Совсем не мечта! (СИ) - "MMDL" - Страница 26

Пальцы ощупали очередную табличку на двери. «17». Я нажал на ручку и дернул дверь, но она не поддалась. Она не может быть закрыта, пожалуйста… Я потянул ручку, толкнул дверь плечом — ни в какую сторону она не хотела открываться. Она была заперта.

— Антон… — с мучительным хрипом проронил я, утыкаясь в деревянную поверхность лбом. Дверь скрипнула?.. Нет, но какой-то тихий высокий звук я точно слышал. Я приник к щели между дверью и стеной ухом и повторил: — Антон?.. — В ответ послышалось тихое, едва различимое мычание. — Антон! — Вне себя от радости, я ощупал дверь, будто та могла иметь какой-то механизм, помимо очевидного. — Подожди, я… сейчас…

Решительно отойдя шагов на пять, я бросился в дверь плечом. Древесина громко треснула, но дверь пока стояла. Ну же! Ты же постоянно все крушишь на своем пути, как слон в посудной лавке! Используй свою деструктивность для дела! Я еще раз врезался в дверь, и покрытая облупившейся краской старушка не выдержала. Дверь покосилась, впуская меня в класс, но остановила меня парта, о которую я отбил колени и живот. В фильмах обычно все не так…

— Антон!

С пола из дальнего конца класса донеслось громкое мычание, и я пошел на звук, разгребая руками парты, пытающиеся меня остановить, уцепив за пальто. В квадрате тусклого электрического света под окном на боку лежал Антон. Все его тело было перемотано бесцветным скотчем, а щеки и лоб уродовали черные надписи. На куске скотча, заклеивающем рот, темнела запекшаяся кровь — вдобавок ко всему ему разбили нос… С ужасом в глазах я опустился перед ним на колени и попытался как можно нежнее отклеить скотч с лица. Антон застонал и облизал въевшийся в разбитые губы клей.

— Ты… невменяемый… — проговорил он, переворачиваясь на спину и запрокидывая голову. — У охранника же есть запасной ключ…

На грани нервного срыва я рассмеялся. Склонив голову к его груди, я с горем пополам перегрыз скотч.

— Ножницы… — выдохнул Антон. — Мы же в школе — тут везде канцтовары, ну что ты…

— Мне уже не надо, — с придыханием улыбнулся я, начиная разматывать его тело. — Я не способен сейчас думать…

— Ты задыхаешься?.. — нахмурился он.

— Немного… Но это пройдет… — Я рванул скотч с его кистей, и Антон приглушенно вскрикнул. — Прости, но с кожи лучше как можно скорее срывать, медленно — будет только больнее.

— Большой опыт? — с кровоточащей усмешкой спросил он.

— Я был слишком любознательным ребенком, — ответил я, приподняв его ноги: разматывать целый рулон скотча стало в разы проще. — Почему класс был заперт с тобой внутри?

— Психолог попросил некоторых учеников передать ключ учителю, но они решили закрыть класс сами…

— Твой отец тебя здесь искал до меня.

— Я знаю. Я не отзывался, — к моему удивлению произнес Антон, глядя на потушенные лампы.

— Почему?..

— Потому что если он узнает, что надо мной издеваются, он заберет меня отсюда.

— Так и хорошо! — Я наконец закончил со скотчем, содрав его с щиколоток Антона, и заключил охнувшего от неожиданности мальчишку в объятия. Его руки слабо сжали мою спину.

— Ты не понял, — коснулся его мягкий шепот моего уха, — заберет не из школы, а из страны… — Я отстранился от Антона, присаживаясь рядом. — Паша, мой второй отец, предлагал переехать всем вместе в Англию. Отец отказался тогда, полагая, что и для меня, и для него в России будет лучше — все-таки родина. Но узнай он про буллинг, он передумает. Сменой школы все не ограничится, поверь.

— Но ты же не можешь постоянно подвергаться такому! — воскликнул я, обводя рукой гору снятого с Антона скотча. — Нужно хоть что-то сделать! Пожаловаться кому-нибудь…

Антон хохотнул в потолок, словно я сказал невообразимую нелепицу.

— Вижу, ты ни разу с хулиганами не сталкивался… Если я «накапаю», при этом оставшись в школе, по дороге домой со мной в ближайшее время что-нибудь да приключится. Уж лучше так…

— Нихрена не лучше! — В сердцах я ударил по полу кулаком, и Антон обратил на меня удивленный взгляд.

— Ты что, злишься?.. — не поверил он своим глазам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я в ярости! Я снес дверь! По мне не видно, что я зол?! Если бы твои обидчики были здесь, мне бы было глубоко плевать, сколько им лет!

