Дорога без начала (СИ) - Гришанин Дмитрий - Страница 14

– Меня зовут Рихтовщик. И хочешь ты того или нет, но отныне я твой крестный.

Глава 10, в которой отказываемся от системной рокировки, и я выдаю задание

Заново познакомившись, я вернул пришибленному участковому пистолет, и заставил снять натирающие запястья браслеты порванных наручников. Потом поставил «подопечного» обратно на ноги, закинул ему на спину башку кусача, и погнал дальше вверх по ступеням. Сам же, с грехом пополам, кое-как, цепляясь здоровой рукой за перила, заковылял по лестнице вдогонку.

По дороге Жаба прочухал подставу с именем (вероятно, прочел загоревшееся перед глазами системное оповещение) и стал возмущаться. Так, слово за слово, мы и разговорились.

– …Конечно, не нравится! Дерьмо это какое-то, а не имя, – ворчал бывший участковый, сгибаясь под тяжестью ценного трофея. – Себя-то, вон, Рихтовщиком назвал.

– Это не я, а крестный.

– Так ты же крестный и есть – сам сказал.

– Жаба, не тупи. Я – твой крестный. А меня назвал мой крестный.

– И че мне такой же адекватный мужик не попался?

– Она.

– Че?

– Крестной у меня женщина была.

– Да пофиг… Слышь, Рихтовщик, может, все-таки можно как-нибудь имя мне поменять?

– Нормальное у тебя имя. Звучит вполне круто. Даже загадочно… Ты просто еще не привык.

– Это Жаба крутое имя? Млять! Ты издеваешься?!

– Сам виноват, нехрен было провоцировать.

– Нормально… Меня гребаной Жабой нарекли – и я же еще и виноват!

– Ну суди сам… Я тебя из-под трупов вытащил? – вытащил. И тем самым, считай, от смерти спас. А вместо благодарности, воспользовавшись моей беспомощностью в начале отката, ты тут же меня в наручники, и пушку к виску. Вот кто ты после этого? Натуральная жаба и есть… У меня ругательство с языка сорвалось. А Система зафиксировала.

– Млять! А мое мнение, выходит, всем по барабану! Может, я…

– Эй, чего замолчал-то?

– Погодь, Рихтовщик, мне тут предложение интересное по смене имени поступило. Читаю.

– О как.

За беседой мы незаметно поднялись до четырнадцатого этажа, и перешли на марш, ведущий к трупам руберов на межэтажной площадке.

Сдохшие больше часа назад твари уже стали пованивать. До площадки четырнадцатого этажа зловонье еще не спустилось, но примерно на середине марша мы попали в зону выворачивающего наизнанку амбре, нарастающего с каждой следующей ступенью в геометрической прогрессии.

На заваленной гигантскими трупами межмаршевой площадке от плотности зловонья у меня аж заслезились глаза. Зажав пальцами нос, я невольно ускорился, дабы бодрой рысцой проскочить ни разу не притягательный участок. Но, едва не сбив с ног «подопечного», был вынужден тут же остановиться.

– Короче, есть вариант сменить имя! – обернувшись, объявил довольный, как обожравшийся сметаной кот, Жаба.

Этот придурок словно не чувствовал окружающего смрада.

– Мьять! Нахой вьемя! – загнусавил я, толчком в плечо разворачивая бывшего участкового обратно, и пинком колена под зад вынуждая возобновить движение.

– Оказывается, я у тебя не один крестник, – на ходу продолжил излагать Жаба, по-прежнему, словно не замечая вони рядом. – Совсем недавно ты дал имя еще одному новичку. И Система подсказала, что на начальном уровне развития ты можешь поменять нам с ним имена. Пускай тогда лучше он станет Жабой, а мне достанется его нормальное имя.

– Боюсь, оно тебе тоже не понравится, – хмыкнул я.

Мы поднялись до середины последнего марша, и зловонный участок лестницы остался позади.

– Да чего может быть хуже Жабы?

– Скунс.

– Чего?

– Того, второго я назвал Скунс.

– Ну ты, Рихтовщик, в натуре, тот еще ублюдок.

– Я так понимаю, Скунсом ты быть отказываешься?

– Да уж лучше Жабой.

– Ну Жабой, так Жабой.

