Второй шанс 6 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 76

Посверкивая белками, оттопырив нижнюю губа, словно собираясь выплюнуть капу, соперник с угрожающим видом поглядывает в мою сторону. Я в ответ улыбаюсь, как мне показалось, вполне доброжелательно.

Пятеро боковых судей представляют Японию, Никарагуа, США, Египет и Болгарию. Надеюсь, судить будут непредвзято, а уж я как-нибудь постараюсь не уронить честь советского бокса. Слегка колбасит от осознания, что я на Олимпийских Играх, и теперь всё, не имею права на ошибку. А что, если я проиграю доминиканцу? Да меня же с дерьмом смешают! И от этих мыслей становится совсем уж не по себе.

Первый раунд… Соперник, как и ожидалось, выставляет левую руку вперёд, влёгкую постукивая в мою защиту, и время от времени бросая вперёд правую, и эти удары казались уже более весомыми, хоть пока и не наносили особого вреда. Не дожидаясь, пока судьи начнут засчитывать доминиканцу очки, я резко сократил дистанцию и попытался пробить двоечку. Вот только соперник оказался на редкость резвым и успел отскочить, так что мои перчатки вспороли воздух.

Вот же шустрый, зараза! А Ортис вернулся к своей манере, постукивая левой по защите и время от времени бросая вперёд правую с намерением нанести мне хоть какой-то ущерб. Я пока не пропускал, но это начинало меня раздражать. Я снова попытался резко сократить, и вновь соперник немедленно отпрянул. Вот только на этот раз я не дал ему уйти, широким шагом влево заставил прижаться к канатам и здесь выбросил подряд несколько акцентированных ударов. Не знаю, попал или нет, надеюсь, хотя бы один достиг цели.

Но самое хреновое, что после этой атаки у меня перед глазами поплыли мушки. Хорошо, что прозвучал гонг и, оказавшись в углу, я негромко проинформировал Грачёва о своём самочувствии.

– Твою ж мать!

Он даже замер с моей капой в одной руке и бутылкой с водой в другой.

– Вот тебе и сгонка веса. Вот она и дала о себе знать.

Владимир Николаевич ополоснул капу и сунул мне в рот.

– Я знал, я так и знал, что этим закончится, – бормотал он, обмахивая меня влажным полотенцем.

– Что, снимаемся? – убирая пластиковое ведро, подал голос Лавров-младший, выполнявший обязанности помощника секунданта.

– Щас, – огрызнулся я. – Вроде уже полегчало. Лучше дайте попить.

Грачёв позволил мне сделать только пару глотков, заявив, что во мне и так до хрена жидкости, которую я вливал в себя несколько раз после взвешивания, и что она того и гляди у меня начнёт литься из всех щелей.

Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка. Встаю, двигаюсь в центр ринга. Касаемся с соперниками друг друга перчатками., звучит команда «бокс», и повторяется картина первого раунда. Вновь Ортис постреливает с дистанции, а я пытаюсь прижать его канатам или заманить в угол. И снова однажды у меня это получилось. Но на этот раз я так хорошо пробил в печень, что доминиканца скрючило пополам и рефери, почему-то немного подумав, вместо того, чтобы открыть счёт… Да ладно! Этот… редиска, этот нехороший человек вынес мне предупреждение за удар ниже пояса!

– Какой ниже пояса?!! – завопил Грачёв. – Удар в печень был, чистый нокдаун!

Вряд ли рефери понял, что крикнул мой секундант, но своего решения в любом случае не изменил, и получается, что с меня сняли балл. Ну спасибо, негритосик!

Это меня разозлило, и концовку раунда я провёл, непрерывно атакуя, так что соперник несколько растерялся и теперь уже точно пропустил парочку ударов в голову. Грёбаный рефери… Теперь чревато бить по корпусу, а то вдруг опять «разглядит» удар ниже пояса и ещё раз вынесет предупреждение.

– Вот паразит! – всё никак не мог успокоиться Владимир Николаевич в перерыве. – Где он там удар ниже пояса увидел, а?.. Ты как себя чувствуешь?

– Терпимо.

– Всё равно раунд должен быть твоим, ты атаковал и попадал, даже если снимут очко за этот выдуманный удар ниже «ватерлинии». Давай в том же духе – и бой твой.

