М 3 (СИ) - Таругин Олег Витальевич - Страница 36

Успокоив себя подобными мыслями, Кузьмин снова занялся картой. Согласно полученным указаниям, ему предстояло подобрать наиболее подходящий для прорыва район вражеской обороны и спланировать предстоящую операцию. Поскорее бы что ли Куников с радиоузла вернулся, в одиночку подобные решения не принимаются…

Если бы сбивший беззащитный транспортник лейтенант Шлоссер, благополучно вернувшийся на свой аэродром, знал, к чему спустя буквально несколько дней приведет его атака, он бы, вполне вероятно, застрелился. Но Герман этого так и не узнал. Доложив Staffelkapitän[14] подробности воздушного боя и отметив на карте места предположительного падения как своих, так и вражеских самолетов, он с аппетитом пообедал, помянул неплохим коньяком погибших в неравной схватке с русскими истребителями камрадов и завалился спать, поскольку на сегодня был освобожден от полетов. Спустя три недели, едва успев занять должность командира эскадрильи взамен погибшего гауптмана Клейна, новоиспеченный обер-лейтенант Шлоссер сгорел вместе со своим самолетом, не успев выброситься с парашютом, где-то приблизительно в тех краях, где совершил вынужденную посадку изрешеченный его пулеметами Ли-2…

Москва, Кремль, 15 февраля 1943 года, 4.35 МСК

— Разрешите, товарищ Сталин? — повинуясь жесту Вождя, народный комиссар внутренних дел, бесшумно притворив за собой тяжелую дубовую створку, преодолел несколько метров ковровой дорожки, остановившись слева от рабочего стола.

— Присаживайся, Лаврентий, чего застыл? — буркнул Иосиф Виссарионович, даже не взглянув на раннего гостя. Вылущив из раскрытой пачки «Герцеговины Флор» новую папиросу, судя по нескольким смятым мундштукам в пепельнице, уже не первую, неторопливо размял, аккуратно набивая чашу трубки табаком. Утрамбовал подушечкой большого пальца. Заметив несколько упавших на зеленое сукно табачных крупинок, недовольно поморщился, сметая их ладонью на пол. — В ногах правды нет, одна усталость.

Усевшийся на свое обычное место Берия терпеливо ждал, зная, что мешать в этот момент никак нельзя. Священный, можно сказать, ритуал, позволяющий подготовиться к предстоящему разговору, выстроив в голове его приблизительную канву. Так что торопить события — себе дороже, лучше обождать, хотя ситуация, откровенно говоря, к излишним задержкам не предрасполагает. Но, как бы там ни было, разговор Сталин должен начать первым, иначе никак. Да, собственно, уже недолго и осталось, поскольку тот, пошуршав спичечным коробком, прикурил, окутавшись клубами ароматного дыма:

— Терпеливый, молодец, — усмехнулся хозяин кабинета. — Но сильно торопишься сегодня, вон, как сел неудобно, не как всегда садился. Ну, верно товарищ Сталин сказал? Торопишься?

— Тороплюсь, товарищ Сталин, — не стал спорить наркомвнудел, мысленно в который уж раз подивившись тому, как Иосиф Виссарионович ухитряется всегда начинать беседу неожиданно для собеседника.

— Говори, зачем товарищу Сталину спать мешаешь? Знаешь же, что я в это время только ложусь, наверняка ведь ответственные товарищи докладывают. Едва закемарил, тут ты звонишь. Что такое случилось-то?

— Разрешите показать? — раскрыв кожаную папку, Лаврентий Павлович вытащил лист бумаги, заполненный текстом едва ли на четверть, положил перед Сталиным. Быстро пробежав скупые машинописные строки, тот хмыкнул и, затянувшись еще раз, пристроил трубку на краю массивной пепельницы:

— Нашлись, значит? Причем, оба? Ты смотри, какие молодцы — и в самолете не разбились, и с партизанами встретились, и даже целую железнодорожную станцию с трофеями и пленными у фашистов отбили! Ай, молодцы! А скажи, Лаврентий, как они вообще так далеко за линией фронта оказались? Случайность? Жаль, карты нет…

Берия снова раскрыл папку, разложив на зеленом сукне карту — народный комиссар слишком хорошо знал Сталина, чтобы не уметь предугадывать его желания. Указал карандашом нужный район:

