Якудза из другого мира. Трилогия (СИ) - Калинин Алексей - Страница 68

– Хорошо, Масаши, долго не задерживайтесь, – кивнул Окамото‑старший.

Когда мы с Масаши отошли к той самой беседке, где я спас его от пули, то он остановился и спросил:

– Прежде, чем мы начнем беседу о враждебном клане, скажи – насколько мы доверяем друг другу?

– Я доверяю тебе, – ответил я открыто.

– Да? И когда же ты собирался сказать, что моя бывшая подруга сделала тебе минет?

Глава 7

Сказать, что я был ошарашен, значило ничего не сказать. Меня реально как будто пыльным мешком по башке саданули. С оттяжечкой так, от души. Я на долгих десять секунд завис, пытаясь выбрать дальнейшую манеру поведения. Масаши смотрел на меня такими серьезными глазами, как будто решал – дать сигнал своим бойцами на мой расстрел или выполнить желание в виде последней сигареты?

Ляпнуть, что всё было по обоюдному согласию? Ага, и тогда получится, что аристократка предпочла богатого любовника какому‑то пухлому хинину… Худшего оскорбления и придумать нельзя.

Сказать, что это она сама меня изнасиловала? Губами? Игорек, ты хоть сам себе веришь?

А если пустить слезу и выпалить, что я вообще гей, а… Да ну на хуй! Это вообще последнее дело.

Ну не говорить же правду? Или сказать? Все‑таки скажу, а там будь, что будет.

Я уже открыл было рот, когда Масаши поднял руку.

– Ну и глупая же у тебя рожа, Изаму‑сан! – произнес в это время Масаши. – Вот когда пытаешься придумать отмаз, то сразу становится ясно, что пытаешься обмануть. Не парься по этому поводу – я сам всё узнал. А у тебя рожа ещё глупее стала. Ха‑ха‑ха.

Он закатился таким веселым смехом, что я поневоле растянул губы в улыбке. Если смеется, то значит, не обижается. Это веселый смех, а не злорадный, каким смеются врагу в лицо.

– Я не совсем понимаю причину твоего смеха, Масаши‑сан, – сказал я. – Ты же вроде как должен меня сейчас на ломти мечом покромсать или же приказать своим архаровцам свинцом нашпиговать, как ролл копченым угрем.

– А чего же тут не смеяться? Лучшего прощания и придумать нельзя, – всё также веселился младший Окамото. – Ты не представляешь, как мы с Учиха‑кун надоели друг другу. Нас с детства готовили к тому, что в один прекрасный день мы соединим наши кланы. А вот нас как‑то об этом забыли спросить. И мы, если честно, чуточку возненавидели друг друга за это.

– Возненавидели? Она же терлась о тебя, как кошка на случке…

– Терлась, – кивнул Масаши. – Потому и терлась, что смогла уговорить меня на признание родителям. Она долго и упорно ныла, чтобы это сделал именно я. Ведь если воспротивится женщина, то кто её будет слушать? В лучшем случае наймут армию психотерапевтов, чтобы те вправили ей мозги. А в худшем… В общем, она уговаривала меня всеми удобными и неудобными способами. Я тогда возьми и ляпни, что если она сделает мне минет, то я скажу своим родителям о нежелании свадьбы. Представляешь? О нежелании соединить наш род с родом Учиха! Это было подобно разорвавшейся атомной бомбе!

Я бросил взгляд на пруд с карпами. Белесые призраки с красными пятнами на спинах тихо скользили в чистой воде. Они явно не подслушивали нас, а тихо проживали жизнь. И срать они хотели на то, что расставание происходит с помощью минета. Интересно, а карпы вообще делают минет? Вдруг одна карпиха присосется к карпу и…

Бррр! Надо собраться и не думать о всякой хуйне.

– И она согласилась?

– Да! Я думал, что она вспыхнет, оскорбится и отойдет прочь. Это на время забудется, а потом я смогу найти способ сказать родителям о нашем общем желании. Хотел оттянуть неизбежное…

– Почему же неизбежное? Ты же спокойно мог взять её в жены, а потом перейти на наложниц, – пожал я плечами. – Заделал бы ей ребенка и…

– Не было бы никакого «и», – мрачно сказал Масаши. – Она бесплодна. Из‑за аномалий строения тела никогда не сможет иметь детей. Так что я был бы полной свиньей, если бы приживал детей от других, а она ходила бы без бремени материнства.

