Покахонтас - Доннел Сюзан - Страница 48

— Покахонтас дала мудрый совет прибыть именно сегодня. Настроение у короля великолепное, — заметил Смит с надеждой в голосе.

Через несколько часов Паухэтан прислал за ними двенадцать своих самых высоких людей, проводивших Смита к нему. Смит был раздражен. Сам он был среднего роста, и, когда оказывался у Паухэтана, тот всегда окружал его мужчинами шести футов четырех дюймов или даже выше ростом. Это была одна из многочисленных уловок, которые Паухэтан использовал, чтобы вывести его из себя. «Во всяком случае, на этот раз я привел с собой несколько своих высоких людей», — подумал Смит с удовлетворением.

Со всем красноречием, на какое он был способен, Смит поведал Паухэтану, при помощи переводчика, Томаса Сейведжа, что король, живущий за водами, возымел к нему такое уважение, что хотел бы короновать Паухэтана королем Англии. Затем он описал церемонию и пригласил короля на коронацию в Джеймстаун.

Паухэтан откинулся на мехах, его жены сбились вокруг него. Он холодно глянул на Смита из-под полуопущенных век. Через мгновенье он ответил:

— Я — король, а это моя земля. Если твой король прислал мне подарки, я буду ждать их только восемь дней. Твой Ньюпорт должен прибыть ко мне, а не я к нему, и не в твой форт. Я не попадусь на такую приманку.

В помещение вошла Покахонтас и попыталась умиротворить отца.

— Тассентассы желают оказать тебе великую честь, отец. Так принято — пойти на церемонию к ним в форт.

Паухэтан был непреклонен. Ни мольбы Покахонтас, ни пламенная речь Смита не смягчили его. Он не двинется из Веровокомоко и ясно дал понять, что ему и дела нет до возложения на его голову короны английского короля. Однако подарки — это совсем другое дело. Он будет счастлив принять их. Смит и его люди покинули дом, и счастливые возгласы жен, наконец-то избавившихся от красноволосого, эхом отдавались у них в ушах.

— Сейчас мы больше ничего не можем здесь сделать. — Смит стоял под теплым солнцем. — Проклятый Лондон! Мы теперь же отправляемся в Джеймстаун и вернемся с подарками и короной. Нам так или иначе придется водрузить эту корону на голову Паухэтана, чтобы доставить удовольствие королю Якову.

Затем Смит повернулся к Покахонтас:

— Постарайся убедить отца, что это великая честь — сделаться королем Англии. Хотя бы уговори его пройти через церемонию.

На протяжении двух месяцев Покахонтас совершала переходы между своим поселком и Джеймстауном. Ее отец упрямо отказывался короноваться, пока наконец обещание оружия не выдавило из него ворчливое: «Может быть». Колонисты назначили день своего прибытия в Веровокомоко. Коронация, если она состоится, пройдет там, где решит Паухэтан. Он не имел намерения появляться в лагере презренных чужеземцев. Внушительные подарки — кровать, мантия и корона — и обговоренное оружие были погружены на «Мэрри Маргарет», которую повел по извилистому речному пути Ньюпорт. Спустя два дня Смит вместе с пятьюдесятью людьми отправился по суше.

На этот раз никакие соблазнительные девушки не поджидали англичан, не было даже достойного сопровождения, предваряющего их появление в поселке. Вместо этого их ждали шесть человек, самые низкие из виденных Смитом у паухэтанов. Великий король ясно выразил свое презрение к коронационной церемонии. Но когда позже этим же днем приплыл корабль, Паухэтан выслал сотню воинов в полном соответствующем облачении, чтобы встретить судно и его груз — подарки и оружие. Огромная кровать с украшениями заинтересовала великого короля, и ее сразу же перенесли в его дом. Ложе было довольно высоким, и Паухэтан сказал Покахонтас, что оно гораздо больше похоже на трон, чем на постель. Несколько жен осторожно взобрались на нее и спросили, не будут ли они все время падать отсюда.