— Вероятнее всего именно так. Факт воздушного боя подтвержден наземными наблюдателями, обнаружены места падения двух наших и трех немецких истребителей, все пилоты погибли. Нападение произошло внезапно, над нашей территорией. Вот здесь. Полагаю, транспортный самолет был поврежден огнем противника, возможно, потерял управление, или пилот был ранен и не сумел вовремя сориентироваться. Все это было известно еще вчера, просто не имелось информации, касающейся места аварийной посадки. Работала авиаразведка, местные партизаны получили соответствующие распоряжения, готовились к забросу в немецкий тыл две группы особого назначения. Впрочем, сейчас это уже не актуально. А приземлились они приблизительно тут, неподалеку от поселка Молдаванское.

— Тебе виднее, — с непонятной интонацией, мгновенно заставившей народного комиссара собраться, сообщил Иосиф Виссарионович, снова беря в руку трубку. Тот факт, что в папке у наркома обнаружилась карта, его нисколько не удивил. — Нашлись — уже хорошо. Про другое спросить хочу: как мы этого лейтенанта-писателя называть-то станем? Не «гостем из будущего» же?

— Старшим лейтенантом? — осторожно предположил наркомвнудел.

— Нет, Лаврентий, старшим лейтенантом он был там, в своем времени, а здесь он пока никто. Ты разве ему звание присваивал? Нет? Тогда, может, Клим присваивал? Тоже нет? Вот и я не присваивал, то-то и оно. Страны нашей ТАМ больше не существует, разрушили ее — так какой же он в таком случае старший лейтенант? Да и какой, собственно, армии, российской? Не знаю я такой армии, считай, уж двадцать лет не знаю. Армия у нас только одна — Красная, она же — Советская. Вот докажет, что этого звания достоин, тогда, глядишь, и присвоим, может, даже и с повышением. Или я не прав?

— Правы, товарищ Сталин, — с готовностью согласился Берия. — Ну, пусть будет просто «морпех».

— Согласен, — кивнул хозяин кабинета. — Ну, так что насчет нашего «морпеха» решил, как вообще дальнейшую ситуацию видишь? Врет он — или правду рассказал?

Помедлив, прежде чем ответить, Лаврентий Павлович решительно мотнул головой:

— Товарищ Сталин, так не врут! Практически убежден, что это не вражеская провокация — слишком сложно. Подобным образом дезинформацию не вбрасывают. Слишком много лишнего, слишком много личностей, большинство из которых пока, — наркомвнудел умело интонировал последнее слово, — ничем особенным себя не проявили, и вряд ли представляют интерес как для противника, так и для наших союзников. Да и вообще… крайне сумбурно и непрофессионально. В тесте постоянно прослеживается желание высказаться, вспомнить и успеть рассказать как можно больше, добавить еще какие-то подробности, важные с его точки зрения. Алексеев — однозначно не профессиональный разведчик, это точно. Кстати, часть из указанных в документах фамилий мы уже успели аккуратно проверить по своим каналам — все совпадает, вплоть до мельчайших подробностей, никому, кроме их самих, не известных.

— Значит, ты ему веришь, Лаврентий? — хитро прищурился Вождь, затягиваясь.

— Разумеется, нет! Просто считаю, что переданная информация вряд ли является игрой иностранных разведок. Остальное можно выяснить исключительно после того, как с «морпехом» поработают мои сотрудники. Но принять эти данные к сведению мы обязаны.

— Так уже приняли, коль ты этими своими проверками занимаешься, — иронично хмыкнул Иосиф Виссарионович. — Насчет капитана Шохина что?

— Лично не знаком, но товарищи характеризуют его, как принципиального и опытного сотрудника. Твердый профессионал, коммунист. Ни в чем серьезном не замечен, в прошлом имелось несколько мелких проколов по службе, но сейчас это ему скорее в плюс — человеком с идеальной биографией и незапятнанным послужным списком я бы заинтересовался в первую очередь. Связи, семья, общение — все в полном порядке. Он чист, товарищ Сталин.

— Хорошо, это твои дела, — отмахнулся хозяин кабинета, снова пристраивая докуренную трубку на край пепельницы: пепел, остывая, должен впитать влагу из чубука, после чего его можно будет выколотить из чаши. — Давай дальше говорить, только быстро, нужно решение принимать. Твое мнение?