Покахонтас - Доннел Сюзан - Страница 40

— Мне кажется, что великий король что-то знает о тайне Рэли, — сказал Смит. — Это всего лишь подозрение, но один из военачальников Паухэтана упомянул эту колонию в своей речи в Веровокомоко.

— Что ж, мы должны постараться это выяснить. А пока нам надо подготовиться к поездке в Веровокомоко. Мы оба устали. Спокойной ночи, Смит, и спасибо за все.

Смит вышел из каюты, отсалютовал часовым и спустился в баркас. Он размышлял о намерениях Виргинской компании послать сюда из Англии умелых, но бедных земледельцев, ремесленников и рабочих, чтобы заселить Джеймстаун. Эти люди оказались без работы в Англии, где нарождалась промышленность в разрушающемся феодальном государстве. «Ну что ж, хороший план, — подумал Смит, — кучка аристократов и людей родовитых управляет колонией рабочих, стремящихся выжить».

В постскриптуме сэр Эдвин посылал приветы от двух девиц Рейнолдс, которые все еще были незамужем. При воспоминании о них Смит улыбнулся в темноте.

Глава 13

Веровокомоко, январь 1608 года

— Покахонтас, я был терпеливым, справедливым и прощал, — говорил Паухэтан. — Но теперь я разгневан, потому что обманут белыми людьми. Они не собираются возвращаться в свои земли. Они хотят постоянно жить здесь.

Великий вождь раздраженно задвигался на кипе мехов и хлопнул в ладони, подавая знак, что хочет напиться воды.

— Я только что вернулась от тассентассов и не посылала гонца из форта. — Покахонтас нахмурила брови. «Откуда он узнал, что поселенцы хотят остаться?» — спросила она себя. — Они, может быть, побудут здесь еще немного, отец, чтобы набрать редких деревьев и купить у нас табак. Они хотят нанести тебе визит, у них подарки для тебя от их короля.

— У меня нет нужды ни в их подарках, ни в подарках их короля, но я увижусь с ними. Я хочу сам спросить, какие у них намерения. А еще мне нужны ружья и инструменты. Поэтому пока я стану торговать с ними. А ты тем временем можешь выступать от моего имени, потому что они доверяют тебе. Но, дочь, тебя они обманули так же, как и меня. Жрецы исчерпали свое терпение и требуют принести в жертву детей.

— О нет, отец!

— Более того, Покахонтас, я хочу, чтобы ты снова считала Кокума своим мужем. Монаканы все еще угрожают нам, а отец Кокума доказал свою дружбу и отогнал их. Я хочу, чтобы чикахомини и впредь оставались на моей стороне. Кроме того, я посмотрел и нашел, что никто, кроме Кокума, не достоин стать твоим мужем.

Покахонтас услышала, как над ней захлопали черные вороньи крылья. Она ощутила пустоту внутри себя. Неужели ее ошибка с тассентассами привела к жертвоприношению? От сознания вины кровь застучала в висках. Чтобы искупить ее, она, без сомнения, должна стать женой Кокума. Но как ее отец узнал о приезде новых тассентассов? Ее воины никогда не посмели бы послать сообщение без ее ведома, и Памоуик никогда не поступил бы так. Секотин? Но почему он захотел сообщить эту новость отцу — чтобы очернить ее? Эти мысли пронеслись в ее голове в одно мгновение. И только тут она заметила, что отец, был необычно резок с окружающими. Что-то разозлило его. И где его жены? Рядом с ним всегда было несколько из них, чтобы что-нибудь принести или чтобы он мог ущипнуть их за какое-нибудь местечко. И Покахонтас быстро сообразила, что сейчас не время вступать с отцом в разговор.

Она улыбнулась ему:

— Я все поняла, отец, и сейчас начну собирать провизию для очередного путешествия к тассентассам.

Когда она вышла из дома совещаний на холодный воздух, светило яркое солнце. Она сделала глубокий вдох, чтобы освежить голову, и увидела свою сестру Мехту.

— А где жены отца?

— Покахонтас, ты не знаешь? Он потерял Сачу.

— Потерял?

— Она взяла возлюбленного, поэтому отец зол на своих жен. Хорошо, что ты не застала его в ярости, три солнца назад. Жрецы сказали ему, что его несчастье произошло из-за присутствия на нашей земле чужих людей.

На памяти Покахонтас только раз жена Паухэтана брала возлюбленного.

— Сача на скале? — спросила она.

