Новая реальность (СИ) - "shellina" - Страница 42

Идти было недалеко. Кронпринц действительно организовал свой подпольный бизнес практически на заднем дворе своего дворца. Дальше они с фон Катте пошли одни, я же по привычке свернул на конюшню, где мне было вполне комфортно.

Упав на свежее сено, я стянул ботфорты и бросил их Михайло, которому в отсутствие у меня слуги приходилось выполнять роль денщика. Напрягал я его не так чтобы часто, и гвардеец не слишком роптал.

— Почисти, будь другом, — вытянув ноги, я пошевелил пальцами. Хочу в баню. Чтобы натоплена была так, что дух перехватывает. И с веничком пропариться как следует. Глаза начали закрываться, и я уже засыпал, когда со стороны дворца послышались крики, звон разбитого стекла, а затем послышался звук выстрела. Сон мигом слетел с меня, и я побежал к выходу, обуваясь уже на ходу.

Возле входной двери было светло, потому что эта часть дворца явно не спала, и все окна были ярко освещены. На земле лежало тело с неестественно вывернутой головой, в котором я узнал де Брильи.

Снова раздавшиеся крики заставили меня шевелиться, точнее, они заставили шевелиться гвардейцев. Оттеснив меня в сторону, и, наплевав на разные там конспирации, они взяли меня в коробочку, и вот так и рванули к двери, потому что где-то в замке находилась еще и царевна, за которую они тоже головой отвечали. Взглянув на Михайло, я сразу же понял, что он лично бы меня на конюшне запер, и одно только его останавливало, боязнь, что эти замки будут ненадежны, а так я хотя бы прикрыт со всех сторон.

Не обнаружив никого в холле, мы вполне организованно поднялись на второй этаж, где, собственно, и происходило основное действо.

В тот момент, когда мы появились в большой бальной зале, нас даже никто не заметил. Народу в комнате было прилично, и всем было явно не до меня.

Разглядев Петьку, я шепотом приказал пробиваться к нему. Лейтенант Белов кивнул, показывая, что понял, и вскоре внутри коробочки уже находился растрепанный, стоящий в одной сорочке и исподнем Петька. Зато со шпагой в одной руке и длинным кинжалом в другой. Вот это рефлексы, я даже на мгновение позавидовал, сам-то максимум кинжал выхватываю, но тут же переключил внимание на творящееся посреди зала представление, велев Петьке шепотом посвятить меня в детали. А детали оказались примерзкие.

Оказалось, король Фридрих Вильгельм настолько ненавидел своего старшего сына, что начал процедуру лишения Фридриха прав на престол. Но тут некоторые европейские монархи встали в позу, мол ни черта ты, Фридрих Вильгельм, делать не будешь, прецеденты нам не нужны. Европу и так каждые лет двадцать лихорадит из-за очередного наследства очередного откинувшего тапки монарха, который не догадался обзавестись наследником. Так что ему посоветовали процедуру эту засунуть куда подальше, и радоваться тому, что, когда Фридрих станет королем, ему будет все равно, потому что мертвым на живых наследников обычно глубоко наплевать.

Фридрих Вильгельм поджал губы, но подчинился, потому что Пруссия в это время вообще всего лишь пятно на карте, от которого вообще ничего не зависит. Она стала бы государством, с которым все считаются именно во времена правления твоего нелюбимого сына, но, ты сам своими руками все испортил.

В общем, Фридрих Вильгельм процедуру свернул, но действовать не прекратил. Заручившись поддержкой не кого-то там, а Франции — Шетарди по дороге в Россию долго гостил в Берлине, король решил сделать так, словно кронпринц решился на отцеубийство в присутствие свидетелей, чье слово европейские короли услышат. А тут мы так кстати нарисовались. В общем, этот подонок де Брильи все то время, пока мы страдали от скуки, не понимая, что пруссаку от нас нужно, собирал гадкую доказательную базу против фон Катте, в которой обвинял того в содомитстве. Эта свинья знатно постаралась, грязи откопала на зависть многим, мне, например. Жаль, что сдох, я бы его купил, потому что прекрасно видел, что больше, чем даже себя, шевалье любил золотишко и его таланты пригодились бы России. Но вот то, что французы просчитались — это факт. Хотели усилить свою мелкую, но союзницу, а получилось совсем наоборот. Ну так они же не знали, поэтому опростоволосились, бывает, чего уж там.

