Таблетка (СИ) - "talayana" - Страница 10

— Я ни по кому не… — Тима замолчал. Всё-таки трудно что-либо скрыть, живя вместе. Но зачем что-то объяснять, или врать? Кому какое дело, но почему-то добавил: — Нет. Это другой.

Коля притих, задумчиво жуя губу.

— Не хотел тебе говорить… Я ведь тоже болел… ханахаки. — Коля отставил чашку, так и не сделав глотка. — Лечился долго, курсами, пока Костю не встретил. Ты же лечишься, пьёшь антибактериальное?

— Нет, — еле слышно прошелестел Тима, слишком ошеломлённый и признанием, и тем что… — а Костя при чём?

— Странно, — Коля словно не услышал вопроса, нахмурившись. Схватил Тиму за руки, повернув внутренней стороной вверх, и внимательно осмотрел. — Странно… А лечиться нужно будет… Я тянул поначалу. Пытался справиться сам, — Коля горько усмехнулся, — начитался одного гуру в интернете, утверждающего, что достаточно просто признаться… Признался на свою шею. Только хуже сделал. Пришлось уйти из университета, да и вообще, уехать из города. Уж слишком консервативным оказался мой избранник. Как же, альфа признаётся в любви к альфе. Шок, сенсация и испорченная жизнь. — Коля нервно потёр лоб. — И толку-то, Тима, никакого от признания не было. Лечиться всё равно пришлось, болезнь просто так не уйдёт… А я потом приехал к этому советчику… Да он меня сам позвал, как узнал, что случилось.

Коля, вскочив, прошёлся по кухне, постоял у окна.

— А знаешь, Тима, что самое забавное? Знаешь, где сейчас этот Игорь? — Коля подошёл к холодильнику. Пошарив сверху, нашёл пачку сигарет, пальцами залез туда, не глядя, и тут же озадаченно заглянул внутрь, — пустая. И когда успели?

— И где этот Игорь? — не выдержал напряжения Тима, догадавшись чью историю сейчас слушает.

— Где-где? Лежит он… На кладбище лежит… Весь в цветах… Я через полгода после похорон ездил. Вообще, всё в белых орхидеях было. Даже соседняя могила, мужа его, тоже вся в орхидеях была. Даже так, но дотянулся, — Коля нервно усмехнулся, вертя в руках пустую пачку. — Сейчас-то, может, и отцвело. Я больше не ездил, не смог.

Тима закрыл глаза. От явственно вставшей картинки усыпанной цветами могилы, подсунутой услужливым воображением, стало дурно. Через жуткую головную боль, моментально выползшую на столь «прекрасное» зрелище, до него пробивались слова Коли.

— А мне, Тима, помогла терапия. И Костя. Знаешь, он ведь для меня как таблетка стал. Только с его помощью я смог переключиться, отвлечься от всего. Можно сказать, что его любовь меня спасла. И ты всё правильно…

— А сам-то ты его любишь? — превозмогая дурноту, не выдержал Тима. Наступившее молчание было красноречивее всех слов. И горше всех сегодняшних откровений. — Но разве можно использовать человека так. Это же… — Тима хотел добавить «мерзко», но не смог. — Нечестно.

— Он знает, Тим.

Тима закрылся в своей комнате. Усевшись на кровати, невидяще уставился в окно. На душе было гадко. Словно заглянул в комнату к родителям… когда не надо. Бывают моменты, о которых лучше не знать, не видеть и даже не догадываться. Лучше бы он и дальше жил в неведении. Всё это оказалось уж слишком. Особенно сейчас. Лечение, форум, этот Злой-Игорь, так уверенно раздающий советы, а сам… Коля, использующий Костю. И для чего? Чтобы забыть свою любовь. Тима подскочил с кровати. Хотя тут он его мог понять… Или не мог… Это же Костя.

Он знает, Тим.

Тима запутался.

Разве можно использовать человека в своих целях? Таблетка? Это же человек. Живой человек, со своими чувствами, желаниями, жизнью в конце концов. Почему он должен положить это всё на алтарь? Ради чего?

— Тима, — в дверь постучал Костя. — Бутербродик будешь?

Меньше всего сейчас Тима хотел «бутербродик», и с кем-нибудь разговаривать. Но пришлось.

— Расстроился. Не надо было тебе это всё знать. — Костя поставил тарелку на стол и, подойдя к Тиме, взял его за плечи.

— Не надо было, — согласился Тима.

— Не бери в голову. И не переживай, — Костя слегка встряхнул его. — У тебя всё будет хорошо. Ты сам прекрасно знаешь, что нужно делать. И не смотри на других, у каждого своя жизнь…

После разговора с Костей стало лучше. Во всяком случае, осуждать Тима никого не собирался. Для себя — да, не понимал, но ребят — мог. В конце концов, это действительно их жизнь, их личное дело. И, если их всё устраивает, то так и быть. А вот разобрать мотивы Злого не мог. Что им двигало? Давать откровенно вредные советы, бравируя своим мнимым выздоровлением. А самому угасать… Тима покачал головой. Не зря он сомневался в форумном «лечении». И всё равно полез с признанием. Куда не надо. Хорошо хоть нарвался на Лиса.

Лис.

