Наваждение (СИ) - "Drugogomira" - Страница 48

Комиссарова не слепая и не глухая, в отличие от погруженной в свои проблемы подруги: здесь определенно нечто большее, чем обычное выполнение взятых на себя перед Федотовым обязательств и желание отработать деньги. А как он на нее смотрел, когда она платье свое примеряла! А как, кстати? Трудно найти слова. С болью, пожалуй. Да, с ней – он свои эмоции хоть и прячет хорошо, но от внимательного глаза ничего не утаится. Кажется, пара из них могла бы получиться – чума! Но прав врач – на кону у Ксюхи слишком многое… И у Юльки на кону – тоже.

У неё есть выбор.

Пойти на сделку с совестью и промолчать. Не уговаривать подругу включить голову, дождаться свадьбы, дождаться нового отеля и новой должности. Такой шанс выпадает единственный раз, house-keeping менеджером ей с ее «фортопопостью» иначе ни в жисть уже не стать.

Рассказать Ксении, что помнит всё её доктор. И кажется, тоже что-то чувствует. Ну ладно, про то, что помнит, может, и не стоит рассказывать, но про то, что чувствует – рассказать. С аргументами. Вселить в нее надежду. И тогда велик шанс, что подруге сорвет крышу, что-то будет, свадьбу она все же отменит, значит, и отель молодожены не получат, потому что не будет никаких молодоженов, а финансовые вливания там вроде с обеих сторон шли. И плакал тогда горючими слезами Юлькин карьерный рост. Зато подруга будет счастлива.

Ах да, врач же уезжает куда-то там уже в конце месяца на ПМЖ.

И смысла ей говорить – ноль целых ноль десятых.

Ну, зашибись!

День плавно катился к вечеру. Вернувшись с неожиданно организованного ею самой себе набега на свадебные салоны, Ксюша быстро закинула в номер свой скромный улов и спустилась в ресторан, чтобы, наконец, перекусить. За три часа в городе она приобрела лишь белье, подвязку и чулки: запала шопиться не было, не было того самого должного азарта и вдохновения, Юлины сомнительные комментарии заевшей пластинкой вертелись в голове: и как Завгородняя не отгоняла их от себя, с нужного настроя они ох как сбивали! Ко всему, желудок неприятно сводило от голода, сосало под ложечкой, раздражение росло, и стоит признать, сейчас бы Ксения не отказалась от полноценного ужина с многократной сменой блюд. Увы, не выйдет! Все должно помещаться в десертную тарелку, как добрый доктор завещал.

Кстати о докторе… Где он? Пересекая лобби, девушка вдруг поймала себя на мысли о том, что они ведь с ее подачи опять целый день не виделись, она снова трусливо сбежала, испугавшись чего-то. Точнее, кого-то. Себя. Даже на звонок не ответила, отстрелявшись затем коротким сообщением о том, что до вечера уехала в город по делам. Бегай не бегай – а от острого желания пообщаться, которое весь день следует за ней по пятам, преследует тенью, сбежать так и не удалось. Оно всё еще с ней. Она ведь так и не доложила ему о том, что выполнила все-все условия спора, что результат неожиданный, но она очень довольна. Про тату тоже вдруг захотелось поведать как-нибудь между делом: ей отчего-то казалось, что он ее поддержит. А, еще музыкальный сервис намедни ей выдал взрывной трек, и девушку не отпускало ощущение, что врач непременно должен, просто-таки обязан его оценить. Ваня такое не слушает, а вот Юрию Сергеевичу понравилось бы наверняка…

«О чем ты опять думаешь!?»

Голова и тело работали не согласованно. Голова подсказывала ей встречи избегать, а глаза сами выискивали знакомую фигуру. Оглянувшись по сторонам, цепляясь взглядом за каждое лицо, Ксюша, наконец, заметила врача: тот мирно сидел с журналом за своим, судя по всему, ставшим любимым столиком в углу. Её внезапно посетила мысль, что он устроил себе там наблюдательный пункт. А посетив, вызвала бесконтрольную улыбку; по телу прокатилась ласковая волна тепла и огорошила, ошарашила, напугала, лишила возможности сделать полноценный вдох.

Резко отвернувшись, девушка шумно вдохнула, возвращая себя в состояние шаткого равновесия, и спустя мгновение заметила в противоположном углу зала картину маслом. Ровно по диагонали, за барной стойкой примостилась управляющая, стрелявшая в Юрия Сергеевича взглядами, которых он, увлекшись чтением, даже не замечал. Или старательно делал вид, что не замечал?