Англичане терпеливо ждали на большой центральной площади поселка. Стояли они военным строем. День был ясный, необычно теплый для ноября. Смит и его люди оделись в свое лучшее платье, джентльмены щеголяли бархатом и шляпами с перьями, на Ньюпорте была форма адмирала. Один из матросов держал медную корону, покоившуюся на бархатной подушке и сверкавшую на солнце. В руках у другого матроса была бархатная мантия, ее алый цвет придавал живость всей сцене. Матросам на борту корабля тоже было велено надеть форму, ибо все надеялись, что коронация состоится. Ньюпорт был при шпаге и пистолете. Он отдал приказ, чтобы в момент возложения на голову Паухэтана короны пушкари «Мерри Маргарет» произвели салют из двадцати одного залпа, а он подаст им знак выстрелом из своего пистолета. Несмотря на пренебрежение Паухэтана, англичане намеревались придать церемонии как можно больше величия.

Пока они ждали, подошла Покахонтас и сообщила Смиту и Ньюпорту счастливую весть: кровать покорила ее отца. Он настолько доволен, что исполнит желание колонистов и наденет себе на голову чужеземную корону, только требует, чтобы все прошло быстро — у него слишком мало времени, чтобы тратить его на всякие незначительные дела.

Прошел еще час. Внезапно под грохот барабанов из сыромятной кожи появился великий король, лицо его было непроницаемо. Он был окружен воинами, которые смеялись и шутили и с любопытством глядели на англичан. Однако воины были хорошо вооружены на случай предательства.

Покахонтас присоединилась к женам Паухэтана, стоявшим в конце площадки. Все они были пышно разодеты в меха — мягкий беличий, рыжий и серебристый лисий, мех опоссума, блестящий мех норки, куний и мех выдры. Теперь жены стали терпимее к уродливым созданиям другой земли, но мысль о том, что их всемогущий король-бог должен стать правителем другого королевства, забавляла их и возбуждала в них любопытство.

Вперед выступил Ньюпорт и протянул алую мантию, показывая, что ее надо набросить на плечи. Паухэтан позволил одному из воинов снять с себя длинную накидку из сыромятной кожи, а Ньюпорту — окутать королевские плечи мягких бархатом. Лондонским портным сказали, что король выше шести футов, так что кроваво-красные складки мантии ниспадали на землю. На лице великого короля мелькнуло удовольствие, и все смотревшие на него подумали, как величественно он выглядит.

Толпа молчала. Никто больше не шутил. Подошли два джентльмена и почтительно попросили Паухэтана преклонить колено и склонить голову. Томас Сейведж перевел.

— Я ни перед кем не склоняю голову. — Великий король был непреклонен.

Англичане оказались в затруднительном положении. Среди них не было ни одного достаточно высокого человека, который мог бы возложить корону на Паухэтана, пока тот стоял во весь рост. Они посовещались, потом стали показывать, что нужно сделать. Даже Ньюпорт встал на одно колено и наклонил голову. Англичане испробовали лесть, уговоры, всевозможные хитрости, но могущественный правитель Семи Королевств был непреклонен. Ни перед кем из смертных он не встанет на колено.

Смита осенило, когда он посмотрел на Покахонтас и стоявшую рядом с ней борзую. Он шепнул что-то Ньюпорту, который вместе с матросом, державшим корону, приблизился к королю. Затем он быстро сказал что-то Покахонтас, которая тут же подошла к отцу, держа своего Кинта за ошейник.

Паухэтан обожал собаку и наклонился приласкать ее. В это мгновенье Ньюпорт схватил корону и быстро водрузил ее на голову великого короля. Паухэтан медленно выпрямился и сурово нахмурился. Сбросит ли он корону на землю? Волна патриотизма охватила англичан. В конце концов, это символ их страны. Гром приветствий разорвал настороженную тишину. Паухэтан пристально посмотрел на колонистов, и его лицо медленно разгладилось. Его выражение, казалось, говорило: «Пусть эти глупцы позабавятся».

Затем Ньюпорт выкрикнул:

— От имени короля Англии Якова я короную тебя королем Англии и Виргинии!

Он выстрелил из пистолета, и Паухэтан невольно подпрыгнул. «Мэрри Маргарет» немедленно откликнулась салютом из двадцати одного орудия. Англия короновала нового короля.

Но корона и несколько минут не задержалась на голове Паухэтана. Он снял ее и вручил одному из своих вассалов. Смит ничуть не сомневался, что она пойдет на украшения для любимых жен короля. Было совершенно очевидно, что все внимание короля сосредоточилось на реве пушек. Только они имели для него какое-то значение, и стало ясно, что путь к королю лежал не через короны и почести, а через оружие и силу, которую оно могло ему дать.