Зеркало Горгоны (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 10

— После смерти бабки он уехал в Европу, поступил в Эдинбургский университет, который и закончил.

— Вот как? — насторожилась Элен. — Просто так взял и уехал в Европу, да еще поступил в университет, причем весьма престижный? И откуда взялись деньги у этого отпрыска алкоголиков? Сдал их бутылки?

Она осеклась. Перед глазами вдруг ясно встала картина из далекого — еще советского — детства. Она идет по грязным, разбитым улицам родного городишки, тащит тяжеленный мешок с бутылками из-под водки в пункт приема стеклотары. Стоит в очереди с небритыми алкашами, от которых несет перегаром. Сдает бутылки, получает грязные, мятые рубли. Ныкает одну бумажку. Дома отец и мать — оба с бодуна — требуют деньги, чтобы скорее бежать за опохмелом. Обнаруживают недостачу. Ленку порют. Тут же. Жестоко. Зло. Она молчит, стиснув зубы, но так и не колется, куда заныкала мятый рубль.

Элен передернуло. Эти ненавистные воспоминания она всегда загоняла куда-то глубоко, запирала на семь замков. Убеждала себя, что это было не с ней. И вот теперь проклятый Кронберг как будто сорвал тяжелые замки и засовы с этих гребаных воспоминаний, от которых так хотелось избавиться! У, сопляк, как же она его ненавидит!

— Данных об источнике происхождения денег у Кронберга пока нет. Но мы работаем над этим, — ровный, монотонный голос Скелтона вернул Элен к реальности. — Надо выяснить, откуда этот сирота мог взять деньги на учебу в университете, на дорогие шмотки, на наем не самых дешевых квартир в Эдинбурге и Берлине. Кстати, здесь, в Атланте, он поселился в «Хилтоне». Правда, в обычном номере, но это «Хилтон». Машину взял напрокат. Весьма дорогую.

— Я знаю, — угрюмо процедила Элен, вспомнив инцидент со спорткаром, с которого, собственно, все и началось. — Одним словом, тип с темным прошлым. Проходимец, как я и думала.

— Мы можем на него воздействовать.

— Нет. Пока ничего не предпринимайте. Просто не выпускайте его из вида. Незачем уделять этому типу больше внимания, чем он заслуживает. Но я ожидаю от твоих людей полного досье на него.

Скелтон молча кивнул.

На самом деле Элен с удовольствием приказала бы Скелтону свернуть шею этому Кронбергу. Но она понимала, что должна проявить выдержку. Нельзя показывать, что она нервничает. Элен Бреннан в глазах окружающих должна быть воплощением уверенности в себе. Она не может позволить, чтобы о ней говорили как о слабонервной дурочке, впавшей в панику из-за флирта ее мужа с каким-то смазливым юнцом. Даже Скелтон, которому она доверяла больше других, не должен был видеть ее слабой.

И Элен держалась, делая вид, что ничего не происходит. Но с каждым днем ее бешенство нарастало. Муж был необходимым элементом, одной из несущих конструкций грандиозного здания карьеры и успеха, которое Элен выстроила с великим трудом, ради которого принесла немыслимые жертвы. И этот элемент должен был находиться под ее полным контролем. Но именно этот контроль сейчас был утрачен. И это выводило Элен из себя.

Скелтон регулярно направлял Элен депеши своих подчиненных о происходящем на Гавайях. И эти депеши лишали Элен остатков спокойствия. Похоже, ее муж все больше слетал с катушек в обществе этого русского проходимца. Очередной мимолетный флирт Тома теперь стремительно перерастал в бурный роман.

