Три седьмицы до костра (СИ) - Летова Ефимия - Страница 25

С каким-то опозданием осознаю, что я - далеко не единственное существо женского пола, имеющее возможность постоянно придумывать более или менее удачные предлоги, чтобы у него побывать. Некстати вспоминаются мои куда более разбитные и веселые ровесницы у колодца, их мечтания и вздохи, направленные в адрес молодого смазливого служителя. Эти мысли вызывают внутри какое-то новое, незнакомое, щемящее чувство. Тревогу. Вожделеющую тоску. Жадность. Злость.

Тьма внутри меня поднимает голову, как проснувшаяся змея: чужеродная, холодная сила.

"Не переживай, - внутри словно шепчет убаюкивающий мягкий голос. - Ты же знаешь, кто бы на него не покусился, мы сможем избавиться от любой, только пожелай. Он наш, никому не отдадим. Мы все можем..."

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не можем. Я не могу. Надо гнать прочь эти страшные искушающие мысли.

"Так и повода пока нет"

Между тем, голос женщины звучит обеспокоенно и ничуть не игриво. Впрочем, есть в ее голосе какая-то наигранность, чрезмерная, немного раздражающая пафосность. Кто же она такая..? Из нашей деревни, совершенно точно, но вряд ли живет поблизости, знакомые интонации, но часто мы не встречались.

- Лас Виталит, прошу прощения за поздний визит... Мужу стало совсем плохо... Да, он болеет уже давно, возраст, да и хворей множество...он чувствует, что скоро путь на небо откроется ему, и хотел бы поговорить с вами, пока находится в сознании. Я, конечно, не буду мешать вашей беседе, все же это очень важно, поговорить со служителем в такое мгновение, нам так повезло, что вы у нас есть... Да, лас Гренор к нам заходил, но.. да вы же знаете, лас Виталит! К тому же зна... знающие люди сказали, уже ничего нельзя сделать.

Теперь я понимаю, кто эта поздняя посетительница. Нилса, в девичестве Лиата, сестра нашей учительницы Слова, лассы Лии, действительно молодая и привлекательная. Как и сестра, округлая и пышная, но еще не такая полная, кокетливая девица, примерно ровесница Вилора. Она была замужем за дальним родственником Вада, мужа Асании - странный, неравный брак. Супруг Нелсы был старше ее седьмиц на шесть лет или чуть меньше, ситуация для нашей деревни из ряда вон выходящая. Нет, если, конечно, никто не против, препятствий такому союзу чинить не станут, но все равно - странно это. Брак, как говорили мне с детства, равноправный союз, а какое может быть равноправие, если жених невесте в дедушки годится?

Впрочем, не мое это дело. 

- Конечно, я подойду, прямо сейчас, - говорит Вилор. - Прошу Вас, подождите меня у ворот, ласса. Мне нужно треть горсти, чтобы собраться.

Через пару-тройку мгновений ощущение от постороннего присутствия исчезает, скатерть задирается, а лицо Вилора оказывается прямо напротив моего.

- Мне надо идти... да ты и сама все слышала. Подожди с полгорсти и выходи, дверь захлопни.

Его губы так близко, и мне хочется поцеловать его, глубоко, так, чтобы он тоже знал - только мой, ничей больше. Тьма моментально щерится радостным предвкушением, и это заставляет меня сделать глубокий вдох: не хочу этих посторонних чувств, недобрых диалогов в своей голове, этой мучительной двойственности. Момент упущен - Вилор легонько щелкает меня по носу и выходит, быстро и без колебаний.

А я сижу под столом, как нашкодившее дитя. Опять ничего не узнав, ни на что не решившись.

***

В полумраке я подхватываю увесистый плетеный короб с чистым мокрым бельем - чистым благодаря тьме, разумеется. Как хорошо, что луна почти близка к нулю, и ее раздражающе-давящий серебряный диск не портит чистоту небосвода. Одна из кожаных лямок с легким щелчком лопается, и я еле успеваю ухватитить короб до того, как выстиранная одежда шлепнется на землю. Нести его на руках тяжело и неудобно. Тут тьма мне не помощник - в отличие от Шея, возможности моей собственной силы явно ограничены. Может ли она починить кожаный ремень? 

К своему изумлению я вижу на тропинке знакомый женский силуэт - Саня? С ребенком? В такое время? Становилось прохладно. Морозь был на исходе, светень вот-вот наступит, да морозь сильными морозами нас не баловал, и все же...

