Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Твой билет в любовь - Доронина Анастасия - Страница 12


12
Изменить размер шрифта:

Когда Андрей закончил университет, ему, первому выпускнику экономического факультета, предложили на выбор несколько перспективных мест в престижных компаниях. Он предпочел строить собственный бизнес, связанный с информационными технологиями — и очень быстро достиг успеха. И прекрасно помнил, с какой гордостью смотрела на него мать, а потом переводила сияющий взгляд на отца, обнимавшего ее за плечи, и снова вскидывала глаза на сына… Когда он заработал свой первый миллион и купил родителям домик в Печатниках — давнюю мечту, казавшуюся им неисполнимой, — мать расцвела, днями пропадала в магазинах, торгующими садовым инвентарем, с утра до вечера щелкала секатором в зарослях малинника, ругала отца за то, что он, желая сократить путь до дома, нечаянно прошелся по грядкам с первыми всходами чего-то экзотического, особо нежного!

Когда же это началось? С чего она так изменилась?

Наверное, точкой отсчета послужила смерть отца. Прожив с ним сорок спокойных лет, превратившись в его половинку, мать была так потрясена этим уходом, что ее пришлось положить в неврологический санаторий. Андрей навещал ее каждый день — и каждый день пугался тому равнодушному выражению, с которым она встречала его попытки разговорить ее, рассмешить, вернуть к дорогим для обоих воспоминаниям. Материнское лицо утратило бесстрастность лишь через два с половиной месяца, когда врачи наконец разрешили ей встать.

Андрей, собираясь вывести мать на прогулку в больничный садик, принес ей зеркало. Он сделал это не без внутреннего содрогания: горе оставило на материнском лице нестираемый отпечаток, оно оплело его новой сетью морщин и заложило глубокие тени под враз потускневшими глазами. Худые руки с проступившими сквозь кожу канатиками вен приняли зеркало из его рук… Андрею не забыть, каким ужасом исказились родные черты. Зеркало полетело на пол, всхлипнуло осколками.

— Это не я… там, такая страшная… Анд-рюша, это не я… — прошептала мать, загораживаясь от него рукой.

— Ничего страшного мама… Тебе просто надо отдохнуть. У тебя тяжелые мысли…

Опираясь на его руку, она обошла больничный двор. Стоял конец мая, и яблони роняли на них белоснежные хлопья опадающих лепестков. Они присели на скамейку, теплую от солнца. Андрей обнял мать, взял в ладони ее. мягкое бледное лицо, поцеловал, и ощутил на губах горький вкус ее слез.

— Мама, так нельзя. Ты губишь себя, а тебе надо жить. Я прошу тебя, стань прежней. Стань прежней хотя бы для меня, родная. Я так соскучился по тебе. Я так ждал, когда ты снова будешь со мной!

— Я страшная, Андрюша… Я старая… На меня неприятно смотреть…

Она плакала по-детски, всхлипывая и слизывая слезы языком.

— Это неправда. Тебе просто надо отдохнуть.

— Я не хочу назад… Туда в тот дом… наш дом. Ведь я буду там одна, совершенно одна!

Решение пришло к нему внезапно, как озарение. Бизнес не позволял ему бросить все и проводить время рядом с угасавшей матерью, и он решил, что искупит свою вину, превратив жизнь матери в один сплошной карнавал. Домик в Печатниках больше никогда не увидел своих хозяев. Андрей отправил мать в кругосветное путешествие на великолепном лайнере, оформив на ее имя счет и кредитные карты, позаботившись сделать так, чтобы мать не знала отказа в любых удовольствиях, которые могли прийти ей в голову…

Но он не мог даже предположить, что, оказавшись в положении богатой одинокой дамы, проводившей в безделью месяцы и месяцы, его умная и тонкая мама превратится в капризную дамочку, сорящую деньгами в последней отчаянной попытке вернуть себе молодость.

Пожилые, молодые и совсем юные альфонсы врывались в ее жизнь, какое-то время поддерживали в ней тлеющую иллюзию того, что она желанна, волнующа, обольстительна, — и пропадали, нередко прихватив с собой все, что только можно было вытянуть у этой тронувшейся умом молодящейся старухи.

