Люди и нелюди (СИ) - Романова Галина Львовна - Страница 9

— Оттуда, — его жена через плечо ткнула пальцем в сторону заката.

— Значит, пока не выясним, что это, на солнце лучше не смотреть… Маша, что там?

— Сейчас-сейчас, — аналитик забралась на амфибию, где оставалась часть нераспакованной аппаратуры и включила ноутбук, подсоединенный к аккумулятору. — Только свяжусь с кораблем…

— Передай предупреждение о вспышках. Пусть обратят внимание на солнце.

— На закатное солнце, — уточнила девушка. — Так-так… судя по всему, мы не единственные, кто это заметил. Группа Серегина тоже зафиксировала вспышки. От них пришло аналогичное сообщение. Хм…странно…

— Что такое? — Стас подошел ближе.

— Да, похоже, это нечто новое…

— Что, совсем нет никаких сведений о вспышках на закате?

— Только одна, — Маша выглядела озадаченной. — В памяти компьютера зафиксировано только одно упоминание. Во время приземления «Мол Северный» попал под… хм… так сказать, поток излучения неизвестной природы. И внешне это сопровождалось аналогичными вспышками. Тогда тоже был вечер, солнце заходило…Но тогда мы решили, что это всего-навсего отражение. Или что вспышки носят локальный характер — мол, есть на планете одно место со странной активностью. А теперь получается, что это не на планете, а на солнце.

— Но это явление наблюдается только на закате? — настаивал Стас. — А что насчет излучения?

— Данных мало. Может быть, оно присутствует только на определенной высоте? Скажем, лучи солнца преломляются в верхних слоях атмосферы и создают такой эффект, а мы просто пролетели сквозь него… Надо поговорить с физиками. Они занимались анализом состава атмосферы. Я отправлю им запрос. Плохо, что у нас с собой нет нужной техники…

— Надо сообщить, чтобы группа проверки принесла и установила у нас и на стоянке Серегина малый лабораторный комплекс. Это излучение требует изучения.

Маша невольно улыбнулась, услышав этот неказистый стишок. Но сам Стас Ткаченко был далек от романтики и поэзии. Он подошел к Егору и Берте, которая все еще хлопотала над глазами ботаника:

— Как дела?

— Ожог сетчатки, как я и предполагала. До утра походит в повязке. Зрение должно восстановиться, но, насколько серьезны повреждения и требуется ли медицинское вмешательство, выясним только утром, — сказала женщина.

— Не везет мне, — Егор попытался улыбнуться из-под повязки. — Первый настоящий вечер на планете, а я ослеп…

— Будем надеяться, что не навсегда, — Берта похлопала его по руке и потянула за локоть, помогая встать. — Пошли к палатке.

Там, внутри, уже хозяйничал Бернсон. Он пропустил первую вспышку потому, что вместе с Машей обставлял внутренности палатки. Самих «домиков» было три — одна палатка для женщин, вторая — для мужчин и эта, общая, для обеда, отдыха и работы. Часть оборудования пока оставалась на амфибии, для нее завтра хотели устроить отдельный модуль. Часть полога этой палатки была откинута, чтобы можно было входить и выходить без помех. Егора усадили на лавку, и к нему тут же подсела закончившая передавать сообщение Маша.

— Болит, да? — девушка погладила парня по запястью.

— Немножко… — тот невольно порадовался своей травме и слегка приосанился. — То есть, сначала болело, а потом… сейчас вполне себе терпимо.

— А на что это было похоже? Ну, когда тебя ослепило?

— Ни на что. Я даже не понял сперва. Просто возникло напряжение… как будто кто-то давит на глазные яблоки. Больно давит. А потом погас свет.

— А вспышка?

— Я ее не запомнил. Просто сначала — давление, а потом… потом погас свет. Просто погас.

— Но тебе было больно?

— Когда давило на глаза — да.

— Все пройдет, — грубовато бросила Берта. — Маша, помогите накрыть на стол.

Женщины в четыре руки захлопотали у стола. Мужчины топтались на месте, ожидая, когда их позовут. Егор, чувствуя себя выключенным из активной жизни, тянул шею и вертел головой, пытаясь слухом и обонянием компенсировать отсутствие зрения.

— Чем это пахнет? — поинтересовался он.

— Едой, — Бернсон шумно сглотнул.

