Стань моей Верой (СИ) - Абдулова Мария - Страница 38

Ласковые губы поцеловали оголённое плечо, отправляя мурашек по всему телу… Вера прикрыла глаза, схватившись ладонями за столешницу. Своему телу она не доверяла.

— Доброе утро, — улыбка, которую она почувствовала кожей и внезапно, в следующую секунду пустота.

— Доброе, — голос прозвучал хрипло, и не нужно было быть умным человеком, чтбы не понять, кто на это повлиял.

Приложила ладонь ко лбу, стараясь выровнять дыхание, успокоить пульс… Так ведь не должно быть. Завестись с одного прикосновения… Так не должно быть…

Не кстати, совсем, не кстати вспомнился Назаров. Захотелось передёрнуться, чтобы избавиться от вмиг возникших в мыслях, ощущениях. Руки, пальцы, слова, которые она ненавидела… Вот зачем?! Зачем, чёрт возьми, он появился в её жизни тогда, несколько лет назад?! Зачем?! Она этого не хотела…

— Вера?

Женщина тихо выдохнула, пытаясь освободиться от воспоминаний. Вернуться в настоящее, к тому, чьё внимание она не заслужи…

— А где ты так научилась готовить? — голос Кости оборвал ряд её мыслей, заставляя нахмуриться, и вспомнить, чем она до этого занималась.

— Я… — Вера запнулась, вновь взяв в руки сковороду. — Когда папа умер, мама слегла… Сашка маленькая и… — прикрыла на миг глаза, пытаясь собраться с мыслями. — Нужно же было как-то… Вот и… — вздохнула, словно сил набиралась. — Потом мама умерла. Тётя Дуся работала много, чтобы прокормить нас и опять же Сашка… Потом и она не выдержала… Само как-то пришло, — пожала плечами, включив воду в кране, оставляя замачиваться посуду.

Она научилась говорить об этом спокойно, даже думала об этом спокойно, без лишних эмоций, прекрасно понимая, кто виноват в их столь раннем уходе.

Обернулась, готовая нацепить улыбку, но не смогла. Почувствовав, что он рядом, что никуда не уходил, а просто стоял около неё, близко…

Закрыла лицо ладоням, сдерживая горький всхлип…

— Вера, — Костя в следующую секунду прижал её к груди, сильно сжимая ладони на её спине. Нежный поцелуй в светлую макушку, который заставляет её громко всхлипнуть. — Не плачь, милая.

Слёзы покатились ещё больше после этих слов. Она запретила себе оплакивать родителей уже несколько лет назад. Через год после смерти мамы. Она не плакала на похоронах тёти Дуси, просто прижимала Сашку к груди и ждала, когда сможет вздохнуть. Но не дождалась. Ни тогда, ни через год…

Пока не встретила Орлова. Он ломал все её установки и стены, а они рушились в несколько секунд, открывая то, что она с таким усилием прятала…

Было больно… Чертовски больно… Адски больно, словно резали по живому, забыв дать обезболивающие…

Больно и страшно… Страшно от того, что внутри уже поселилась надежда на то, что эти раны затянутся быстро. И эта надежда обнимала её и просила не реветь…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава двадцать вторая

— Здравствуйте, в эфире новости с Алисой…

Вера отвернулась от телевизора к окну, устроив голову на подтянутых к груди коленях. На крыше противоположного дома миловались голуби. Почему-то на фоне голубого безоблачного неба они смотрелись ещё красивее, и было трудно оторвать от них взгляд.

Неожиданный вздох вырвался из груди, а вместе с ним и нервные, колющие изнутри мысли, которые она отчаянно пыталась сдержать с ухода Кости на работу. Удавалось с трудом, но она смогла продержаться половину дня. Несколько часов без него, точнее без мыслей о нём. И это не то, чтобы радовало, скорее, наоборот… Приходилось напоминать себе, что он не может проводить всё своё время с ней. Это невозможно, особенно для человека, который занимает определённый статус в обществе. Она не должна настолько эгоистично себя вести. Даже те минуты раннего утра, перед его уходом в офис, она забирала на себя. Впитывала, не отпускала, хваталась за них, но они всё равно пролетали слишком быстро. Она не успевала им надышаться так, чтобы хватило на весь день. А затем снова закрытая дверь перед глазами, горящие губы после поцелуя и дрожащие руки, которые ещё некоторое время не смогут взяться за мытьё посуды после завтрака.

