Проклятие лорда Фаула - Дональдсон Стивен Ридер - Страница 14

Этот вопрос заставил его принять сидячее положение. Пристально разглядывая свои руки, он обнаружил кровь на ладонях и кончиках пальцев. Колени, локти и голени словно горели и, когда он их потрогал, отозвались болью.

Не обращая внимания на боль в мышцах, Кавинант рывком поднялся на ноги.

— Лена, это важно, — сказал он. — Я должен вымыть руки.

Она тоже встала, но Кавинант видел, что она не понимает его. — Смотри, — он взмахнул перед ней руками. — Я прокаженный. Я не чувствую этих царапин и ссадин. Никакой боли.

Поскольку она все еще казалась смущенной, он продолжал:

— Именно так я и потерял пальцы. Я поранился, в ранку попала инфекция, и пришлось их отрезать. Мне надо немного мыла и воды. Прикоснувшись к шраму на его правой руке, Лена спросила:

— Так это сделала болезнь?

— Да.

— На пути к подкаменью есть ручей, — сказала Лена. — А рядом с ним — целебная грязь.

— Идем, — Кавинант грубым жестом приказал ей указывать путь. Она кивнула и сразу же пошла по тропинке.

Тропа уходила на запад от основания Смотровой Кевина и шла вдоль уступа крутого горного склона, пока не упиралась в ущелье, беспорядочно усеянное камнями. Мышцы Кавинанта сжимало словно щипцами, поэтому двигался он довольно неуклюже. Сначала он следовал за Леной вверх по ущелью, потом осторожно спускался по ступенькам, грубо высеченным в склоне крутой трещины, уходящей в гору. Когда они достигли дна этой расщелины, Лена пошла дальше вдоль нее, обратив внимание Кавинанта на каменистую осыпь под ногами. Так они шли, и тем временем полоска неба над головой становилась все уже, а стены расщелины постепенно смыкались. Их окружали густые влажные испарения, и холодные тени становились все глубже, пока наконец темное платье Лены почти совсем не слилось с сумраком впереди. Кавинант увидел, что впереди расщелина резко поворачивает влево, а затем она внезапно открылась в маленькую освещенную солнцем долину, посреди которой сверкал ручей, а по его берегам зеленели травы и высокие сосны.

— Ну, вот, — со счастливой улыбкой сказала Лена. — Что может быть целебнее этого?

Кавинант остановился, зачарованный, не в состоянии отвести взгляд от открывшейся перед ним картины. В длину долина имела не более пятидесяти ярдов, и в дальнем ее конце ручей снова поворачивал влево и исчезал между двумя отвесными стенами. В этом небольшом кармашке, запрятанном в колоссальной толще гор, земля была очаровательно зеленой и солнечной, а воздух был одновременно и свежим и теплым, напоенный ароматом сосны, благоухающий запахами весны. Вдохнув этот воздух, Кавинант почувствовал, как его грудь заныла от привычной тоски по утраченному здоровью.

Чтобы отвлечься от этого ощущения, он пошел вперед. Трава под ногами была такой густой, что он чувствовал ее даже сквозь напряженные связки коленей и икр. Казалось, она помогает ему идти к ручью и очищает его раны.

Вода, разумеется, должна была оказаться холодной, но это не беспокоило Кавинанта. Его руки были слишком немы, чтобы быстро ощутить холод. Присев на корточки на плоском камне возле воды, он погрузил их в поток и начал тереть одну о другую. Его запястья сразу почувствовали холод, но пальцы едва его ощутили, и, тщательно промывая порезы и трещины, Кавинант не чувствовал никакой боли.

Краем глаза он видел, что Лена ушла от него вверх по ручью, вероятно, пытаясь что-то отыскать, но он был слишком занят, чтобы полюбопытствовать, что она делает. Яростно протерев руки, Кавинант дал им немного отдохнуть, а затем закатал рукава, чтобы осмотреть локти. Они покраснели и саднили, но целостность кожи не была нарушена.

Осмотр ног показал, что голени и коленки были во многих местах ушиблены. Пятна синяков на них уже начали темнеть и в скором времени должны были стать совсем черными; но толстый материал брюк выдержал, и кожа здесь тоже оказалась неповрежденной. В определенном смысле синяки были так же опасны для Кавинанта, как и царапины, но тут без помощи лекарств не обойтись. Усилием воли он заставил себя подавить тревогу и снова сосредоточил внимание на руках.