— Ты хоть когда-нибудь дрался? — слизывая кровь с губ, скептически поинтересовался Антон.

— Ни разу! — все с тем же накалом страстей признался я. — Но как будто это меня остановило бы, — улыбнулся я и протянул Антону свой мобильный: — Звони отцу.

— Нет, я же не…

— ЗВОНИ ОТЦУ. СЕЙЧАС ЖЕ. Он волнуется.

Тяжело вздохнув, Антон взял мобильный и набрал номер Влада. Все правильно — даже если Антона увезут от меня за тридевять земель. Он не должен страдать от нападок сверстников из-за моего эгоистичного желания держать его под боком.

— Пап, это я… — Из трубки послышался неразборчивый крик, и Антон, поморщившись, отодвинул телефон подальше от уха. — Я в порядке, со мной Марк. Я упал с лестницы и не мог встать, а мой телефон сел… Потом, долго объяснять. Сейчас мы в травмпункте. Как меня осмотрит врач, я сразу же тебе позвоню… И я тебя.

Он отключил вызов и протянул мне телефон, но я не торопился забирать мобильный. Я не мог — я был в шоке. Этот мальчишка умеет лгать! Нет, понятно, что врать умеют все, но я и подумать не мог, что он способен делать это настолько правдиво: я, рассказывая истину, себе меньше верю, чем он, развешивая лапшу!

— А ты мне лгал так мастерски когда-нибудь?..

Он рассмеялся, но вопрос проигнорировал, что уже наталкивало на определенные мыслишки. Покачиваясь, я встал и подал Антону руку. Он коснулся пальцами моей ладони, но вставать не торопился, наслаждаясь теплом чужой кожи.

— У меня просьба, — вымолвил он, все же поднимаясь с пола, на котором пролежал связанный по рукам и ногам несколько часов. — Пообещай ее выполнить.

— Я не могу обещать, пока не зна…

— Пообещай, — приказным тоном повторил он, не отпуская мою руку.

Я смотрел на его разбитые губы, на запекшуюся под носом кровь, на грубые надписи, покрывающие его опечаленное лицо, чувствовал пальцами его израненные в драке костяшки — и думал, что даже в таком состоянии он для меня невероятно прекрасен…

— Я обещаю.

====== Глава 19 ======

— Тогда… возьми меня, — попросил Антон, ведя меня за руку к учительскому столу. По его коже скользили блики и тени, в глазах мерцал отсвет уличного фонаря. Мы обошли стол, и он толкнул меня на покрытую меловой крошкой темно-зеленую доску. Его израненные руки мягко раздвинули пальто и задержались на моей груди, чувствуя пульсацию сердца через домашнюю футболку, которую я не удосужился поменять, бегом отправляясь на поиски мальчишки.

— Ты не забыл, где мы?.. Охранник может заявиться в любую секунду… — Я говорил как можно тише, но напрягать горло и не требовалось: Антон стоял настолько близко, что его челка касалась моих губ. Казалось, он мог бы услышать мои мысли, придвинься он ко мне еще ближе…

— Ты сорвал дверь с петель, а он так и не пришел. Маловероятно, что нам кто-то помешает…

Он приподнялся на цыпочки и прижался ко мне, щекой к щеке, зарываясь пальцами в мои спутанные взлохмаченные волосы. От одного его прикосновения меня уже повело, но резкий спиртовой запах, исходящий от надписей на его лице, не позволял мне потерять контроль и забыться окончательно.

Мне было больно на него смотреть, мне было нестерпимо больно его чувствовать: против собственной воли я ощущал боль на своих губах, яркую, живую, какую от малейшего дуновения сейчас испытывал Антон; костяшки ныли, болели ушибленные ребра. Над ним сегодня уже вдоволь поиздевались — я не мог позволить себе совершить над ним очередной акт насилия. В тот момент я хотел лишь пожалеть его, помочь почувствовать себя лучше…

— Ты пообещал, — прошептал Антон и лизнул мое ухо, принимаясь посасывать мочку. У меня кругом шла голова… Быть может, я еще не пришел в себя после затянувшейся панической атаки — или же такой малости с его стороны достаточно, чтобы подчинить меня его воле. Я сопротивлялся, но голова неизбежно заполнялась густым тягучим туманом. Он вытеснял любые мысли, перебивал все попытки борьбы. Клубясь тяжелыми седыми вихрями, он оставлял место только для слов Антона, повторяющихся эхом в моем сознании раз за разом, становящихся со временем только громче, превращающихся в рокот — и проникающих глубже в само мое естество…