Наваждение (СИ) - "Drugogomira" - Страница 60

— Мммм?

— Тут такое дело… А ты можешь сбегать для меня в аптеку или магазин за… За прокладками? Они пришли раньше, я была не готова.

Озадаченная тишина там за дверью сменилась не менее озадаченным сопением.

— Ну… Хорошо, давай. Какие нужны?

— Я тебе скину картинку. Принесешь – и пойдем.

Врач подскочил в постели как ужаленный. На часах 8:30, дел невпроворот, нужно растолкать Серегу, позавтракать, отвезти машину на ТО, а бумаги – к нотариусу на перевод, заверение и апостиль. Барахло все ненужное утилизировать, сборы продолжить. В банк заехать, проверить кредиты, закрыть рублёвые счета, валютный открыть. А вечером уже назад, в отель…

Ах да…

«Вы мне жизнь испортили».

Юра перевёл взгляд в окно, на несколько мгновений застыв, не в силах сделать полноценный вдох. На трезвую голову эта фраза воспринимается ничуть не легче, чем на больную, пьяную. Бьет так же точно – прямо под дых, и также лишает кислорода в лёгких. Обнуляет все смыслы.

Может и правда – ну его, отель? Чтобы никому ничего не портить… Позвонить Льву, сказать, что увольняется, что работал за идею и на зарплату не претендует. Забыть эти несколько недель как страшный сон, забыть всё, всех, её. Прямо сейчас отправиться туда за вещами, пока нет шанса встретить там это семейство. Позвонить…

«Да ты, оказывается, слабак?»

А телефон где? Телефона, как назло, под рукой нет, телефон, по уверениям Серого, спрятан настолько надежно, что остается открытым вопрос: вспомнит ли друг по утру, где именно.

Может, она ему ещё что-нибудь такое же жизнеутверждающее написала, а он и не в курсе до сих пор?

Прокравшись в большую комнату, Юра оценивающим взглядом окинул раскинувшегося звездой Серегу: тот дрых с раскрытым ртом. Судя по умиротворенному, безмятежному выражению его лица, все у этого человека в жизни было хорошо.

— Серёг, подъем.

— Ммммм…. Ты кто, злыдень?

— Конь в пальто. Вставай давай, у меня через полтора часа техобслуживание. Телефон мой где?

Вслепую пошарив под подушкой, друг изъял оттуда смартфон и, не разлепляя глаз, протянул его врачу.

— Ну че там? Новая порция проклятий?

«Как ни странно, нет»

— Судя по отсутствию иконок на мессенджере, к черту слать она меня продолжила уже мысленно.., — растерянно ответил врач, пытаясь справиться с разочарованием, просочившимся в грудную клетку едким черным дымом, лишающим призрачной надежды на благополучный исход.

Уж лучше бы написала, чесслово, лучше бы он обнаружил там «простыню» текста: нет ничего хуже пытки молчанием!

Скулы свело.

Молчание так молчание.

Взгляд упал на полки, где в ряд выстроились конверты виниловых пластинок. С фальшивой бодростью в голосе Юра произнес вдруг:

— Серег, помнишь, ты всё покушался на мою коллекцию винила?

— Помню! — друг резко открыл глаза и приподнялся на локтях, замерев в немом ожидании.

— Только сегодня и только для тебя аттракцион невиданной щедрости. Забирай! Выноси отсюда всё, на что положишь глаз.

В глазах Серого мгновенно вспыхнул алчный огонь предвкушения:

— И проигрыватель? — спросил он с придыханием.

— И проигрыватель.

.

.

.

Прошло уже два часа, а врач так и не определился, как поступить: отказываться от работы или, наступив на горло собственной гордости, игнорируя задетые чувства, продолжить ее, попытаться добиться-таки поставленной цели. Честно говоря, дневные заботы отодвинули эти тяжелые мысли на задний план: время от времени они возвращались в голову и тут же изгонялись другими, актуальными в эту самую секунду, прямо сейчас.

Сдав машину на техобслуживание, Юра вызвал такси: нужно было добраться до нотариуса и оставить там на перевод, заверение и апостиль внушительную папку собранных документов. Вернуться в квартиру и продолжить сборы. Или лучше сначала в банк? День только начался, а виски уже невыносимо пульсировали. Уставившись в окно, врач мгновенно вернулся мыслями к своим заботам, погрузился в них так глубоко, что не сразу почувствовал вибрацию телефона в кармане ветровки.

