Подари мне себя (СИ) - Франц Анастасия - Страница 36

Но тогда эмоции, чувства застилали пеленой глаза, и мы не понимали, что творим.

— Я вот что подумала, Сонь, а если та сцена перед клиникой была подстроена? — задумавшись, произнесла Марина.

— Думаешь вся эта картина, и поцелуй Шестинского как-то вместе связаны и подстроены? Ну а как же его интерес ко мне до этого?

— Не знаю, Ярославская. Но все выглядит так, будто кто-то всё это специально сделал. Просто мне, человеку со стороны, после того, что ты рассказала про Егора и то, как он к тебе относился, сомневаюсь, что он бы целовался с другой. Да и Дарья ваша эта — та ещё стерва. Я тебе с самого начала об этом говорила.

Я задумалась над словами подруги. Потому что меня так же все это насторожило. Особенно то, что сначала она берет неделю отпуска, а потом вдруг выходит раньше времени. Не сходится все это.

— Может быть, Марин. Честно, я уже ничему не удивлюсь.

Стоило мне только договорить, как в дверь постучали, и она тут же распахнулась, являя моему взору Нину Михайловну, взгляд которой выражал взволнованность и даже испуг. И я понимаю почему — это прямо связано со мной. Точнее, с моим состоянием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вспоминаю её слова, которые старшая медсестра мне говорила три месяца назад.

— Соня, как ты себя чувствуешь? — женщина прошла в палату, остановившись недалеко от моей постели, на которой я лежала. — Голова не кружится?

— Нет, Нина Михайловна. Со мной уже всё хорошо. Спасибо большое.

Глава 35

Соня

Женщина улыбнулась, но в её глазах всё равно я видела беспокойство.

— Тебе нужно больше отдыхать, девочка. Я тебе уже давно об этом говорила, — голос старшей медсестры стал твёрже, строже. — А ты никого не слушаешь, — укоризненно посмотрела на меня.

— Нина Михайловна, — я привстала немного. Всё тело затекло. Поэтому лежать тяжело. — А Герман Витальевич у себя? Ещё на работе?

— Да. Как раз видела, как он заходил в свой кабинет, когда я к тебе шла.

— Хорошо, — я кивнула и перевела взгляд на подругу, которая в этот момент сидела, не проронив ни слова.

— Всё будет хорошо, — тихий шепот, но так, чтобы я услышала.

В ответ я кивнула и, повернувшись вновь к начальнице, попросила принести мне чистый лист и ручку. Женщина удивлённо посмотрела на меня, не понимая, что я хочу сделать. Но говорить о том, что я буду писать заявление на увольнение, я не стала. Всё равно скоро об этом все узнают. Поэтому я не видела смысла ничего говорить.

Женщина ушла и через пару минут вернулась с чистым листком бумаги и ручкой. Капельница с витаминами уже закончилась, поэтому, аккуратно её выдернув, Нина Михайловна тут же приложила спиртовую вату к локтевому сгибу, залепила пластырем и сверху обмотала бинтом.

Я в ответ благодарно ей улыбнулась и, привстав, взяла лист с ручкой и начала писать.

Когда заявление было написано, я села на кровать, свесив ноги в низ. Старшая медсестра уже ушла, оставив меня наедине с подругой, которая тихо сидела.

Я повернулась к ней.

— Подождёшь меня? — спросила, глянув мельком. — Рабочий день уже закончился.

И действительно, на улице уже начало смеркаться, солнце уходило за горизонт. В мыслях я просила, чтобы Егор был дома и впустил меня.

— Да. Конечно. Тебя проводить? А то ты ещё слегка бледная.

Я покачала головой.

— Нет, спасибо, Марин. Я сама. Я должна это сделать, — взгляд упал на лист, где синими чернилами было написано моё заявление на увольнение сегодняшним числом. Здесь оставаться ещё хоть на один день я просто не хочу. — Давно надо было уволиться. Вы все были правы. Единственное, о чём я не жалею, хоть и до сих пор вспоминать больно, это операция Егора. Когда там, на операционном столе, увидела его всего в синяках и ссадинах, — покачала головой, зажмурившись. — До сих пор эта картина стоит перед глазами.