— Да, уже три солнца, и будет там еще четыре.

Покахонтас повернулась и быстро зашагала к скале — широкому камню у реки. Жители поселка хотя бы раз в день проходили мимо него. Еще не дойдя до камня, Покахонтас увидела ватагу мальчишек, стоявших вокруг него, хихикавших и бросавших в Сачу песком.

«Как могла Сача совершить такую глупость?» — подумала Покахонтас, увидев свою подругу, привязанную к камню обнаженной, с разведенными ногами. Даже суровая закалка, которую у паухэтанов воспитывают с детства, не спасала сейчас Сачу от холода. Покахонтас увидела, что ее губы и тело посинели. Она будет оставаться на скале с рассвета до заката солнца без пищи и воды в течение семи дней. На ночь старейший житель поселка и его жена, известные своей добротой, забирали ее к себе.

— О, Сача, зачем ты это сделала?

— Я поступила глупо, Покахонтас, так глупо, но я не могла больше сопротивляться.

Покахонтас знала ее возлюбленного, привлекательного — нет, красивого — воина, но не из числа военачальников.

— Отец отошлет тебя прочь!

По щекам Сачи потекли слезы.

— Да, я стану женой простого воина-винока.

Поселение виноков было недалеко, но Сача могла отправиться с таким же успехом и на луну. Она полностью теряла свое положение. Покахонтас никогда больше не увидит ее.

— Сача, мне очень жалко тебя. Я знаю, мой отец уже немолод, но он так обожал тебя.

— Нет, Покахонтас, дело не в его возрасте. Он доставляет одинаковое удовольствие всем женам. Прости меня, но мое сердце обратилось к воину и нашло там свой покой. Его услали далеко на север. Я знаю, его будут направлять в каждое сражение с монаканами, пока он не погибнет.

Слезы струились по щекам женщины.

Покахонтас хотела в утешение похлопать Сачу по спине, но это было запрещено. Она только могла сочувственно смотреть на прелестное, пухлое тело Сачи, содрогающееся от рыданий и холода. «В глубине души я виновна не меньше бедняжки Сачи, — думала она. — Я тоскую по золотоволосому тассентассу. Если бы он подал мне один-единственный знак, я отдалась бы ему и предала не одного человека, а весь мой народ».

Покахонтас попрощалась с Сачей и в печали пошла назад. Если бы у отца было поменьше жен, подумала она. Он стареет, и они слишком осложняют ему жизнь. Она вспомнила о тассентассах. Интересно, а у них тоже по несколько жен? Почему-то ей так не казалось, ведь иначе их привезли бы сюда на корабле, который только что приплыл. Потом ей пришло в голову, что она ни разу не спросила у Смита, женат ли он. Возможно, да. «Наверное, поэтому от него и исходили такие противоречивые знаки, — подумала она. — Но теперь мне придется забыть о нем, потому что я должна воссоединиться с Кокумом. Я должна понести наказание. Моя дружба с тассентассами навлекла на нас гнев бога зла Океуса, и вот — жены изменяют мужьям, жрецы в гневе и требуют принести в жертву детей». Покахонтас содрогнулась.

Паухэтан времени не терял. Раз жрецы постановили, что жертва должна быть принесена, то чем скорее это произойдет, тем лучше. Жестокое деяние как нельзя более соответствовало его мрачному настроению. Великий вождь нечасто обнаруживал свой характер, но если это случалось, народ трепетал. Женщины и дети старались не попадаться ему на глаза, дань выплачивалась быстро, а через леса к вождям спешили с краткими указаниями гонцы. Никто не решался обратиться к нему с личной просьбой, пока буря не стихала. Больше других озабочены были женщины. Великий вождь наверняка захочет новых женщин, свежих и чистых, способных снова вернуть его в подходящее расположение духа. Уже начали прибывать посланцы со сведениями о самых красивых молодых женщинах из числа его подданных.

Погремушки жрецов и их песнопения разносились в ночи. Плакали младенцы, и перепуганные матери унимали их, нашептывая им на ухо, чтобы они не привлекали к себе внимания богов. Для паухэтанов наступило время страшного испытания. Это был народ, преданный семье и с глубокой любовью и заботой относившийся к детям. Родители мучились из-за того, что жрецы могли забрать их ребенка. Некоторые матери доходили до того, что пытались спрятать детей в тайных местах поблизости от селений. Но жрецы всегда знали, где они находятся, и очень часто спрятанные дети становились первыми, кого забирали для жертвоприношения.