«Что он опять забыл?»

Не отрывая взгляда от плывущих за окном городских улиц, принял вызов, поднёс трубку к уху. Свинцовые тучи опускались все ниже, угрожая вот-вот прорваться ливнем. Вот и первые капли на лобовом стекле.

— Да.

— ... … …

Юра недоуменно отодвинул смартфон от лица, вглядываясь в экран и имя абонента.

«Ксения?»

Что это? Она впервые звонит… Решила-таки высказать лично? От этой догадки внутри всё оцепенело, скукожилось и рухнуло, рассыпалось со звоном грудой осколков.

«Не молчи! Говори!»

— Что, Ксения, развод и девичья фамилия? — ухмыльнулся Юра в трубку. Врач старался придать интонации толику иронии, но вышло неубедительно, сухо, глухо, горько. Он был не в силах притворяться, что все неплохо, когда нутро вопит о том, настолько же ему паршиво.

Но если он хотел заставить ее растеряться, озадачиться и прекратить, наконец, отмалчиваться, то ему в полной мере это удалось.

— В каком смысле? — голос невозможно тихий, перепуганный, дрожащий. Не её.

«Что стряслось?»

— Я вот думаю: разбежаться прямо сейчас или заставить Вас свою персону еще немного потерпеть. В обоих вариантах что-то есть. Ну так что?

«Дворники» заработали быстрее, еще быстрее, еле успевая счищать воду со стекла. Таксист перевел любопытствующий взгляд на своего пассажира. Только лишних ушей ему сейчас не хватало! Пусть и совершенно чужих, но одна лишь мысль о том, что кто-то будет греть свои локаторы об их разговор, раздражала до чертиков.

— Юрий Сергеевич… Мне и так плохо. Перестаньте, пожалуйста. Не надо…

«Плохо?»

Всё тело мгновенно напряглось, реагируя и на фразу, и на тон, которым она была произнесена. Или ему показалось, или собеседница словно бы только что украдкой шмыгнула носом. Что это чмо опять успело натворить!?

Он ощущал, как оцепеневшее, скукожившееся, умершее там, внутри, нечто рождается заново, расширяется, закипает – готовое вот-вот выплеснуться наружу и уничтожить всё вокруг, и в первую очередь – этого недоумка!

— Что случилось? — осторожно поинтересовался врач, стараясь не выдавать голосом накатывающее на него волнение. Стремление поквитаться с ней за вчерашние любезности испарилось, словно никогда и не посещало. На смену ему пришло зудящее беспокойство, готовность всё бросить и куда-то бежать, что-то делать, срочно! Спасать!

Вот только куда бежать-то?

Тягучая тишина на том конце пугала, опустошала.

— Остановите здесь, — бросил Юра в сторону, обращаясь к таксисту. Нет ни малейшего желания вести эту беседу при ком-либо вообще.

Тот попытался возразить:

— Но мы не доехали! И там ливень!

— Остановите, пожалуйста. Я выйду здесь, — ледяным, не терпящим возражений тоном повторил врач. Водитель скривился, но включил-таки правый поворотник, прижимаясь к обочине.

«Наконец-то!»

— Я не вовремя? Простите, я… Не хотела Вас отвлекать. Мне просто больше некому…

— Вы всегда вовремя, — перебил он ее, захлопывая за собой дверь такси. Собака-дождь! Стена дождя! — Ксения, что произошло? Вы где вообще?

— В Питере… Юрий Сергеевич, я больше не могу! Я так хочу есть! Честное слово, я готова смести всё, что вижу вокруг себя! Из последних сил сопротивляюсь, но уже понимаю, что сорвусь. Нет, не так. Хочется наесться, напиться и накуриться – всё сразу! Все старания насмарку! Что мне делать? Я не хочу снова в то состояние, мне страшно!

«Опять стресс!»

— Ксения, расскажите, что произошло?

— В том-то и дело, что ничего! Все идеально! Идеально, черт возьми! Уж лучше бы все в тартарары катилось! — выкрикнула она в трубку, — Было бы гораздо проще! Я пытаюсь слушать себя, как Вы учили… И мне кажется…

Юра, вымокший фактически до нитки за ту минуту, которая ему понадобилась, чтобы добраться до ближайшего укрытия, до арки, замер с трубкой у уха, шум улицы исчез, весь слух его был обращен сейчас к динамику своего смартфона.