Матёрый - Донской Сергей Георгиевич - Страница 51

– Кончай этот цирк!

– Чего-о?

Перехватив взгляд светло-серых глаз, раскалившихся чуть ли не добела, Суля попятился, потерял равновесие и со всего маха сел на кирпичную кучу. У него возникло ощущение, что ему целятся прямо в переносицу.

– Вы меня достали, – донёсся до него голос, готовый вот-вот взорваться яростью. – Собаководы, собакоеды… Кажется, вас пора отстреливать. Всех подряд. Хочешь записаться в очередь, парень?

Суля торопливо мотнул головой из стороны в сторону, давая этим понять: нет, он не хочет. Когда мужчина зашагал прочь, он смотрел ему вслед и не спешил подниматься на ноги. Только теперь Суля понял, почему этот человек внушает ему необъяснимый животный ужас. Он был совершенно спятившим, как киборг из фантастического боевика. Он действительно был готов калечить и убивать. Не из-за денег. Не по приказу. Просто повинуясь какой-то своей безумной прихоти. От такого лучше держаться подальше. Вне пределов досягаемости его прицельного взгляда.

Глава 17

ДЕНЬГИ ДОРОЖЕ УГОВОРА

После металлообработки Комиссар вставал с земли медленно и осторожно. Все его большое тело казалось собранным из плохо подогнанных деталей, которые повиновались импульсам мозга запоздало и неохотно. Переставляя ноги, как протезы, Комиссар доплёлся до крыльца, почти упал там в тени навеса, позвал Сулю и стал ждать, уронив голову на колени.

Было заметно, что он плох, очень плох, но Суля на всякий пожарный случай умостился на ступеньке таким образом, чтобы в любой момент можно было отскочить в сторону. Он понимал, что во время схватки вёл себя далеко не геройски, но признавать этого не собирался, готовя фразы для встречных обвинений.

– Видал, как он меня? – невесело усмехнулся Комиссар, приподняв голову. – Ушлый, гад. Не ожидал.

– А я при чем? – отозвался Суля, гнусавя сильнее, чем обычно. – Ты сам подставился. Я бы ковбоя этого продырявил на фиг, да только дверцы в тачке переклинило.

– Тебя тоже переклинило, а?

– Это что, наезд? Говорю тебе: помповик я доставал.

– Да ладно, не гоношись. – Комиссар выпустил себе под ноги длинную нить красноватой слюны и спросил:

– Что дальше делать будем? Хряк за «Ауди» спросит. Хорошо ещё, что этот псих его «Паджеру» не угробил.

Суля поскучнел.

– Джипарь, между прочим, лично я в дальнем конце участка поставить догадался. А доверенность на «Ауди» на тебя выписана.

Комиссар хмуро взглянул на него, и Суля умолк, но всем своим видом продолжал изображать человека, на стороне которого правда. От этого его физиономия приняла слегка плаксивое выражение.

– Кончай тут целку из себя строить, – разозлился Комиссар. – Подгони лучше сюда работяг – ишь, вылупились!

– На разборку? – оживился Суля. – Это правильно. Они, падлы, этого мутного водилу выцепили, с них и спрос.

– Да не транди ты, – поморщился Комиссар, ощупывая ребра. – Гони их сюда – и все. – ., Строители держались насторожённо, подозревая, что принятый нейтралитет может выйти им боком.

Как бы невзначай каждый вооружился: кто – лопатой, кто – увесистым брусом, а бригадир поигрывал молотком каменщика, напоминавшим миниатюрную кирку. Суле не понравилось настроение пролетариата. Разбор полётов не обещал ничего хорошего. Тёмные были мужики, дремучие. Попробуй заясни таким, что «Ауди» на них висит! Одному-двум Суля ещё взялся бы это втолковать, но не четверым, нет уж, спасибо.

Комиссар между тем не стал выискивать крайних.

Велел Суде выдать работягам по двадцатке и объявил, что это их выходное пособие до понедельника.

– Раньше чтобы я вас здесь не видел, – сказал он и вяло махнул рукой.

– Все, свободны.

Возражений не последовало. Тут такие дела заворачивались, что лучше держаться подальше. Собрав манатки, работяги попрощались вежливо и запылили в сторону магазина, оставив охранников в одиночестве.

– Зря бабки отдали, – зло сказал Суля. – Теперь даже на жратву не осталось.

– У студентки этой, которую мы вчера пялили, в сумочке штука рваных,

– успокоил товарища Комиссар.

– В ментовку не побежит? Как её, Валюха?

– Варвара-краса, длинная коса. Никуда она не рыпнется. Зашугал я её до беспамятства. Сама все дырки подставлять готова.