Кровь все еще сочилась из ладоней и кончиков пальцев, и, смыв ее водой, Кавинант увидел кусочки черного песчаника, глубоко забившиеся в некоторые порезы. Но прежде чем он снова принялся за мытье рук, вернулась Лена со сложенными лодочкой ладонями. Они были полны густой коричневой грязью.

— Это целебная грязь, — почтительно сказала девушка, словно это было нечто редкое и могущественное. — Вы должны положить ее на свои раны.

— Грязь? — Осторожность прокаженного восстала против такого предложения. — Мне нужно мыло, хватит с меня грязи.

— Это целебная грязь, — повторила Лена. — Это для лечения.

Она подошла ближе и протянула ему грязь. Кавинанту показалось, что он видит в ней крохотные золотые искорки.

Он тупо смотрел на нее, шокированный идеей положить грязь на раны.

— Вы должны ею воспользоваться, — настаивала девушка. — Я знаю, что это такое. Разве вы не понимаете? Это целебная грязь. Послушайте. Мой отец — Трелл, гравлингас радхамаэрля. Его работа связана с огненными камнями, а лечить людей он предоставляет целителям. Но при этом он еще и мастер учения радхамаэрль. Он понимает камни и почву. И он научил меня, как оказывать самой себе помощь, если это потребуется. Он рассказал мне о приметах и местах залегания целебной грязи. Это лечебная земля. Вы должны воспользоваться ею.

«Грязь? — по-прежнему уставившись на руки Лены, думал Кавинант. — На мои раны? Ты, наверное, хочешь меня совсем изуродовать!»

Но прежде чем он успел ее остановить, Лена опустилась перед ним на колени и положила пригоршню грязи на его голое колено. Теперь, когда одна рука у нее освободилась, она растирала коричневую грязь по всей голени Кавинанта. Потом она собрала оставшееся и таким же образом намазала ему второе колено и голень. Золотые искры в растертой на ногах грязи, казалось, стали ярче, сильнее.

Влажная грязь была прохладной и успокаивающей: казалось, она нежно гладит ноги, впитывая в себя боль из его синяков. Он пристально смотрел на нее. Облегчение, которое словно бы волнами омывало суставы, принесло ни с чем не сравнимое удовольствие, никогда прежде им не испытанное. Ошеломленный, Кавинант подставил Лене руки и позволил ей нанести целебную грязь на все его порезы и царапины.

Почти тут же через локти и запястья в него хлынуло облегчение. И в ладонях началось странное покалывание, словно целебная грязь, проникнув сквозь порезы в нервы, пыталась оживить их. Такое же покалывание появилось и в ступнях ног. Кавинант смотрел на поблескивающую грязь с каким-то благоговением во взгляде.

Она быстро высохла, и ее блеск перешел в коричневый цвет. Через несколько мгновений Лена соскребла ее с ног Кавинанта. И тогда он увидел, что синяки почти исчезли — они были уже почти не видны, побледнев до желтого, что означало выздоровление. Томас погрузил руки в поток, смыл с них грязь и посмотрел на пальцы. Они снова стали невредимыми. Ладони тоже зажили, ссадины на предплечьях исчезли полностью. Кавинант был так ошарашен, что некоторое время мог только, раскрыв рот, глазеть на свои руки, думая:

«Вот чертовщина. Проклятье, чертовщина какая-то! Что со мной происходит?»

Наконец, после долгого молчания, он прошептал:

— Это невозможно!

В ответ Лена широко улыбнулась.

— Что здесь смешного?

Стараясь подражать его тону, она сказала:

— Мне нужно мыло, хватит с меня грязи, — потом рассмеялась, и в глазах ее запрыгали озорные огоньки.

Но Кавинант был слишком ошеломлен, чтобы прийти в ярость.

— Я серьезно. Как это могло произойти?

Лена опустила глаза и тихо сказала:

— В земле заключена великая сила — сила и жизнь. Вы должны это знать. Этиаран, моя мать, говорит, что таких вещей, как целебная грязь, таких сил и таких тайн еще много заключено в земле, но мы слепы в отношении их, потому что недостаточно связаны со Страной и друг с другом.

— Значит, есть и… другие вещи, подобные этой?