- Темного неба, - я поздоровалась, от удивления, официально. - Куда это ты идешь? Куда это - вы идете?

Маленькая Танита воодушевленно размахивает руками в уморительных крошечных руковичках.

- Уснула не в то время, порядок дня сбился, вот и расшумелась под вечер... - Саня выглядит непривычно смущенной. - А Ваду опять нездоровится, вот я вышла горсти на четыре пройтись...

- Что-то слишком часто ему нездоровится, - бросаю я и вдруг понимаю, что попала в цель: что-то в Сане отзывается на мои слова, какая-то внутренняя тревога. Может быть, заклятие Шея дало сбой, и Вад опять обратился к бутылке..? Что ж, завтра новолуние, это можно будет исправить. Сама не зная, почему, я говорю Сане:

- Возможно, у Вада найдутся силы мне немного помочь? Ремень на коробе лопнул, сама починить не смогу.

- А отец не сможет?

- Да что случилось? - не выдерживаю я. 

- Не знаю, - Саня вздыхает. - Вад какой-то...сам не свой последнее время. Раздражительный, беспокойный. Даже агрессивный немного... Раньше Ниту с рук не спускал, а теперь и не заставишь... И по дому все всегда делал, а нынче - в подполе бы дыры заткнуть, крыс развелось - тьма, а он ничего. Что ни попросишь - нездоровится ему. Не знаю, Таська. Может, я сама себе надумываю...

- Может, - говорю я. - Ну, я загляну на четверть горсти, если Вад и правда нездоров, настаивать не буду.

Саня провожает меня каким-то собачьим взглядом. Так смотрит сидящий на цепи пес, глядя вслед идущему с ружьем наперевес в лес хозяину - вспоминая молодость, свободу, простор и раж погони, понимая, что это больше уже никогда не повторится.

***

"Совсем от рук отбилась" - полушутя, полусерьезно скажет мать про мои частые и поздние отлучки. Впрочем, пока она - и все остальные - не связывает их с Вилором, пусть говорит, что хочет. Какая же бредовая  глупость все эти запреты на заключение брака у служителей неба..! Как будто можно отдаваться служению целиком, не имея семьи, не имея тыла, который страшно потерять, тех, за кого ежедневно возносишь молитву. Благословлять небо, отраженное в любимых глазах - это я могу понять. Но превозносить небесную гладь ради нее самой..? Что-то в этом есть неправильное. Или это мой женский взгляд? Ведь служителями неба становятся только мужчины...

Жаль, что лас Герих - явно не тот человек, с кем возможны дискуссии по внутренним правилам и устоям культа.

Я шла, прижимая к груди короб с бельем, как Саня прижимала к себе дочку. Каждому свое... Вад, очевидно, врет, притворяется, изображает болезнь, просто эта бессовестная ленивая образина свалила все дела и хлопоты на сестру под благовидным предлогом.

Свет в доме Асании не горел. Неужели и правда заболел и спит? Я поставила у дверей короб, который, кажется, стал тяжелее раза в три, и осторожно постучала в дверь. Тишина. Приоткрыла дверь и позвала нерешительно:

- Вад?

Тишина.

Куда он мог деться? Так глубоко спит и ничего не слышит? Вышел куда-то? Пошел за Саней и каким-то чудом не столкнулся со мной?

А самый главный вопрос - что я тут делаю? Лезу в дела чужой семьи, раз свою завести не удалось? Нарываюсь на ссору с матерью и ее вопросы о том, где и с кем я брожу?

Стоя на пороге, я огляделась. Птичник, где даже сейчас кто-то покряхтывал и подкудахтывал, амбар, используемые преимущественно как сушило для сена. Можно зайти туда и, пока никто не видит, призвать силу и починить-таки треклятый ремень. Я не выдержу снова тащить на руках эту тяжесть до дома.

Я подхватила свою ношу и подошла к амбару - небольшому сарайчику, забитому мягким сеном. У нас дома тоже такой есть, и мы с Саней, еще до ее замужества, иногда там ночевали, подстелив одно одеяло под себя, а другим укрываясь сверху, вдыхая дурманящий, ни с чем не сравнимый запах сена... Я ухватилась за кособокую дверь, еще вся в мыслях о прошлом, и только тогда пришло понимание какой-то неправильности происходящего. В сарае кто-то был. Не один человек. Как минимум двое.