Дилеммы XXI века - Лем Станислав - Страница 20

Нетрудно себе представить аргументацию, которая может быть применена против такого проекта поиска высокоразвитой иногалактической цивилизации. Зачем же – скажут энтузиасту проекта его критики – мы должны переделывать одну из наших ближайших звёзд в передатчик, способный астрономическое время к неустанной эмиссии, предполагая, что в лучшем случае сигнал будет получен через миллион лет? И при этом как сигнал, так и ответ на него будут для обеих сторон лишены всяческой познавательной ценности, поскольку за время, разделяющее отправление от получения, то есть в течение миллионов лет, любая информация станет абсолютным анахронизмом. Следовательно, стоит ли эта галактическая игра звёздных свеч?..

Приведённый нами вымышленный разговор между энтузиастом межгалактических контактов и их противником, ясное дело, сильно заражён антропоцентризмом. Пока мы находимся на Земле, пока волнующие нас проблемы являются проблемами земной истории, то есть цивилизации однородной, ибо с точки зрения биологии и окружающей среды её создали однородные существа, каковыми являются люди, до тех, придание значения «антропологического фактора» в проблеме контакта не должно пагубно влиять на результаты рассуждений. Однако выходя в Космос, мы должны с особенной скрупулёзностью и подозрительностью проанализировать все эти свои размышления, являющиеся результатом локального, человеческого исторического опыта. Простой пример, взятый из истории астрономии, показывает, сколь существенным может быть влияние этих наших неосознанных представлений на объективную картину наблюдаемой нами Вселенной. Когда мы сравним между собой представления о ближайших к нам планетах, Марсе и Венере, ибо они медленно консолидировались в наблюдательной астрономии на протяжении последних ста лет, мы заметим явление насколько особенное, настолько и неожиданное. Во-первых, обеим этим планетам их наблюдатели приписывали свойства, как можно более приближённые к земным. Так, плотность атмосферы Марса систематически завышалась, зато плотность атмосферы Венеры – занижалась относительно фактического состояния. Это же касалось и процента содержания кислорода и водяного пара в атмосферах обеих этих планет. Одним словом, планетологи поступали так, будто бы абсолютно непроизвольно принимали Землю за «образцовое тело», на которое другие планеты должны быть очень похожи – подобно сходству по таким астрономическим параметрам, как расстояние от Солнца, масса и т. п.

Во-вторых, по мере того, как поступающие друг за другом уточнённые данные наблюдений затрудняли и просто делали невозможным установление землеподобной природы обеих вышеназванных планет, астрономы прибегли, опять способом для них самих неосознанным, к другой уловке – также геоцентрического характера. Постепенно стало утверждаться, особенно в XIX веке, мнение, будто бы Венера является планетой «младше» Земли и тем самым в настоящее время представляет такое же состояние вещей, какое на Земле господствовало миллионы лет назад. Зато Марс, согласно этому мнению, является планетой значительно «старше», чем Земля, и тем самым представляет то состояние, которого Земля достигнет через миллионы лет. В частности, Венера представлялась как планета, находящаяся в фазе мощных вулканических и горообразовательных потрясений, покрытая горячими океанами и кипящей в них первобытной жизнью, возможно такой, какая соответствовала земному мезозою. В то же время Марс виделся пустыней, неизбежно теряющей остатки кислорода и воды, главным свидетельством чего являются, согласно Джованни Скиапарелли, каналы – доказательство героической борьбы марсианской цивилизации с растущим дефицитом благоприятных жизненных условий. Как видим, таким образом три отдельных небесных тела, Венера, Земля и Марс, оказались вписанными в систему, соединённую логически, представляющую собой комплексное и ясное целое, в систему с характером, прежде всего, историческим, если сосуществовали в ней рядом друг с другом на трёх планетах прошлое, настоящее и будущее Земли. При этом следует особо отметить тот факт, что эта целостная картина не была чьим-то конкретно открытием, а мышление планетологов, словно самопроизвольно и постепенно, склонялось к её созданию и утверждению. Как мы знаем, от этой картины в современной планетологии не осталось ни следа, потому что была она фальшивой от начала до конца. Земля никогда не выглядела в прошлом так, как Венера, и также в будущем не будет похожа на Марс. Вывод, который нужно извлечь из этой астрономической перипетии, касается не только планетологии в её историческом развитии, потому что его важность имеет природу гораздо более общую. Этот вывод показывает нам, что человек, анализируя изучаемые им явления, использует сумму уже полученных опытов по той простой причине, что ни на что, кроме этих опытов, он опереться не в состоянии.