— Всё уже хорошо. И не думай об этом.

Я кивнула и медленно встала. Сразу же голова закружилась, и я пошатнулась. Марина тут же кинулась ко мне, поддержав за локоть. Сделала глубокий вдох-выдох и встала ровно. Я должна быть сильной. Такой, какой была всегда.

— Всё хорошо. Спасибо, Марин.

Через пять минут я уже стояла в кабинете Шестинского, который недовольно и хмуро смотрел на меня. Будто я сделала ему что-то плохое. Он смотрел на мои руки, а точнее — на лист бумаги, что я держала. Смотрел и хмурился, а глаза его становились с каждой секундой всё чернее.

Думаю, он догадывался о том, что именно я держу у себя в руках. И похоже, ему это не нравилось. Но я уже всё решила и отступать не собираюсь.

Для меня Егор намного важнее этой клиники и профессии. Работу я ещё смогу найти, а вот потерять Егора… Я просто этого не переживу.

— Герман Витальевич, вот, — и, сделав шаг ближе к его рабочему столу, положила на него заявление.

Его взгляд метнулся на лист, прошёлся по нему, затем зав вновь посмотрел на меня.

— Это что? — взревел он, но я даже не шелохнулась, стойко держалась.

— Это заявление об уходе. Сегодняшним числом. У меня сегодня крайний день, поэтому на работу больше не планирую выходить. Я ухожу.

Его руки, что лежали на столе, сжались в кулаки так сильно, что я услышала хруст его костяшек. Желваки на его скулах заходили ходуном, а взгляд просто испепелял меня.

Раньше мне казалось, что зав частенько бывал в гневе. Но оказалось, что я никогда ещё не видела его в гневе. Сейчас он был похож на дьявола, который жаждет забрать меня в ад и сжечь на костре. От Шестинского так и веяло злостью, яростью, которую я ощущала.

Несмотря на то, что я держалась, не показывая своих истинных эмоций, внутри я дрожала от страха. По сути, я совсем не знаю этого человека и на что он способен, и это меня пугает. Единственная сейчас моя защита в том, что мы находимся в клинике, где много людей: не только персонал, но и пациенты, и сделать он мне ничего не сможет. По крайней мере я на это надеюсь.

— А не боишься, что я пойду в полицию и напишу заявление на Свободина? — оскалился зав.

— Срок уже прошёл, когда можно было подать заявление. Вам никто не поверит, — покачала головой. — Поэтому подписывайте моё заявление, и я ухожу.

— Если ты сейчас уйдёшь, то я сделаю так, что работу ты никогда не найдёшь. Ни в одной клинике тебя не возьмут. Если только полы и унитазы мыть. И то, для этого сейчас тоже нужно специальное образование.

— Мне всё равно. Подписывайте заявление, — твёрдо ответила. Я не боялась его угроз.

Что-то во мне щёлкнуло, и мне стало всё равно. Ни одна карьера и работа не стоят любимого, дорогого человека.

Мужчина зло посмотрел на меня и, взяв со стола ручку, поднёс её к бумаге.

— Не пожалеешь? — посмотрел в последний раз.

— Никогда, — без запинки было ему твёрдым ответом.

Шестинский размашистым почерком расписался и нервно, яростно тут же отбросил ручку. Я же, удостоверившись, что он действительно подписал, развернулась и направилась к выходу. Лишь уже опустив ручку двери вниз, слегка обернулась на уже бывшего моего начальника, который был злее прежнего.

Но меня это уже не волновало.

— Синий цвет лица вам очень подходил.

— Вон! — прогремело, наверное, на всё не только отделение, но и клинику.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 36

Соня

Я прошмыгнула мышкой из кабинета и направилась забрать свои вещи из раздевалки и переодеться в палате, где мне выделили место на этот день. Там меня уже ждала Белова, которая встревоженно на меня посмотрела, стоило мне только войти.

Я ей в подробностях рассказала наш разговор с Шестинским, отчего подруга расхохоталась на всю палату, представляя, какое лицо было у мужчины после моих последних слов. Я улыбнулась ей. При этом медленно и осторожно из-за перевязанной руки надевала футболку и сверху на плечи накинула чёрную укороченную кожанку.