Обнаженный любовник (ЛП) - Уорд Дж. Р. - Страница 18

Что, черт возьми, только что произошло? – гадал он.

Спустя несколько мгновений на горизонте показалась гора с особняком Братства Черного Кинжала, с высокими склонами и куполообразной вершиной, ее поросшие соснами очертания образовывали одну сторону долины. Под защитой мис, благодаря брату Вишесу, территория хоть и отображалась на «Гугл–картах», но без четких указаний ты никогда не найдешь дорогу, ступив туда одной ногой.

Все было размытым. Сбивало с толку. Дезориентировало.

И чувствовал он себя аналогично.

Приняв форму, Балз ощутил тошноту, и он дышал через нос, пытаясь успокоить желудок…

– Что за... хрень?

Вместо того чтобы оказаться перед большим серым особняком, он принял форму позади и прямо сейчас смотрел на окна второго этажа.

Но не сюда он себя направлял. Почему он оказался…

Заунывное уханье совы вспороло ночную тишину, и у Балза возникло внезапное желание рвануть быстрее внутрь... как будто кто–то – или, что еще хуже, что–то – идет за ним…

Из ниоткуда в его мозг ворвались воспоминания. Он моргнул, и ранняя весна, когда снег почти весь растаял и ушел из садов и зимнего бассейна, исчезла с глаз. Внезапно наступил разгар зимы, все было покрыто белым снегом, холодный воздух бил его по лицу и трепал волосы. Он больше не стоял на земле. Он взбирался по стене дома, без страховки вцепился в заполненные раствором швы своими альпинистскими ботинками и пальцами, он чинил ставни на втором этаже, защищающие от дневного света. Несколько панелей вышли из строя в метель, и пока бушевала буря, он и другие домочадцы делали все, что могли, чтобы вернуть стальные ставни на место. Да, вот только он ни разу не Тим Аллен из шоу «Большой Ремонт». Удар электрическим током от электропривода стал для него шоком – в прямом и переносном смысле – и он не помнил, как его сбросило с подоконника в воздух.

Он был мертв, когда упал на заснеженный газон. Зи и Блэй сделали ему искусственное дыхание, чтобы спасти жизнь, и ему сказали, что ситуация была критической.

В знак благодарности, он принес им сообщение с Другой стороны.

Демон вернулся.

Эти слова он произнес, когда, наконец, пришел в себя, хотя он не помнил, как говорил их, не помнил, как умирал. Он узнал, что вылетело из его рта только потому, что Братья обсуждали это, и узнал, что на короткое время стал трупом, только из записи в его медицинской карте.

Такого не бывает от пореза бумагой…

Демон вернулся.

Когда Балз услышал повторение этой фразы в своей голове своим собственным голосом, под одеждой выступил пот, и он вытер лоб дрожащей рукой…

– Ты все сделал правильно.

Голос Лэсситера слышался издалека, он посмотрел на телефон в руке. Поднеся устройство к уху, он спросил:

– Правда?

– Я здесь.

Балз посмотрел направо. Ангел стоял на углу дома, в французских дверях.

– Иди сюда, – сказал Лэсситер, протягивая ладонь.

– Куда я попал, когда умер? – Балз уставился в землю, пытаясь представить, как его тело выглядело на снегу. Он лежал на спине? Должен был, если его отбросило от окна. – Я знаю, что не отправился в Забвение. Я не видел двери. Я ведь должен был видеть дверь, да…

– Не волнуйся об этом. Зайди в дом…

Он взглянул на ангела стоящего у особняка.

– Как ты узнал, что нужно позвонить мне именно в тот момент?

Тук.

Лэсситер больше на него не смотрел. Он был сосредоточен на чем–то вверху и слева, в небе.

– Мне нужно, чтобы ты вошел внутрь. Прямо сейчас.

Тук. Тук.

– Ну, а мне нужно, чтобы ты рассказал, что происходит…

– Бальтазар, поверь мне. Ты должен зайти в дом…

Тук, тук, тук, туктук…

Вдруг сверху, со всех сторон раздался этот звук, и Балз инстинктивно пригнулся, присел, прикрыв голову.

Птицы. Разлетелись, словно их спугнули.

