Когда говорит кровь (СИ) - Беляев Михаил - Страница 26

— Ай! ты чего это, сдурел что ли совсем?! Больно же!

— Я тебя, кажется, просил пасть захлопнуть? Девочка ради нас всем рискует. Всем, понимаешь? Если мы провалимся и нас люди Газрумары сцапают, то либо прирежут, либо отхерачат, а вот что они с ней могут сделать, я даже представлять не хочу. Так что будь с ней повежливее и уважение прояви. Понял меня?

— Да понял я, понял. Руки то не распускай.

— Ты лучше за своим языком следи, чем за моими руками. Я-то их только по делу использую. Ярна, — повернулся к девушке Мицан. — А как ты с Газрумарой познакомишься, тоже уже придумала?

— А я пока хозяина ждать буду, рядышком сяду, так чтобы ему меня видно было. Может и платьице с бедра одерну. Вот он сам ко мне и подойдет. Я знаю как это важно для тебя. Я не подведу тебя Мицан, обещаю, — последние слова она произнесла почти шепотом. Ее пальцы потянулись к его руке но так и не коснувшись, резко отпрянули, а сама девушка тут же пошла чуть быстрее.

Наконец впереди появилась крупная статуя, отлитая из бронзы.

— О, а вот и наш истукан, — заулыбался Киран. — Считай пришли.

Бронзовым истуканом называли статую некого воителя, одетого в панцирь, остроконечный закрытый шлем и державшего в руке копьё. Никто точно не знал, в честь кого и когда был воздвигнут этот памятник, но пытавшихся объяснить это историй блуждало множество. Лично Мицан помнил три таких. Самая популярная версия утверждала, что это был памятник всем морякам, защищавшим когда-либо воды Кадарского залива, на берегу которого стоял Кадиф.

Согласно второй, это была статуя какого-то морского стратига, жившего не то при Великолепном Эдо Ардише, не то при его сыне Патаре Удержителе, а может и ещё при каком Ардише. Флотоводец, как рассказывали, одержал пару крупных побед, за что и был удостоен прижизненных почестей, но потом впал в немилость и его лицо на статуе решено было закрыть глухим шлемом, а имя сбить.

Но больше всех Мицану нравилась другая версия. Как-то ему рассказали, что на самом деле это был памятник жившему лет сто назад начальнику гавани. Тот установил его в честь самого себя, собрав мзду с иноземных купцов. Когда он умер, то новый начальник тоже прошелся по кошелькам торговцев и приказал мастерам переделать статую, изменив ее лицо и фигуру на его собственные. Следующий поступил также. В итоге городская коллегия поставила точку на этом обычае приказав переделать памятник в фигуру воителя. Впрочем, совсем с традицией они не порвали, ведь деньги на это снова изъяли из доходов прибывающих в город купцов.

Они прошли ещё немного вперед, пока не увидели искомую таверну.

«Новый Костагир», названный так в честь столичного города Косхояра — Костагира, сильно выделялся из всех окружающих зданий. Как и говорил Киран, он был построен из резных каменных блоков, насчитывал три этажа с маленькими, больше похожими на бойницы окнами и плоской крышей. Чем-то он напоминал одинокую скалу, окруженную лесным массивом, или сторожевую крепость на границе обжитых земель, которую облепил дикарский поселок.

Мицан остановился и осмотрелся. Прямо за каменным зданием, начинался лабиринт темных и тесных улиц. Часть домов показались ему заброшенными. По крайней мере окна у них были заколочены, а внутри явно было темно. Да и доски, служившие им стенами, выглядели совсем старыми и прогнившими, и что-то подсказывало Мицану, что и запертые двери этих построек легко можно будет открыть ударом плеча или ноги.

Все фрагменты мозаики окончательно сложились в его голове в целостную картину событий и терзавшие Мицана вопросы и неопределенности отпали.

Повернувшись к спутникам, он изложил им свой новорожденный план. Парни слушали его молча, только вот Ярна с трудом сдерживала дрожь. Мицан ещё раз подумал о том, как, наверное, сейчас страшно этой девушке и поразился мужеству, скрытому в этом хрупком теле. Все сейчас зависело только от нее. Весь успех их дела и дальнейшая судьба были в этих тонких ручках, что нервно теребили край платья. Когда он закончил, она выпрямилась, распрямила плечи и молча пошла к таверне. Было видно, что девочка храбриться, но вот шаг ее выдавал — за весь недолгий путь до «Костагира» она успела дважды оступиться.

Стоявшие у массивных резных дверей двое крепких краснокожих мужчин в желтых одеждах остановили ее, спросили о чем-то, и, выслушав ответ, который явно сочли удовлетворительным, пустили внутрь.