– Это хорошо, – обрадовался Суля, но тут же озабоченно спросил, шныряя взглядом из стороны в сторону:

– А что ты задумал, ваще? Уж не ковбоя ли мочить?

– А ты как думаешь? – глухо поинтересовался Комиссар. На плечах и на спине его проступили багровые отметины. Суля вовсе не стремился обзавестись такими, а потому сказал:

– Никак я не думаю. Не меня же он ломом гвоздил.

– Слушай сюда! – прикрикнул Комиссар. – Грохаем ковбоя и сваливаем на джипе. Все равно нам здесь ничего больше не светит. У Хряка «крыша» ментовская, он от нас не отвяжется, пока мы за тачку не рассчитаемся. А в Москве, к примеру, нас ему не достать.

– Москва! – протянул Суля. – Там знаешь какие бабки нужны, чтобы нормально жить?

– Бабки есть.

– Штука рублей? Ну ты, братела, насмешил!

– Сейчас я тебя немножко удивлю, – сказал Комиссар, с трудом запуская руку в карман. Было заметно, что он внезапно принял какое-то важное решение.

Впившись взглядом в золотую стрекозу, возникшую на раскрытой ладони напарника, Суля весь обратился во внимание.

Слушая рассказ Комиссара об этой драгоценной вещице, он несколько раз возбуждённо вскакивал, а потом возвращался на место, украдкой приглядываясь к товарищу. Комиссар плевался чуть ли не кровью, сгустки которой долго не желали отклеиваться от его губ. И постоянно покашливал, прислушиваясь к тому, что творится при этом у него внутри. Короче, паршиво он выглядел, хуже не придумаешь. Услышав ориентировочную стоимость стрекозы, Суля подумал, что Комиссару не мешало бы поскорее загнуться. Мучается ведь. И подняться самостоятельно с крылечка вряд ли уже сумеет.

– Ну, что скажешь?

– А? – Вопрос застал Сулю врасплох. Голова у него завертелась на плечах чуть ли не вокруг своей оси. Глядя куда угодно, только не на напарника, он предположил:

– Наврал тебе ювелир, наверное. Завысил цену раз в пять, чтобы тебе мозги запудрить.

– Может, и так, – согласился Комиссар. – А разве пятьдесят штук баксов – это мало? Свою бригаду вколотим, стволы купим, обживёмся помаленьку в столице. Но условие моё такое: сначала ты берёшь свой помповик и валишь ковбоя. Сам я, бля, даже руку поднять не могу. Не прощать же гаду такое?

Слова давались Комиссару со все большим трудом.

Он пытался вопросительно заглянуть напарнику в глаза, но тот как раз взялся перешнуровывать свои кроссовки. Не прекращая этого занятия, Суля проворчал:

– Темноты дождаться надо.

Комиссар то ли согласно кивнул, то ли бессильно уронил голову на колени. Суля ободряюще хлопнул его по плечу. Раз, другой. Никакой реакции, если не считать мучительного стона.

Поднявшись, Суля остановился напротив Комиссара, отрубившегося на крыльце. Его голова свешивалась между расставленными ногами, как неживая.

Почти раздетый, могучий, заросший густой растительностью, он походил на снежного человека, наряжённого смеха ради в шорты.

Это было забавное зрелище, но Суля не улыбался.

Он напряжённо присматривался к напарнику, желая удостовериться в том, что тот не притворяется бесчувственным, подманивая его поближе, как лис

– глупую ворону. Нет, Комиссар действительно спал.

Когда Суля заставил его распрямиться и привалиться спиной к кирпичному столбику, его приоткрытая пасть начала издавать низкие клокочущие звуки, заставлявшие подрагивать ниточку слюны, свесившуюся с верхнего ряда зубов. Слюна была красноватой, а капли запёкшейся крови на кафельных плитках крыльца уже сделались чёрными. В окружении этих безобразных клякс валялась бесценная стрекоза на золотой цепочке. Зажатый в её лапках бриллиант источал совершенно невыносимое сияние.

Суля поднял голову, прислушиваясь к тишине, которая на самом деле оказалась сотканной из множества самых разных звуков. Где-то кто-то звал Машу или Мишу. Беззаботный смех и притворный визг, звучавшие на другом берегу ставка, были слишком далёкими, чтобы обращать на них внимание. В белесом небе щебетали невидимые пичуги. Среди цветов натужно гудели шмели или пчелы, а мухи неумело пародировали их, базируясь в основном вблизи засохших плевков Комиссара. И ни одной посторонней души вокруг. Лишь на отдалённом шоссе, проглядывавшем сквозь верхушки тополей, сновали в разных направлениях автобукашки. Некоторые из них, салютуя солнцу, отбрасывали ослепительные снопы света, и тогда Суде, засмотревшемуся на них, приходилось жмуриться.