Это был самый неожиданный поворот в её жизни. До сих пор не может понять, как этим изменениям относиться. Постоянно возвращалась назад, задавала вопросы, на которые не всегда могла найти ответ.

Что она делала в моменты одиночества до знакомства с ним? Отсыпалась после ночи в клубе, проводила время с Сашкой, напоминая самой себе, что она всё ещё мать, внимание которой требуется дочери. А потом снова уходила вдоль по улицам, стараясь быть ещё более незаметной, в конце пути скрывалась за толстой железной дверью, попутно кивая охранникам и всем остальным, кто встречался по дороге в гримёрку.

Смогла бы она отказаться тогда, почти месяц назад, от его предложения? Несмотря на все опасения, угрызения совести и прочие "прелести" — нет. Не смогла бы. Как ни крути, но оставалась всё той же меркантильной дрянью, которой очень нужны деньги. И как оказалось, они были нужны настолько, что она отправила дочь в лагерь, а сама легла в постель с неизвестным ей мужчиной. Она ведь даже с Маратом себе такого не позволила. Держала его на расстоянии больше полугода.

И ничего не изменилось. Она всё та же дрянь, которой нужны деньги, но только реши он сейчас о её дальнейшем присутствии рядом, Вера откажется от всего, кроме Сашки. Рядом с ним ей ничего не нужно лишнего. Она и так счастлива.

Костя снова будет поздно. Он предупредил ещё утром, точно так же, как и четыре дня назад. И она снова дождётся его. По-другому не сможет. Встретит, еле сдерживаясь от ненужных причитаний, едва заметив усталость в серых глазах.

Орлов был занят. Занят глобально и она не имела права его отвлекать. Но хотелось поступать с точностью наоборот. Его не хватало, было слишком мало. Их общение можно было измерить ничтожными минутами.

Она банально скучала по нему…. Да так, что сердце болезненно сжималось.

И ей так же очень-очень сильно хотелось прижать его к себе и не отпускать.

Вера не могла переключиться на что-то другое. Почти неделя без него. Одна. В его квартире. В состоянии ещё более худшем, чем в самом начале. Тогда она была тоже одна, не понимая ни его, ни себя, ни происходящего. Сейчас всё гораздо сложнее. И не трудно было признать, что она добавляла трудностей своими мыслями, бесконечными мыслями, о которых Костя знал. Она перебарщивала в чувствах, в эмоциях. Ходила буквально по краю, едва сдерживаясь, чтобы избежать наплыва истерики или приступа невыносимого счастья. И это было не совсем нормально. Она привыкла к той стене, которая удерживала её от всего на свете, без неё приходилось балансировать самой. А это было очень тяжело и иногда даже больно.

Женщина в последнее время часто вспоминала родителей. Пыталась раскопать в завалах памяти моменты или события, которые значили для них столько же, сколько для неё теперь значило знакомство с Орловым. Почему она никогда не интересовалась их жизнями? Почему думала только о себе? Почему она настолько плохая дочь?

Они даже почти не снились ей. Только в первую ночь после ухода папы и в ночь на девять дней после смерти мамы. Совсем не изменившиеся, такие, какими, она помнила с детства. Мама со светлыми волнистыми волосами, которые всегда были перекинуты на левое плечо, её зелёные глаза, пухлые губы и родинка на правой щеке. Папа со светло-русым ёжик, каре-зелёными глазами и тёплыми ладонями, которыми он так часто обнимал её или гладил по макушке.

Вера не помнила их ссоры, косые взгляды и возмущённые вздохи. Скорее мелкие недоразумения, которые они, как можно скорее, спешили исправить вместе. Их брак можно назвать идеальным. Особенно в настоящий момент, когда она начинает думать и задавать себе ненужные вопросы, на которых ответы она не знала и предпочитала не фантазировать. Вера и так казалась себе ненормальной, не хотелось опускаться до сумасшедшей.