Один счастливый день - Доронина Анастасия - Страница 9

— Жалко-то как… — вырвалось у Катюши.

— Почему? — искренне удивилась Анька. — Да пусть окольцовываются, подумаешь! Петька к женушке переедет — мне в квартире целая комната освободится! Надоело в зале на диване спать. А знаешь что, Катька! Давай после школы тоже замуж выйдем! Классных мужиков себе оторвем, прррын-цев! Только надо научиться выхаживать, как Лана, чтобы бедрами вилять вот так, строго на запад, а потом строго на восток, вот так вот — on, on, on, on! — заскакала Анька вокруг Катюши, снова пародируя будущую невестку, размахивая ведром и от души хохоча.

Катя смотрела на кривляние подруги и тоже смеялась — смеялась, смеялась, потом стала хохотать, заливаться смехом, — до боли в животе, до слез, до икоты!

И ведь Катя Лаврова, твердая отличница и даже без пяти минут медалистка, вовсе не была сентиментальной дурой. Она не читала слезливых романов, где на протяжении трехсот с гаком страниц главная героиня мучается вопросом — умереть ей или отдать поцелуй без любви? Не вела дневников с сушеными розами между закапанных слезами страничек.

И, однако, попалась, как большинство ее сверстниц. Увидела — и полюбила…

С мучительной страстью она каждый день выпытывала у подруги, как идут приготовления к свадьбе. Девушки вместе бегали выбирать фасон Анькиного наряда и подарок молодоженам, выполняли мелкие поручения из тех, что было возможно доверить девчонкам; а когда Аня получила от брата разрешение прийти на свадьбу с лучшей подругой и торжественно пригласила Катюшу, бедная влюбленная первый раз в жизни не спала всю ночь, проводя часы и часы в зыбких мечтаниях самого фантастического толка.

…Перед самой регистрацией выйти и признаться Ему в любви…

…нанять разбойников и украсть молодожена прямо из-под носа противной Ланы, увести на быстроногом коне в лес, бросить в густую высокую траву, а там снять маску и будь что будет…

…позвонить из автомата, заявить, что в загсе бомба и сорвать мероприятие…

…отравить Лану…

На последней мысли Катюша очнулась. Было больно и стыдно. Но стыдно — больше. И, может быть, поэтому наутро она сказалась больной и на свадьбу не пошла. Новенькое, очень открытое платье, выглаженное и надушенное, так и осталось висеть на плечиках на дверце ее платяного шкафа.

Она так никогда не надела это платье, сославшись на огрехи портнихи. Избавиться от этого свидетеля ее ночных терзаний было невозможно. Надеть его — невыносимо.

Закончив учебный год, девушки поступили в разные институты — медалистку Катю взяли в МГУ, а Анька по семейной традиции потопала проторенной дорожкой в инженерно-строительный. Но связи друг с другом не теряли. И когда в Катюшиной жизни появился Валентик, первой об этом узнала именно Анька.

На Аню второй Катюшин избранник большого впечатления не произвел.

— Во-первых, — говорила она, наставив на Катюшу вымазанный тушью палец (будущие инженеры вовсю постигали чертежную науку), — он слишком слащавый. Я таких терпеть не могу. Деточка-конфеточка, маменькин сынок!

— Да ничего подобного, — защищалась Катюша. — Он, если хочешь знать, из дома в день своего совершеннолетия ушел! В самостоятельную жизнь! Сам рассказывал!

— А чего ж не работает? Ты ж его содержишь, родная!

— Да не содержу, а… помогаю. Поддерживаю. Он такой… очень незащищенный. Совершенно не приспособленный к взрослой жизни, понимаешь? Я помогаю, временно. У меня своих денег тоже немного. — О том, что она подрабатывает написанием курсовых работ и составлением рефератов, Катя умолчала.

— Во-вторых, он женат!

— Неправда! То есть правда, но… Он с женой давно не живет! Они даже не здороваются! Кончено там все, только и осталось, что печать в паспорте, понятно?

— А из-за чего разошлись, знаешь?

— У нее выкидыш был, тяжелый какой-то случай, с кровотечением, пришлось операцию сложную делать… И теперь эта Лера родить никогда не сможет. Анька, ну кто виноват, это ж чистая случайность, да трагическая, особенно для женщины, но так ведь получилось само! Валентик рассказывал — упала она неудачно, поскользнулась, что ли… Могли бы и дальше жить, только Лера теперь и видеть его не хочет! Нарочно на заочный перевелась, чтобы даже на занятиях не встречаться. С головой, наверно, что-то такое стало на почве психоза, вот!