— Нет, — послышался голос Стаса Ткаченко. — Это цветы.

— Что? — ботаник подпрыгнул на месте. — Цветы? Но…

Он вспомнил те крохотные бледно-зеленые лепесточки, найденные механиком. Они не издавали запаха. И это были единственные цветы. Но откуда…

— Деревья, возле которых мы поставили палатки, — пояснил командир группы. — У них на каждой ветке распускаются такие… ну, прозреешь, увидишь.

— Дай! Дай мне один! — Егор рванулся вскочить.

Стас шагнул за пределы палатки.

— Ах ты…черт! — послышался его голос.

— Что? Что? — насторожились все. Берта невольно схватилась за оружие.

— Тут что-то летает. Маленькое… вроде насекомого! Вот… м-мать…

Теперь уже видели все. В воздухе возле распускающихся цветов кружились какие-то крылатые силуэты. Одни, мелкие, перелетали с цветка на цветок, а другие, покрупнее, преследовали мелких летунов. Стас шагнул поближе к деревьям и чуть не подпрыгнул — прямо под его ногой по земле прошуршал какой-то зверек.

— Да тут полно живности! — удивился он. — Откуда она только берется? Блин, — он шлепнул себя по щеке. — Тут и кровососы есть!

— Всем быстро обрызгаться репеллентом! — распорядилась Берта и принялась обрабатывать незрячего Егора, который стенал и ломал руки, переживая, что не может вот прямо сейчас своими глазами увидеть цветы. Сунутый Машей в руку букетик он чуть было не отшвырнул с досадой прочь. И угораздило его ослепнуть в первый же вечер! Теперь он пропустит все самое интересное.

Чем темнее становилось вокруг, тем больше оживала природа. Маша сыпала соль на раны ботаника, поминутно сообщая о новых цветах и многочисленных ползающих, бегающих и летающих существах. Некоторых Стас пристрелил, чтобы препарировать и доставить на корабль для изучения. Откуда-то издалека послышался низкий хриплый звук, который можно было идентифицировать, как призывный крик какого-то зверя. Тем временем солнце окончательно спряталось за горизонт, высыпали крупные звезды. Среди них нежно-розовым цветом выделялся серпик одного из двух естественных спутников планеты. Вторая луна, видимо, была с другой стороны планеты.

— Ночной мир, — сказал Стас Ткаченко, когда люди снова уселись в палатке вокруг стола. Добытые образцы местной фауны и несколько цветов уже были уложены в контейнеры, а фотографии пересланы на корабль. — Днем, при свете солнца, все затихает, и оживает только в темноте.

— Как романтично… — вздохнула Маша.

— Значит, нам тоже придется приспосабливаться к ночному образу жизни? — Берта смотрела на жизнь трезво.

— Может быть, — пожал плечами Стас. — Здешняя природа дает нам подсказку…

— Но человек — дитя солнца! Наша эволюция… наша биохимия… все наши биоритмы приспособлены к дневному образу жизни! Нет, и у нас на Земле тоже многие животные и некоторые растения приспособились к сумеркам, но… это ведь не одно и то же?

— Как знать. Все это требует изучения, — Стас посмотрел на Машу. Девушка понятливо закивала головой:

— Я обязательно посмотрю записи. Но только утром, хорошо? Сейчас уже поздно. Все устали…

Люди невольно покосились на выход. Полупрозрачный полог «общественной» палатки был опущен, и сквозь него было плохо видно, но всем казалось, что они видят какие-то тени в кустах. Непуганые местные обитатели, доселе никогда не видевшие человека, либо не обращали внимания на палатки, либо бесстрашно шастали мимо них туда-сюда.

— Тогда отбой… для женщин и Егора. Мы с вами, Бернсон, будем сторожить лагерь.

— От кого? От хищников?

— Может быть!

Словно подтверждая его слова, откуда-то издалека донесся еще чей-то рев.

Рэм Вагуцкий нашел капитана Каверина у аналитиков.

Остававшийся на корабле «за старшего» Глеб Петрович Палкин — Петрович — не выглядел довольным. Трое его коллег отправились с тремя группами исследовать планету, а теперь непрерывно слали ему информацию для анализа, обзора и выводов. Он безвылазно сидел за пультом, выползая лишь поесть, поспать и наведаться в уборную. Когда Рэм вошел, они, склонившись к экрану, смотрели на бегущую строку символов.