– Да что за дикость? Сейчас же можно взять детей из детдома, можно в конце концов воспользоваться услугами суррогатной матери… Да если захотеть…

– Аристократам мало чего позволено в деле смешивания крови, – с горькой усмешкой сказал Масаши. – Родителям было важно соединить две семьи, чтобы образовать новый клан, а уж что будет с сыном и дочерью – это уже было не так важно.

Карпы продолжали медленно плавать и всячески выказывать свой похуизм по отношению к сложившейся ситуации. Хоть улыбнулись бы, что ли. Или плавником фак показали. Рыбехи…

– Но зачем родителям такое? Они разве не думают о счастье детей?

– Власть, Изаму‑кун. Власть… Она пьянит и дурманит. Когда на счетах невероятное количество денег, то только власть и может радовать кровь в жилах. Соединив род Учиха и род Окамото, родители образовали бы новый клан. Они могли бы править автомобильной индустрией, могли бы держать в кулаке всю Японию, но… Но родители ничего не могли поделать с нашими чувствами. Мы не любили друг друга. Рано или поздно, но это привело бы к ненависти, а там и к розни. Потом кто‑нибудь из нас убил бы друг друга, и вся империя Окамото‑Учиха рухнула, даже толком и не зародившись.

– Да ну, не говори глупости. Вон, живут же семьи. Не любят друг друга, ходят на сторону, но продолжают жить.

На мои слова Масаши только печально улыбнулся. Он сделал вежливый поклон:

– Я благодарен тебе за принятие такой чести от рода Учиха. После того, как подруга сделала бы тоже самое со мной, то мы не смогли бы общаться, как друзья. Нет, нас связало бы нечто большее. Я не смог бы тогда возразить отцу. А так… Так она думает, что удовлетворила меня и выполнила свою часть договора. Пусть так думает и дальше. Когда я открыл дверь в подсобку, то она спросила: «Масаши, ты опять? Какой же ты ненасытный… Нет, мы договаривались на один раз. И я свою часть договора выполнила!» Вот тут‑то я и понял, что тот вызов от Утида‑сан к директору был сделан неспроста. Да и твоя светящаяся счастьем рожа, когда мы встретились на лестничной площадке, тоже добавили камешек на весы недоверия. А уже потом просто посмотрел записи камеры наблюдения из коридора…

Я хлопнул себя по лбу. Надо же так запалиться! Вот уж про что, про что, а про камеры никогда не забывал. Эх, Изаму, твой спермотоксикоз заставил меня забыть об осторожности. А ведь я фиксировал камеры на входе. Да и ребята выводили меня в слепую зону, подальше от стеклянных глаз.

– Масаши‑кун, прости, но в тот момент мы были врагами, и я спонтанно отомстил тебе за слова на улице. Так получилось… Сначала не хотел, но когда я случайно подслушал ваш разговор…

– Изаму‑кун, всё нормально. Мне было даже забавно думать, что высокомерная продолжательница рода Учиха унизилась до минета хинину. А уж как я ждал момента, когда смогу задать тебе этот вопрос… – Масаши снова расхохотался от души. – Ох, не могу, как вспомню твою рожу с упавшей челюстью… Ха‑ха‑ха!

– Значит, мир? Драки из‑за бабы не будет?

– Не будет. Мы с ней остались друзьями и сейчас она уже встречается с другим молодым человеком. А я… После нашей драки, когда ты вышел один против троих, когда не побоялся бросить вызов сыновьям могущественных кланов… Нет, Изаму, ты меня вдохновил на разговор с родителями. Да, получил я тогда очень и очень хороших звездюлей. Дед и отец пытались меня сначала вразумить словом, а потом делом. Но это пустяки – главное, что я заставил их уважать своё мнение и считаться с моими желаниями. Так что, ты своей дерзкой выходкой разрешил мою огромную проблему и утвердил положение в семье Окамото. Конечно же мир, Изаму! Вот что я хотел сказать тебе, друг.

Я улыбнулся ему:

– Если у тебя ещё найдутся подруги, которым ты вдруг сам не захочешь надавить на клык…

Он шутливо ударил меня в плечо:

– А вот и не угадал, с остальными я сам справлюсь.

– А как повел себя род Учиха?

– Они сначала оскорбились и не хотели пускать меня на порог, но потом мне всё‑таки удалось достучаться и до их разумов. Получилось убедить, что не всё в этом мире решают деньги и власть. Что есть место и чувствам. В общем, надавил на жалость женской половине клана, те накапали на мозги мужской и наши кланы остались в доброжелательных отношениях. Из разряда «досадно, но ладно». К тому же, был заключен договор о взаимовыгодном сотрудничестве, это существенно подсластило горькую пилюлю.