— Добря-як, — протянула Анька. — Но, в-третьих, — чернильный палец уперся в Катин лоб, — он бабник!

— Неправда! — возразила Катя не слишком уверенно.

— Правда-правда. Я, милая моя, таких донжуанов-самцов за версту вижу!

Неизвестно, была ли Анькина интуиция в настолько безукоризненной, но наличия кое-какого опыта у этой рисковой девицы тоже нельзя было отрицать. Начало студенческой жизни Катина подруга ознаменовала тем, что очертя голову кинулась ловить удовольствия. В том числе и в постели.

С девственностью Анька Истомина рассталась без сожаления во время шумной попойки в общежитии и с тех пор задалась целью детально и постранично пройти весь курс, предложенной Кама Сутрой. От каждого нового опыта Анька приходила в совершенно щенячий восторг и охотно делилась ощущениями со всяким желающим — к великому смущению Катюши, которой мама намертво впаяла в сознание старомодное представление о том, что невинность — главное приданое порядочной девушки.

И ведь не сказать, чтобы Анька была от природы распущенной! Ей, девушке с ярким темпераментом, просто было все на свете интересно. Анька умирала от любопытства и жажды новых ощущений, и Катюша это понимала.

— Ну и в-четвертых, — торжественно провозгласила Анька, подняв грязный палец чуть не к самому потолку, — в-четвертых, вот объясни ты мне, дурында, на кой черт он вообще тебе сдался?! Этот твой Валентик? Столько стоящих мужиков кругом! Может, у твоего Валентика в штанах какое сокровище необыкновенное, а? Может, он у Фаберже натурщиком подвизался?

— Перестань, пожалуйста, или я сейчас уйду! — Пошлости Катя не выносила.

Она нервно задвигала по пластмассовому столику вазочку с мороженым (разговор происходил в любимом обеими с детства кафе «Шоколадница»). Смущение было вызвано тем, что Катюша и сама не смогла бы дать четкий ответ на вопрос, чем именно шалопаистый Валентик завоевал ее однажды раненное любовью сердце.

Сначала она относилась к ласковому, но беспардонному малому с насмешливым недоверием. Катюшу безмерно удивляла манера нового знакомого брать все, что ему понравится, с таким видом, будто право на все эти блага закреплено за Валентиком с самого рождения где-то на Небесах. Совсем скоро его детская непосредственность стала ее умилять. А затем она начала ловить себя на мысли, что тонет в этих огромных ласково-безмятежных глазах. И даже в его жизненном кредо «После нас — хоть потоп» стала находить известную прелесть.

Но самое главное — Валентик совершено ясно дал понять, и подтверждал это при каждом удобном случае, что он нуждается в Катюше. С ней это было впервые, чтобы мужчина — как ни крути, Валентик все же был мужчина — так откровенно зависел от нее. И эта зависимость его нисколько не тяготила. Напротив, рядом с Катей молодой человек становился особенно трогательным и беззащитным. Иногда Катюша ловила себя на мысли, что ей хочется обнять Валентика и плакать над ним — просто так. Без всякой видимой причины, как плачут над здоровыми, румяными и ласковыми детьми счастливые экзальтированные мамаши.

Ну и потом, Валентик все-таки был ее первым мужчиной. Это тоже что-нибудь, да значило. А если быть честной, то это значило почти все…

Полгода продолжался этот странный роман, и никто из них не заговаривал о свадьбе. «Во-первых», как сказала бы Анька, Валентик был хоть формально, но все-таки женат, а «во-вторых», Катюша чувствовала себя вполне счастливой, просто таская ему бутерброды из дома и подкармливая Валентика в памятной столовке в перерывах между парами. Любовью они могли заниматься только тогда, когда Катина мама, работавшая контролером в метро, уходила в вечернюю смену. Старенький диванчик в Катиной комнатке с дешевыми бумажными обоями покряхтывал и пихался пружинами, но они не вслушивались в это стариковское ворчание, обнимаясь, перекатываясь, урча и впиваясь друг в друга до боли, до крика, до изнеможения, до сладостной истомы.