Тима остановился посреди улицы, как вкопанный. Он же сам, получается, использует сейчас Лиса? Навесил на альфу проблемы, гоняет с собой по врачам. Море, кино, все эти провожания домой. В том, что он влюбился в Егора, Лис не виноват. И пусть это выглядит не так цинично… Или так?

Тима продолжил свой путь. Он опять запутался. Ведь можно было прогнать альфу в самом начале. А он?! Обрадовался дружескому участию. Или уже не совсем дружескому?

Тима опять замер посреди улицы.

Поросёнок ты, Тима. Просто бессовестный поросёнок.

На работу Тима пришёл в полном душевном смятении и непонимании — что делать дальше. Хотя всё он понимал, и оттого было не по себе. Весь вечер ждал Лиса. Выглядывал, высматривал, дёргался. А когда тот пришёл, разом сник. Тиме казалось, вот он сейчас посмотрит на Лиса и в голове прояснится. А вышло ещё хуже — он засомневался в правильности своего решения. И почти потерял контроль, когда Лис заглянул в глаза. И было там столько беспокойства, что Тима чуть не расплакался.

Нет, нельзя. Надо рвать, пока не поздно…

«Странная старая сосна сгорбилась над землёй, её нижние ветки, не в силах сопротивляться, пытались уцепиться за изгородь, за ветви других деревьев. Мнимое бессилие. Тима знал, это дерево древнее и устойчивее всех, и просто так не упадёт. Ни сильный ветер, ни время — ничто не властно над ним. Лишь стряхнёт пожелтевшие иголки и будет дальше горбиться, исподтишка наблюдая за гостями. Охраняя вечный сон. Несколько иголок упали на ковёр из белых пушистых цветов. Маргаритки. Их было очень много — и земли не виднелось. Ни малейшего просвета. Белое поле, окружившее старуху-сосну. Лишь деревянный крест возвышался над цветами. А может, это к его верхушке тянулась мохнатая колючая рука сгорбленного от горя дерева…»

Куда ночь, туда и сон…

Прошептав всегда помогавшее, Тима открыл глаза. За окном светлела заря. Опять проснулся рано. Впрочем, как обычно. Или нет?! Летом и солнце встаёт раньше. Попытался проглотить застрявший из невыплаканных слёз ком. Не получилось. Грудь придавило невидимой плитой, мешая дышать. Кое-как поднявшись и дочапав до окна, Тима распахнул его на всю створку. Влажный, тёплый воздух ворвался в комнату, вернее втёк, обволакивая всё вокруг вязким киселём. Тима рухнул обратно в кровать. Ощущения были не очень хорошие. Ни дышать нормально, ни поплакать, чтобы стало легче он не мог. Не мог со вчерашнего вечера, после того, как сказал Лису, что им не нужно больше встречаться, что так будет лучше. И даже уточнил: «Мне», на вопрос: «Кому лучше?» И домой уже шёл один. Шёл, а глаза жгло сухим горем. Шёл и не видел куда.

Кое-как раздышавшись, помогло ещё долгое умывание холодной водой, Тима решил попить чаю, да может поспать ещё немного, как его отвлёк рингтон мобильного. Кто мог звонить в такую рань?

Мама…

Было ли это чутьём материнского сердца, или оттого, что ей тоже приснился плохой сон, мама долго выпытывала — всё ли у него в порядке. Пришлось изворачиваться, убеждая её в своём полном благополучии. А может, зря?! Тиме даже пришлось встряхнуть себя. Нельзя раскисать. Однако, мама принесла и хорошие новости. Сегодня заключали договор на аренду, а значит, теперь можно вздохнуть спокойно по поводу финансов и потратиться на анализ.

На следующее утро стало ещё хуже. Проснувшись, Тима попробовал повернуться на бок. Грудная клетка болела при каждом шевелении, да и, вообще, болело всё, будто его переехал каток. В спину, между лопатками, что-то скреблось, причём точечно, в одном месте, раздражая изнутри. Неприятное ощущение. Извернувшись, Тима попробовал почесаться. Чуть полегчало, но раздражение не ушло. И тогда он затих на кровати. Нужно было как-то подняться, расшевелиться и топать в клинику. Тем более, вчера он умудрился записаться на компьютерную томографию. А значит и с анализом не надо тянуть. Сколько его делать будут ещё? А к врачу хотелось со всеми результатами сразу попасть. Раздражающее свербение переместилось в лёгкие, поднялось выше, и Тима закашлял. Причём настолько едким, дерущим горло кашлем, что от щипания в глотке на глаза навернулись слёзы. И он, непроизвольно плача, согнулся на кровати и кашлял, кашлял, кашлял до боли в груди, до тех пор пока не выкашлял крохотную маргаритку вместе со слизью. Тима долго смотрел на цветочек, ещё нежный, но уже полностью сформировавшийся, со слипшимися лепестками, но и не особо помявшийся, потому что был маленького размера. Вот тебе и улучшение. Не зря он боялся рецидива. Да ещё такого резкого. Совершенно обессилев, Тима снял влажную от пота футболку и ею же вытерся. Собрал выкашленное и упал на подушку, кинув футболку на пол. И с мыслями, что нужно будет внимательно осмотреть тело и голову на цветы, хоть на руках ничего не было, уснул.