— Ну что парни, теперь за нами дело, — Мицан постарался улыбнуться как можно более хищной и отвязной улыбкой. — Надеюсь все всё запомнили?

— А то, — Ирло начал загибать пальцы — Пока Ярна Газрумару выманивает, вы с Кираном уходите в переулок и ждете их там. Амолла забирается на крышу ближайшего здания и когда Ярна с этим косхаем выйдут — сигналит нам. Ну а мы с Патаром у таверны устраиваем красочную потасовку, чтобы отвлечь охрану. А встречаемся уже на нашем месте.

— Верно, — Мицан взъерошил рукой волосы пухлого паренька. — А ты делаешь успехи мой дорогой друг. Уже смог с первого раза запоминать, что я только что сказал.

— Иди-ка та в жопу, Мицан.

— А вот это вряд ли. На встречу с Газрумарой тороплюсь, — они рассмеялись, и от повисшего напряжения не осталось и следа. — Ну все, парни, теперь по местам. И пусть сегодня боги явят нам свою милость.

Друзья разошлись. Мицан и Киран свернули в переулок, и пошли к расположенным за таверной зданиям. Дома здесь были жилыми, и тонкие дощатые стены пропускали крики, возню, стоны и ругань на незнакомых языках, а воздух полнился запахами гари, нечистот, рвоты и кислятины. Тут было довольно пустынно — лишь раз им встретился какой-то пьяный старик в рванье, который проковылял, опершись о стенку, да пара замотанных в тряпки женщин, что при их виде тут же шмыгнули в какую то дыру. Ночь была опасным временем и к ее приближению жители гавани предпочитали покинуть улицы.

Пока они шли до нужного переулка, обычно болтливый Киран молчал и напряженно хмурил брови, всем своим видом показывая недовольство.

— Что мрачный такой? — спросил его Мицан.

— Да предчувствие у меня дурное. И на сердце совсем неспокойно.

— А что так? Неужто сомневаешься, что дельце выгорит?

— Ещё как сомневаюсь. Слишком уж мы на удачу полагаемся. Почти как те парни, что кинулись на Газрумару с ножами.

— Мой план немного сложнее, чем у них был. Не находишь?

— Только в деталях, а так — всё тот же авось. Авось косхай заметит Ярну, авось они пойдут в подворотню, и авось мы сможем с ним расправиться. А что если его там нет, или они из главных ворот выйдут, или он охрану с собой позовет? А что, на него уже нападали сегодня, самое время насторожиться и лишний раз о безопасности подумать. В хорошем плане это все учтено должно быть, а ты одну удачу в расчет берешь. Те парни с ножами тоже, наверное, «планировали» и думали, что уж кому, а им точно повезет. Да и чем плох был их план? Пырнуть ножом на базаре, когда вокруг тьма народу толпится? Так ведь сплошь и рядом убивают. Главное только чтобы удача хоть немного улыбнулась. Но она этого не сделала. Вот и у нас финал вполне как у них может выйти. Только хуже ещё. Им-то просто кости поломали, а нас…

— То есть говно мой план?

— Ещё какое. Но ничего лучше у нас все равно нет. А Ярна уже внутри, да и мы, кажется, на месте.

Они остановились возле трехэтажного здания расположенного на небольшом отдалении позади таверны. Тут был удобный тихий тупик, который, как и сама таверна, должны были хорошо просматриваться с верхнего этажа. Мицан подошел к заколоченной двери, подергал, убедившись, что часть досок прогнила, и выбил ее несколькими ударами.

— Заходим, — проговорил он. Киран кивнул и они переступили порог заброшенного здания.

Внутри было темно и веяло сыростью. Дом, судя по всему, уже давно был покинут, и даже бездомные тут не ночевали.

Пройдя внутрь, парни нашли крутую лестницу, по которой поднялись на второй этаж. Дойдя до нужной стены, они выломали остатки ставень в окне, что выходило на переулок за таверной, и расположились с двух сторон. Судя по всему, эта комната когда-то была детской — на стенах ещё можно было различить простенькие рисунки, а в углу были свалены полуразвалившиеся остовы двух маленьких кроваток и одной побольше. Недалеко от них пол покрывали крупные, явно старые ржаво-коричневые пятна, думать о происхождении которых совершенно не хотелось. Судя по состоянию всего дома, полного разбитой посуды и остатков мебели, жившие тут люди покинули его совсем не по доброй воле. И вполне возможно, что руку к этому приложили как раз владельцы таверны, которые очень не хотели, чтобы кто-то помешал их посетителям.