На площадке пятнадцатого этажа у распахнутой двери «нашей» квартиры нас ожидал сюрприз. Оставленные мною на пороге трупы мужа с женой исчезли… Но совсем не загадочно. Кровавый след на плитке пола, протянувшийся от заляпанного кровью порога до приоткрытой двери соседней квартиры, указал на логово наглого, но не шибко умного, похитителя свежих покойников.

Тут же вершить правосудие я не стал. Справится с одиноким прыгуном – ведь сосед-медляк даже теоретически не мог меньше чем за час мутировать выше прыгуна, даже при наличии избыточного объема биомассы – я запросто мог и в нынешнем помятом состоянии. Но для меня это очередное убийство было б, что называется, как слону дробина. На развитую тварюшку решил науськать Жабу, разумеется, после некоторой предварительной подготовки.

А чтобы прыгун раньше времени из своего логова не удрал, я велел Жабе оставить на площадке не выпотрошенную башку кусача.

Зайдя в квартиру, я отправил Жабу рыться в шкафах бывшего хозяина, поручив отыскать себе, на смену залитой кровью формы, чистый комплект одежды. Сам же отправился в ванную, и под струями холодной воды из душа, с мылом и забористыми матюками, худо-бедно отскоблил с тела корку запекшейся крови.

Следом загнал под душ «подопечного».

Пока Жаба матерился под холодной водой, я состряпал себе на кухне раствор с извлеченной из ячейки нитью янтаря, выпил его и, в ожидании целительного эффекта, стал не спеша одеваться в чистый камуфляж и берцы.

Явившийся из ванной в джинсах, спортивной кофте и бейсболке Жаба уже совершенно не напоминал прежнего участкового. А продетый в джинсы форменный ремень с кобурой на боку и вовсе нивелировал светлый образ бывшего блюстителя порядка до крышующего ларьки рэкетира из девяностых.

– Че делаешь? – спросил Жаба, наблюдая, как через двойной слой марли я процеживаю мутную зеленоватую жидкость из банки в банку.

– Живец… Че рожу кривишь? Это, да будет тебе известно, жизненно необходимый для нашего брата игрока препарат. Фиг знает, как там дальше сложится. Пока есть возможность, нужно максимально им затариться, – пояснил я, переливая отфильтрованный продукт сперва в добытую из ячейки фляжку, а остатки сливая в полуторалитровую пластиковую бутылку.

– Дело это не хитрое, смотри и мотай на ус, – продолжил я, приступая к изготовлению очередной партии. – Литровую банку наполовину наполняем самогоном (вместо самогона может быть водка или любой другой крепкий алкоголь). Дальше до полной заполняем водой, – я сунул посудину под тонкую струйку из-под крана в раковине. – И самое важное! – добавляем еще пару споранов. Их добывают из споровых мешков у тварей на затылке… Теперь все хорошенько перемешиваем. И процеживаем получившийся раствор через фильтр. На выходе имеем первоклассный, готовый к употреблению живец.

Долив со второй партии полторашку по горлышко, я заставил Жабу сделать глоток из опустевшей на три четверти банки, и сам в пару могучих глотков «с удовольствием» добил горько-кислый продукт.

Зажевав живец бутербродами, мы сложили остатки сыра, колбасы и хлеба в найденный Жабой рюкзачок. Туда же спрятали полторашку живца и остатки самогона, для удобства транспортировки тоже перелитые в пластиковую бутылку.

За сборами я совсем забыл о своих ранах. И вспомнил лишь, когда убирая за спину винтовку, не почувствовал и капли боли в сломанной левой руке. Укус на бедре тоже больше меня не беспокоил. За время короткого отдыха я полностью восстановился, и был полон сил.

– Держи, – я протянул Жабе свой бесшумный «стечкин».

– Нафига он мне? Я, знаешь ли, как-то к своему «макару» больше привык, – фыркнул бывший участковый и любовно погладил рукоять пистолета в кобуре.

– В твоем нет патронов. Я проверил, когда ты в отключке был.

– Да ну нафиг… – недоверчивый Жаба вытащил пистолет, отщелкнул магазин, и убедился в моей правоте.

– Держи, говорю.

Вернув пустой «макаров» обратно в кобуру, он взял предложенный пистолет.

– Жаба, у меня к тебе задание. В соседней квартире затаился прыгун. Тебе нужно отыскать его и пристрелить… Справишься?

– Да запросто.

– Отлично. Вот сейчас и проверим.