«Остынь!»

Мимо Маргариты в сторону ресторана Ксюша плыла, гордо вздернув нос, напустив на себя вид поравнодушнее. На её удивление, та даже головы не повернула, словно невзначай намекая, что для неё лично дочь её непосредственного руководителя – пустое место: что есть, что нет. Ни один мускул на лице блондинки не дрогнул, уголки губ не поднялись в приветственной улыбке, не говоря уже о том, чтобы поздороваться. А ведь раньше она себе такого никогда не позволяла, нехотя, но соблюдала субординацию! Или Рита была полностью сосредоточена на мужчине и действительно не заметила Ксюшу, или же явно демонстрировала свое к ней отношение. Поведение, которое казалось девушке совершенно неоправданным. Незаслуженно. Несправедливо.

«Что я тебе сделала, интересно?»

Признаться, на самой подкорке подсознания Завгородняя всё же обнаружила очевиднейшую по сути своей догадку, что же конкретно она «ей сделала». Какая глупость страшная – ведь между ними ничего нет и быть не может! Смешно! И в то же самое время где-то в глубине души девушка ощутила вдруг приятное злорадство.

«Да, вот так – его внимание достается мне. Сорри!»

И даже не хотелось раскручивать дальше данную мысль, не хотелось напоминать себе о том, что за эту работу врачу вообще-то платят немалые деньги. Она, мысль эта, была сама по себе неприятна. Хотелось верить, что сердце ее не обманывает, и что Юрий Сергеевич так возится с ней не из меркантильных соображений, а из искреннего интереса, из сопереживания. В этом враче больше человечности, чем во многих и во многих вокруг нее… Ничего нет и не предвидится… Невозможно.

«А что, если бы…?»

На какую-то жалкую минуточку Ксюша отпустила внутренние тормоза и позволила себе представить их настоящей парой. Осторожная фантазия, с каждой секундой набирающая обороты. Всё только начинается, мир радужных пони и розовых очков, как в первый год с Ваней. Только в этом сюжете рядом – вовсе не Ваня. Не Ваня обнимает ее, засыпая, не Ване она ерошит волосы; не Ваня выгуливает ее в парке; не Ваню она крепко держит за руку; не Ваня кормит мороженым, не Ваню она тащит на премьеру в кино; не Ваня вытирает слезы, не Ване она улыбается, успокаиваясь; не Ваня греет ладони холодным осенним вечером, не к Ване она прижимается, замерзнув; не Ваня целует в лоб, в нос, в гу…

«Может, права Юлька?»

…Девушка так резко затормозила на входе в ресторан, что шедший позади нее официант, не ожидавший такого маневра от впереди идущей, чуть не навернулся и не уронил свою ношу. Посуда на подносе в его руках зазвенела, привлекая к ним внимание окружающих. Завгородняя так и стояла, не шевелясь, не видя и не слыша ничего вокруг себя.

Картинка была слишком яркой. Слишком живой. Картинка была слишком.

Она слишком красочно всё это представила. И даже запах.

Зачем!?

Смысл!?

«Нью-Йорк…»

Смысла – ноль. Жирный ноль. Ноль.

Пространство дало уверенный крен. Обведя помещение затуманенным взглядом, Ксения приземлилась за ближайший свободный столик у выхода и тут же уронила голову в ладони, мало заботясь, как это выглядит со стороны. Зачем она разрешила себе это представить? Стало лишь хуже, дурно до тошноты.

Уже спустя буквально несколько мгновений над её ухом раздалось тихое бормотание официанта:

— Ксения Борисовна, что с Вами? Позвать врача?

— Нет! — резко вскинув голову, испуганно воскликнула девушка. — Принесите мне воды, пожалуйста.

Глупая, глупая фантазия! Зачем она себя отпустила? Абсолютно никчемные мысли, ведущие в никуда! Пустота пустот. Бессмыслица, бред сумасшедшего, абсурд!

Наваждение.

Нет смысла!

Отчаяние захлестнуло с головой. Чуть больше, чем через полмесяца, она выйдет замуж за человека, в отношения с которым вкладывала всю себя три года. Три года себя отдавала, получала взамен. Приглашения разосланы, платье дожидается своего часа в шкафу, планов на будущее громадьё… Какое «влюбилась»? Вы все с ума посходили тут? Это все пустое, они знакомы две недели! Две недели против трех лет! Что за бред сумасшедшего, в самом деле!?