Сгорая со стыда, Андрей пытался отрезвить мать, вернуть ее к реальности — и наталкивался на злое сопротивление. Мало того, что мать не хотела его слушать. Настала пора, когда своим появлением он портил ей настроение только потому, что теперь люди видели, какой у нее взрослый сын, а значит, могли высчитать и ее истинный возраст… Она перестала гордиться Андреем — она начала его стесняться.

И это причиняло ему особенную боль.

«Что же ты наделала, мама, — думал он теперь, лежа в гостиничном номере „Мажестик“, закинув руки за голову и бездумно разглядывая витиеватую лепнину на потолке. — Ведь ты оставила меня совсем, совсем одного…»

Кира с некоторым опозданием поняла, что глупо завтракать в номере, когда погода радует душу с самого утра — и попросила принести ей кофе и тосты на утопающую в розовом свете зари террасу.

На ней было легкое белое платье с красными маками. Не очень подходяще для раннего завтрака, но это было единственное летнее платье в ее гардеробе. Там, в номере, запертое в темницу чемоданного нутра, дожидалось своего часа другое — нежное, волшебное, серебристо-жемчужное. Кира совершенно не представляла себе, по какому случаю она оденет свою единственную драгоценность, но почему-то не сомневалась, что случай этот не за горами…

Покрытые ажурными скатертями столики с расставленными вокруг каждого белыми стульями с высокими витыми спинками по случаю очень раннего часа пустовали — если не считать одного, самого ближнего к балюстраде. Не успела она оглядеться в поисках подходящего для себя места, как с этого стола грузно вскочила и призывно замахала руками грузная дама:

— Сюда! Сюда! Прошу вас, умоляю, вы не должны, вы не можете мне отказать! Ах, если бы вы знали, как я казнила себя вчера, что упустила вас, вас и того приятного молодого человека! А все из-за итальянцев, господи, да что это за нация, они подняли такой треск, что у меня уши заложило, представьте! Хотя надо отдать им должное, Петенька пришел в себя очень скоро — но что я говорю — идите сюда, садитесь напротив — ах, какой вид отсюда, не правда ли, — позвольте, позвольте, я сама налью вам кофе, из своего кофейника, он еще вполне горячий… Петя! Петя! Куда же это мальчик запропастился, он должен обязательно поблагодарить вас, свою спасительницу! Я еще вчера ему говорила: Петюнчик, встретишь ту тетю — обязательно скажи «спасибо»!

Женщина, в которой Кира узнала мать вчерашнего тонувшего мальчика, суетилась над ней, как наседка над цыпленком. В одну минуту Кира оказалась обласканной настолько, что почувствовала изрядную долю неловкости — право же, если судить по справедливости, то вся эта благодарность должна предназначаться отнюдь не ей!

— Вы давно здесь отдыхаете? — спросила она только затем, чтобы прервать поток признательности.

— Ах, давно, Кирочка, давно, уже скоро уезжать… Возвращаться опять в эту душную, пыльную Москву. Но никуда не денешься, а потом, вы знаете, я так волнуюсь за нашего папочку! Отправил нас сюда, а сам укатил на какой-то саммит… Бог его знает, что это за саммит и как там кормят! Я очень переживаю, Кирочка, ведь у моего мужа язва!

— Но ведь он тоже наверняка знает, что у него язва.

— Деточка, вы не знаете этих мужчин. Стоит моему Михаилу увидеть что-нибудь жареное — и он теряет контроль, абсолютно теряет контроль! Представляете, крупный руководитель, без пяти минут генеральный директор металлургического комбината, волевой человек, его все подчиненные боятся — и становится тряпкой от одного только вида жареной утки!

Пряча улыбку, Кира посмотрела на распирающие легкое летнее платье формы собеседницы и подумала, что эту женщину тоже не обвинить в отсутствии аппетита.

— Кирочка, — благодарная мать успела узнать ее имя и представилась сама: Нелли Аркадьевна, — Кирочка, а где же ваш молодой человек? Тот, с которым вы вместе спасали моего мальчика? Вы должны сказать мне, как его найти, я обязана поблагодарить…

— Но я не знаю, — перебила Кира, — я не имею ни малейшего представления, где он может быть… И вы ошибаетесь, Нелли, он вовсе не мой молодой человек.

В самом деле? — ахнула толстушка. Недоумение долго продолжало сотрясать оба ее подбородка. — Боже мой, какая жалость, вы так прекрасно смотрелись вместе!