сидит на кровати, ожидая меня. Ужасно хочется провести рукой по его влажным волосам, но я мысленно бью себя по руке и иду за своей сумкой.