Легко сказать… На меня с первых секунд заключительной трёхминутки навалилась такая слабость, что снова замелькали мушки перед глазами, и теперь уже в куда большем количестве. Да что ж такое! Предыдущий раунд вроде нормально отработал, подумалось, что это была не более чем секундная слабость, а оно вон чего, по новой… Только бы не потерять сознание. И хорошо бы соперник не заметил моего состояния, иначе не преминет тут же этим воспользоваться.

В глазах уже потемнело настолько, что доминиканца я видел лишь как размытую тень, однако как заведённый шёл вперёд и лупил, лупил… Нельзя показывать, что мне плохо, только давление, чтобы соперник лишь и думал, что о защите.

Ноги уже становились ватными, и я всерьёз испугался, что сейчас всё же рухну на канвас, а мои надежды на выход в четвертьфинал окажутся разбиты вдрызг. Сука, да сколько же там до конца раунда?

Гонг застал нас с Ортисом в клинче, я буквально висел на сопернике, который безуспешно пытался спихнуть меня с себя. Я буквально сполз с доминиканца, и только вовремя среагировавший рефери не дал мне стечь на канвас.

– Are you okay?

– В норме, – покачиваясь, ответил я рефери или просто подумал, а показалось, что сказал вслух.

– Ты что-то совсем вымахался, едва на ногах стоишь.

Это уже Грачёв беспокоится. Я отмахнулся:

– Что бы я ещё когда-нибудь вес так сгонял… Лучше его вообще не набирать.

– Ничё, к следующему бою восстановишься, – не слишком уверенно заявил тренер.

– А он будет, следующий бой? – спросил я, выдёргивая руку из перчатки.

– Странно, если тебе сейчас засчитают поражение. Ты этому негру так навалял, что можно было спокойно пару раз счёт открывать. Крепкая у него челюсть, так и не упал, зараза.

Хорошо бы, если так… Рефери обхватил пальцами моё запястье и слегка его сжал. Хм, это знак? Возможно, что и так, потому что после объявления результата на английском языке моя рука оказалась поднята вверх.

Вроде полегчало, мушки улетели. Покинув ринг, чувствую на плече руку Лаврова.

– Что-то ты не очень выглядел, я вообще-то рассчитывал, что закончишь бой досрочно.

В его голосе слышалось явное неудовольствие, но я не стал ничего отвечать.

– Давай-ка покажись врачу, не нравится мне твой вид.

– Можно я хотя бы душ сначала приму?

– Иди, а потом к врачу.

Врач сборной отвёл меня в медкабинет, сказал, что прокапает. Когда я поинтересовался, чем именно, тот вздохнул:

– Варченко, ну какая тебе разница? Ты же всё равно в медицине ничего не понимаешь. Витамин это.

– А вдруг этот витамин окажется допингом?

– Да какой допинг?! Что ты вообще несёшь? Смесь это кальция, магния, аминокислот, витаминов группы B и D… Ничего запрещённого.

Уговорил, лёг я под капельницу, а какое-то время спустя и впрямь почувствовал себя намного лучше. Надеюсь, внутри меня на самом деле безобидная витаминная смесь, а не что-нибудь позабористее.

Пока лежал в медкабинете, закончились поединки второго дня боксёрского турнира. Пока у нас одна потеря, выбыл из соревнований мой друг Исраел Акопкохян. Но это я видел ещё своими глазами.

К пропускному пункту Олимпийской деревни, не дожидаясь последнего автобуса, меня привёз Грачёв. Высадил, а сам поехал домой, ему в деревне жить не было необходимости. Вот почему тренерам такая поблажка? Обидно, да!

В номере, вернее, квартире, которую мы занимали с Кошкиным, телефон отсутствовал, но зато он имелся на первом этаже у вахтёра – а вахтёры с лицами потомственных чекистов тут сидели в каждом подъезде. От него позвонил домой, порадовал новостью о победе Ингу, поговорил с мамой, пока вахтёр многозначительно не постучал ногтем указательного пальца по циферблату наручных часов. Ладно, ладно, закругляюсь.

– Смотрел твой бой, – сказал Саня Кошкин, лежавший на диване с сегодняшним номером «Советского спорта». – Что-то ты таким измотанным выглядел, особенно в третьем раунде… Сгонка веса дала о себе знать?

– Типа того… Слушай, как думаешь, столовая ещё работает?

– Должна. Она вроде до девяти, ещё полчаса, получается, открыта.