На Гавайях Том Бреннан и Матиас Кронберг жили на уединенной вилле, снятой за бешеные деньги, и после приезда целые сутки не выходили из роскошной спальни. Затем они принялись трахаться повсюду: в бассейне, в океане, на пляже, в клубах, куда ходили по вечерам и зачастую оставались там до утра. Элен получила видеозаписи этих ночных вылазок. Она видела, как чертов Кронберг с самым развратным видом крутит туго обтянутой задницей перед Томом, а тот разве что слюни не пускает и не облизывается, глядя на новый предмет своего обожания. Том задаривал Матиаса дорогими подарками: часы за полмиллиона долларов, браслеты, украшенные бриллиантами, еще какая-то ненужная, но стоившая сумасшедших денег мелочевка. Матиас принимал это со снисходительно-небрежным видом, чем заводил Тома еще больше. Однажды они трахнулись в примерочной кабинке универмага, один раз в кустах прямо под окнами полицейского участка. Однажды — на краю высокой скалы над морем. Каждый раз инициатором был Кронберг. И Том послушно выполнял сумасшедшие желания этого красавца. Он явно потерял голову, совершая безумные поступки, на которые прежде никогда не решился бы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Элен пыталась дозвониться безголовому супругу, но его мобильник был отключен. Она все же сумела дозвониться до него через охрану. Элен намеревалась говорить с ним так, как обычно говорила в ситуациях, где Том явно накосячил: холодно, надменно, решительно, тоном, не допускающим возражений. Но тут она, сама того не желая, вдруг сорвалась и обрушила на мужа град упреков — за то, что тот совсем обезумел, связался с проходимцем и, наплевав на все, умчался на Гавайи. Его ждали срочные дела, переговоры, встречи, документы, наконец! Но муж даже не стал ее слушать, заявив, что «всё это подождет».

И тогда у Элен окончательно сдали нервы. Она сама вылетела на Гавайи.

***

Гавайи, вилла Waimea, февраль 2015 года

С белой виллы открывался великолепный вид на бирюзовый океан. Матиас Кронберг лежал в расслабленной позе в шезлонге возле бассейна и с удовольствием подставлял лицо и тело под лучи жаркого гавайского солнца. Том сидел рядом, но под зонтиком. Он старался не проводить на солнце слишком много времени, опасаясь, что на его лице, о котором он так заботился, появятся морщины, а на выхоленном теле выступят возрастные пигментные пятна, одна мысль о которых приводила его в ужас.

— Что ты со мной делаешь, Мэт! — промурлыкал Том, с обожанием глядя на своего любовника. — Я чувствую себя полным психом. Но мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой.

— Иногда неплохо побыть психом, Том, — лениво проговорил Матиас, не открывая глаз. — Жизнь скучна, если в ней нет сумасшествия, ты не находишь?

— Если рядом со мной такой сумасшедший как ты, то я согласен сойти с ума, — улыбнулся Том. — Иди ко мне! Ну же!

— Я и так рядом, — Матиас по-прежнему не двигался и не открывал глаз.

— Я хочу тебя, — тоном избалованного ребенка протянул Том. — Хочу тебя снова!

— Вот он я! — Матиас раскинул руки.

— Мэт, ты уже слишком долго лежишь на солнце! Это вредно! Твоя кожа может пострадать! И моя тоже, — продолжал ныть Том.

Матиас открыл глаза, неожиданно резко поднялся и, словно огромная кошка, мягко прыгнул на Тома, повалив того на шезлонг.

— Спасай мою кожу поцелуями, — проговорил он, глядя прямо в глаза Тому гипнотизирующим взглядом. Том медленно провел языком по ясному лбу любовника, ощущая чуть солоноватый вкус его кожи, который просто сводил его с ума.

— Если ты сохранишь меня, то сохранишь и себя, — шептал Матиас. — Ты долго еще будешь молодым и сильным. Ты ведь хочешь?

— Хочу, — прошептал в ответ Том, лаская сильные плечи любовника, слегка потемневшие от гавайского загара. — Очень хочу.

— И ты будешь. Она высасывает твои силы, но если я буду с тобой рядом, она не сможет этого делать, — продолжал Матиас. — Со мной ты становишься другим, совсем другим, Том. Ты ведь чувствуешь это?

— Чувствую… Ты нужен мне, Мэт.

— Я знаю, — улыбнулся тот одними губами.

— Мэт…

— Что?

— Я хочу, чтобы ты любил меня.

Брови на неестественно неподвижном лице Матиаса поползли вверх.

— Вот как? — задумчиво произнес он, проводя руками по плечам Тома. — Учти, я люблю только сильных и властных мужчин. И богатых.

— Я более чем богат, — тут же заявил Том.

— А сила и власть?

— Ты дашь их мне, — выдохнул Том.

— Правильный ответ, — улыбнулся Матиас уголками рта. — Со мной ты возьмешь все то, что тебе принадлежит. Иначе я с тобой не останусь. Выбирай, Том. Ты ведь не дурак и понимаешь, что могу дать тебе я. И что может дать тебе она.

Серо-голубые глаза Матиаса смотрели прямо на Тома, буквально пригвождая его месту своим стальным блеском. Тот молчал.