В моей истории фон Катте и Фридриха арестовали за предполагаемое дезертирство, когда они свалить решили. Здесь же все было круче. То, в чем обвинялся Ганс — это казнь чуть ли не на месте. Вот такой забавный парадокс — о мужеложестве всем было известно, и даже известно, кто предавался подобным утехам, и ничего, все молчали, всем было плевать. Но стоило только устроить даже подобие судилища и предоставить доказательства, я даже боюсь представить, что именно предоставляли суду в качестве неоспоримых доказательств, и смерть была обеспечена. Расчет был на то, что Фридрих кинется в защиту друга и тогда папаша ткнет в него пальцем и возопит, что сынок едва не стал отцеубийцей. Забавный расклад, и, черт возьми, он сработал бы, если бы все пошло так, как было режиссировано. Вот только Ганс терпеть обвинения не стал, и бросился на де Брильи, который зачитывал то, что ему удалось нарыть, явно смакуя подробности. Никто не успел среагировать, когда шпага фон Катте вошла глубоко в грудь французу, а затем Ганс с силой толкнул своего обвинителя, и тот выпал в окно, разбив телом стекло.

Фон Катте в тот же миг развернулся в сторону короля с налитыми кровью бешенными глазами, и даже сделал в эту сторону пару шагов, когда приглашенные пасторы, представители дипмиссий, разбуженная российская миссия и заполнившая немаленькую залу гвардия зашевелились. Один из телохранителей Фридриха Вильгельма выхватил пистолет. Выстрелом Гансу снесло полчерепа, этот снайпер попал парню прямо в лицо. Чуть сзади и в стороне от друга в это время стоял Фридрих. Он так и продолжал стоять, глядя на тело Ганса потухшими глазами, не обращая внимания на то, что все его лицо было залито брызнувшей кровью убитого. План Фридриха Вильгельма трещал по швам. Вместо того, чтобы броситься к отцу, вопрошая того, за что его так ненавидят, Фридрих впал в своеобразную душевную кому, и стоял полностью безучастный ко всему происходящему.

Я чуть подвинулся, желая увести отсюда юношу, чей друг только что был убит у него на глазах, но тут король решился на отчаянный шаг.

— Я долго терпел, я делал все, чтобы искоренить порок из собственного сына, но терпение даже отца не бывает безграничным. Видит Бог, я старался. Привлекал лучших куртизанок, вопреки морали и потворствуя греху, чтобы вытравить из Карла Фридриха отраву, которая поглощала его. Со своим богомерзким приятелем, призрев то, что написано на роду Господом нашим, он, вместо того, чтобы сеять семя свое в чревах женщин, чтобы не прервался род человеческий, стал к радости самого Дьявола самым истовым его поклонником, которыми являются все содомиты. Но я не хочу выносить позор из этой запятнанной обители, поэтому сам, собственными руками свершу правосудие, которое все равно вынесет любой суд, как светский, так и церковный.

Твою мать, он сошел с ума! Прилюдно обвинить сына не просто в содомии, но и в сатанизме — он только что подписал Фридриху смертный приговор. Теперь никто не сможет спасти принца, несмотря на то, что он принц. И я шагнул вперед, чтобы снять с себя инкогнито и оградить одного из величайших полководцев от такой позорной смерти. Это неправильно. Так не должно было случиться. Король шагнул к сыну, вытащив кинжал. Фридрих и не думал сопротивляться. Он наконец-то поднял голову, и в его взгляде, обращенном на отца не было ничего, кроме чистой, ничем не замутненной ненависти. А вот в глазах Фридриха Вильгельма промелькнули явные огоньки безумия. Засохшая кровь на лице Фридриха выглядела как чудовищная маска. Внезапно он откинул голову назад и расхохотался. Король ощерился и замахнулся кинжалом, а я рванул было вперед, но меня удержал Петька. Все происходило в полной тишине. Никто не знал, как реагировать и что вообще делать. Я попытался сбросить руку Шереметьева со своей, но тут увидел того, из-за кого Петька меня и дернул.