На фоне звезд из леса вырвались сотни птиц, спавших по ночам, бьющиеся в отчаянии крылья воробьев, голубых соек и кардиналов, разлетающихся во всех направлениях, и их хрупкие тельца заслонили полотно далеких галактик, мерцающих в небе.

На долю секунды Балз подумал о скелетах летучих мышей.

А потом он ощутил чистый ужас.

Поддавшись внезапной вспышке страха, он бросился бежать… и почему–то он знал, что не стоит ломиться в другие двери. Каким–то образом он знал, что Лэсситер был у единственного открытого входа, падший ангел – его единственная надежда, его спасение от судьбы худшей, чем смерть.

Хотя он не знал, кем или чем был его преследователь.

Легкие Балза горели от нехватки кислорода, а его ноги работали быстрее, чем когда–либо за всю его жизнь. И когда он приблизился к тому месту, где ангел высунулся из особняка, Лэсситер начал криком подгонять его…

Когда Балз оказался в пределах досягаемости, ангел протянул руку и затащил его внутрь, хлопнув дверью и прислонившись к ней всем телом. Сам Балз споткнулся и проехался по персидскому ковру библиотеки.

Туктуктуктук…

Когда поток этого звука разнесся по комнате, по всему особняку, Балз перевернулся на спину и попятился от шума. То, что преследовало его, ударилось о стекло французской двери с тем же стуком, что звал его в комнату в триплексе, звал к книге.

Только громче. Более требовательный.

Словно обиженный, возмущенный отказом.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – потребовал ответа Балз.

Но ангел, казалось, не слышал его. Лэсситер закрыл глаза странного цвета и удерживал собой дверь, его огромное тело напрягалось и вибрировало от мощи, его светлые и черные волосы ниспадали на согнутую грудь и руки.

Как будто он один не пускал внешнюю угрозу в особняк.

– Она вернулась, – услышал Балз свой пораженный шепот.

Глава 12

Когда солнце начало подниматься над Колдвеллом, демон Девина выключила свою плиту «Викинг» и переставила сковороду на столешницу. Она выбрала белую квадратную тарелку, на которую положила с помощью щипцов из нержавеющей стали два куска мяса, приготовленные по идеальному рецепту, добавив всего лишь щепотку соли и перца, а несколько капель оливкового масла первого холодного отжима на сковородке дали хрустящую корочку.

Простота в совершенном исполнении. Намного лучше высокой кухни, для приготовления которой требовался рецепт на двенадцать минут чтения и перевода с французским словарем.

Взяв бокал вина, Девина отнесла еду к своему столу и села спиной к кухне, чтобы видеть все свое богатство. Ее личное пространство, – ее логово, если хотите – представляло собой большое открытое помещение в подвале одного из старых офисных зданий в центре города. Технически это было одно из десятка или около того складов, которые чаще всего использовались для – скукотища! – корпоративных архивов, помещения предоставлялись конторам, которые занимали целые этажи на верхних уровнях.

Ее отличался, и не потому, что она могла по своему желанию замаскировать склад и его драгоценное содержимое. Вместо тупых документов и бесполезных жестких дисков или что там еще хранилось на других складах, ее пространство было наполнено красотой.

Взяв вилку и нож – «Christofle»[26], чистое серебро – она разрезала мясо и положила кусочек в рот.

Черт. Жестковато. Доказательство того, что внешний вид – не показатель ценности.

С гримасой проглотив кусок, Девина взяла свой совиньон блан и сделала большой глоток с тонкой кромки хрустального бокала. Люди в большинстве своем отдали бы предпочтение красному вину, но оно было слишком тяжелым для нее… и, Боже, мясо вышло ужасным. Напоминает прием лекарства, неприятно, но с пользой для тела.

Ну, Девина надеялась, что так и было. В противном случае она зря теряла время.

Чтобы отвлечься от знакомого стервозного неудовлетворения, нотки которого появились в ее внутреннем монологе, Девина с гордостью окинула взглядом свою одежду от кутюр, которую собрала за десятилетия. Какие–то вещи были оригинальными, из семидесятых, восьмидесятых и девяностых. Что–то она купила совсем недавно в элитных винтажных магазинах. А некоторые были совершенно новыми, с Пятой авеню, Родео Драйв и Уорт авеню.