Первое дерево - Дональдсон Стивен Ридер - Страница 30

Её мысли были прерваны появлением на пригорке Великанов. Капитан махнул рукой в сторону деревьев:

— Вон оттуда начинается Лесное Кольцо. Нам нужно идти берегом. Запрещаю вам к чему-либо прикасаться. Будьте осторожны, не сломайте ни веточки. Эти места только с виду так благостны. Может, найдём деревню. Элохимы живут не только в Элемеснедене.

Ковенант сощурился, глядя на скрывавшуюся за поворотом реку:

— Так чего мы ждём? Отправимся мы когда-нибудь на поиски этих элохимов?

Ответ капитана прозвучал резко и угрюмо:

— Нам их не сыскать. Это они, если захотят, найдут нас сами. Если мы не нанесём им никакого оскорбления.

Неверящий выдержал мрачный взгляд капитана и, чуть помедлив, кивнул какой-то своей мысли.

Пора было двигаться, но никто не решался сделать первый шаг. Чарующий аромат долины словно уговаривал остаться и никуда не спешить. Наконец Хигром и Кир разом мотнули головами, отгоняя сладкую одурь, и, не оглядываясь, зашагали вдоль берега. И это словно разбудило остальных. За харучаями двинулись Первая и Хоннинскрю, за ними — Линден и Ковенант, Кайл и Бринн, Мечтатель и Красавчик. Замыкал шествие размеренно шагающий Вейн, по обыкновению глядящий вдаль невидящими глазами. В таком порядке они достигли берега Коварной и вступили под сень деревьев Лесного Кольца.

Харучаи обнаружили, что вдоль реки идёт нахоженная тропа. Лес был довольно густым, и росли в нём в основном лиственные деревья: дубы и сикоморы, ясени и клёны. Иногда встречались ивы и молодые мимозы. Те из них, что находились в тени утёсов Колючей Оправы, словно перенимали строгость расцветки у камня: над зелёными и коричневыми цветами листвы и стволов преобладали различные оттенки серого. Но стоило упасть на них солнечному лучу, как они мгновенно расцветали во всём великолепии осенней палитры.

Переступив границу тени, маленький отряд из царства уныния попал в царство роскоши: весь лес полыхал красным, оранжевым, искрами жёлтого, терракотовым и бежевым. При каждом шаге в воздух взлетали опавшие листья, и Линден чудилось, что она идёт по весело потрескивающему костру, но не обжигающему, а придающему силы, и с каждым шагом все удаляется от мыслей о смерти.

Скалы все больше расступались в обе стороны, долина расширялась, и идти становилось всё легче. Коварная журчала, словно смеялась вместе с озорно шуршащими листьями. Она была не очень широка, но жизнь так и бурлила в ней, и на волнах дрожали миллионы солнечных бликов.

Линден вдруг послышался отдалённый звон колокольчиков. Может, это лес пронизан своей, особой музыкой? Тем более что никто из её спутников не подал виду, что слышит что-то кроме лесных шорохов, а она не решилась спросить. Это было похоже на тайный язык деревьев, причём ей иногда казалось, что она почти различает смысл отдельных звенящих, шелестящих слов, но тут же забывает его: он растворяется без остатка в щебете и музыке лесных разговоров. Колокольчики чаровали её, как и разноцветные листья, и всё же Линден не могла отделаться от растущего в ней смутного беспокойства; ей всё казалось, что есть какая-то очень важная причина, почему так необходимо понять этот удивительный лесной язык.

Лес постепенно редел, и впереди уже просматривалась опушка. Деревья разбегались в обе стороны по склонам Оправы, а во всю ширь долины раскинулся огромный, залитый солнцем луг. Далеко за ним стояли горы, кажущиеся в ослепительном полуденном сиянии багровыми, и на их фоне луг казался чашей с золотыми травами, которую пересекала ярко-синяя ленточка Коварной, изгибающаяся плавной дугой к северу.

Хоннинскрю остановился на опушке и, глядя вперёд, заметил:

— Это кольцо из лугов элохимы называют «мэйданом» Элемеснедена. А в центре его и находится их «клачан» (стан, город — как хотите). Он заложен на истоках Коварной. И вот этот-то клачан без соизволения на то хозяев мы просто не сможем увидеть. Если они по какой-то причине не захотят с нами встречаться, мы можем бродить по мэйдану, как в чистом поле, до конца жизни, и наши рассыпавшиеся в прах кости удобрят эти дивные травы.