Когда остриё этого вывода мы, в свою очередь, направим на проблему CETI, у нас легко возникнут различные подозрения относительно антропоцентрических факторов, глубоко скрывающихся в наших гипотезах относительно космических цивилизаций. Пожалуй первым таким фактором является безоговорочно принимаемая экспертами предпосылка непрерывности прогресса цивилизаций. Эта идея, по сути дела, неотъемлемая составная концепции межзвёздной связи, потому что если бы цивилизации Космоса не увеличивали свою энергетическую мощь, то тогда они не могли бы получить средства, дающие возможность для осуществления этой связи. Ещё несколько лет назад мысль о том, будто бы рост по показательной степени в сфере технологии может натолкнуться на какой-то непреодолимый барьер, была для экспертов, по меньшей мере, сомнительной. В то время, скорее, господствовал всеобщий оптимизм относительно принципиальной безграничности этого роста. Хотя влияние досаждающих нам сегодня различных кризисов (от энергетического до экономического) ещё не успело проявиться в мышлении специалистов, задействованных в проекте CETI, я считаю весьма вероятным, что в этом мышлении произойдёт довольно резкий пессимистический поворот, что именно в настоящее время ощутимый барьер или только преграду для роста, которая существует на Земле, многие эксперты захотят перенести в Космос, утверждая, что и высокоразвитые цивилизации наверняка имеют свои проблемы сырьевой недостаточности, энергетического дефицита, что, одним словом, они могут считаться с солнцами так, как мы сегодня считаемся с мегаваттами. Однако, с другой стороны, распространение на всю Вселенную рассудительного принципа «по одёжке протягивай ножки» может оказаться также поспешным и так же заражённым антропоцентризмом, как приведённые нами примеры построения модели Марса и Венеры по образу и подобию Земли.

Поэтому дело не в том, чтобы прежний безграничный оптимизм относительно судеб цивилизаций заменить таким же односторонним, безграничным пессимизмом, чтобы безграничности шансов для развития противопоставить неизбежность исторического коллапса – обеих этих крайностей следует остерегаться, потому что это именно крайности. Скорее следует извлечь на свет все эти замалчиваемые, неосознанные предпосылки, на основании которых эксперты CETI основывали своё видение космических цивилизаций, поддерживающих межзвёздные или даже межгалактические контакты, и тогда окажется, что эти предпосылки представляли, по сути дела, поворот на 180 градусов положения человечества. В то время, когда люди делают просто то, что обычно должны делать, склоняемые или принуждаемые к конкретным начинаниям всем своим реальным положением (причём главный упрёк, какой мог бы нам выдвинуть какой-нибудь рациональный космический наблюдатель, сводится к тому, что человечество реагирует на факт своего существования малоэффективными способами, то есть неоптимальными или просто явно расточительными), эти какие-то высшие цивилизации космоса, о которых думали астрофизики CETI, должны были поступать в соответствии с тем, что им хочется делать, а не с тем, какова их сложившаяся историческая ситуация. Таким образом, мы должны были, согласно этой негласной, словно само собой разумеющейся, концепции находиться под сильным воздействием условий, на которые мы вовсе не имеем влияния или имеем, но очень небольшое. Зато «они» должны были пребывать в царстве полной, ничем уже не ограниченной свободы действий. Мы должны ещё выбирать между альтернативами, из которых каждая, кроме присущей ей пользы, имеет также недостатки, мы часто оказываемся в ситуации выбора между меньшим и большим злом (например, сегодня речь идёт о ситуации выбора, в которой увеличение энергетической производительности резко противопоставляется сохранению естественной среды), зато «они» уже такой выбор делать не должны, поскольку дилеммы подобного рода оставили позади себя раз и навсегда. Это представление является проявлением утопического мышления, которое подсказывает нам, что тяжело работать следует для последующего избавления от любой тяжёлой работы, или что человечество работает на золотой век, в котором, собственно говоря, уже не надо будет перетруждаться. Такого рода размышление напоминает нам, какая завуалированная техническими выкладками утопия скрывалась в основе гипотез, предлагаемых учёными проекта CETI. Препарированная, вытянутая на свет эта утопия гласит, что любая цивилизация не только переходит на всё более высокие уровни технологического владычества над своим планетарным и даже астрономическим окружением, но одновременно покидает сферу, усеянную преградами для развития, чтобы, покинув её в отдалённом будущем, получить безгранично расширяющуюся власть над собственной природой и всем Космосом. Однако неизвестно, почему, собственно говоря, не может быть так, что каждому отрезку пути развития цивилизации соответствовали типичные для него проблемы, наравне с их решениями, быть может, альтернативными.