— И что же ты предлагаешь? — исподлобья глянула на него Первая.

— Остаться здесь и дождаться, пока этот народ не снизойдёт до нас по доброй воле. Это их страна, и мы полностью в их руках. Кроме того, отсюда мы ещё можем вернуться на «Звёздную Гемму», чтобы взять курс к новой надежде.

Первая что-то ответила, но Линден уже не слышала её: звон колокольчиков внезапно стал таким сильным, что у неё загудело в голове. И снова ей подумалось, что это некий вполне членораздельный язык. «Послушайте! — воззвала она к своим спутникам. — Неужели вы не слышите колокольчиков?!» Но так и не поняла, сказала ли это вслух. Теперь музыка звучала у неё в голове громко и отчётливо.

И тут путешественники почувствовали, что уже не одни на этой опушке. Крона ближайшего ясеня зазвенела россыпью колокольчиков, создавая ощущение, словно начался волшебный сон, и от дерева отделилась фигура. Нет, она не пряталась до этого за стволом или в ветвях: просто часть дерева приняла новую форму. Пока она плавно приближалась к застывшим в онемении Великанам, её формы и черты лица менялись, словно она сама создавала себя на ходу.

Когда метаморфозы закончились, перед ними оказалась хрупкая женщина с глазами, как хризопразы, тонкими бровями и небольшим, красиво очерченным ртом. Гибкая и стройная, с гордо поднятой головой, она одарила путешественников сияющим доброжелательным взглядом и сдержанной улыбкой. Она казалась инкарнацией души дерева, частью которого до сих пор была. С плеч её складками ниспадала лёгкая туника, сидевшая на ней с такой элегантной естественностью, будто была частью её, как бы второй кожей.

Все застыли, будучи не в силах пошевелиться, и лишь во все глаза смотрели на диковинную гостью. Харучаи вытянулись в струнку, а Ковенант непроизвольно открывал и закрывал рот, словно хотел что-то сказать, но не знал что. Лишь один Хоннинскрю без удивления, но почтительно приблизился к женщине и склонился перед ней в поклоне, как перед царицей цариц.

Она остановилась перед ним. Её улыбка стала более открытой и вдруг засияла с такой силой, что Линден чуть не ослепла в своём внутреннем видении. Эта женщина была намного сильнее её в умении пользоваться Земной Силой.

— Я рада, что вы оказались настолько деликатны, что дождались, пока мы сами вас встретим. — Её голос лился, как тихая музыка, и колокольчики, которые Линден слышала в лесу, зазвучали несколько иначе. — Меня зовут Дафин. А вы — Великаны. Мы уже не раз встречались с вашим народом.

Колокольчики продолжали звенеть в голове Линден, и она уже перестала понимать, что происходит вокруг и внутри неё. Дафин повернулась к Бринну:

— Вас мы ещё не знаем. Возможно, рассказы о вашем народе нас заинтересуют.

А звон колокольчиков все нарастал. Дафин взглянула на Линден, которая тщетно пыталась заставить колокольчики замолчать. И всё же она вздрогнула, услышав:

— А ты — Солнцемудрая.

Прежде чем Линден успела что-то ответить, Дафин уже повернулась к Ковенанту. Он смотрел на неё так, словно изумление приносило ему боль. И тут её улыбка пропала. Колокольчики словно взорвались в яростном перезвоне то ли удивления, то ли страха.

— А ты — нет, — отчётливо, почти по слогам произнесла гостья.

И на глазах путешественников словно растворилась в осеннем полудне, не примяв ни травинки на золотистом от солнца лугу.

Глава 7

Элемеснеден

Линден зажала уши руками и, наконец, смогла заставить колокольчики замолчать, но не потому, что звук шёл извне, а потому, что это движение помогло ей сконцентрироваться и собрать волю в кулак, чтобы прекратить или хотя бы ослабить их трезвон. Несмотря на лёгкий осенний морозец, её лоб покрылся крупными каплями пота. «Солнцемудрая»? Ей стало страшно. Солнцемудрая?

Тут слух возвратился к ней, и она услышала, как Ковенант, не переводя дыхания, сыплет проклятиями. В его голосе звучала ярость, раскалённая добела, иссиня-белая, как костяшки его сжатых в гневе кулаков. Подняв голову, Линден увидела, что он смотрит на траву в том месте, где исчезла Дафин.