Ребёнок от сводного врага (СИ) - Дэй Каролина - Страница 43

— Поздравляю тебя, дорогая! — она садится рядом и приобнимает меня. — Я думала, роды через месяц.

— Преждевременные. Откуда ты узнала, что я родила?

— Ваш папка позвонил, — улыбается она.

— Дан?

— Ну да. А что?

Почему он позвонил Алене, но ни разу не зашел ко мне? Почему он не узнал, как у меня дела? Как я себя чувствую? Да, я почти сразу же после родов уснула, но я думала, что он зайдет ко мне, когда Диму помыли и положили мне на грудь.

Где Дан?

— Эльза, ты меня слышишь? — спрашивает подруга, взглянув на меня обеспокоенно.

— Да, слышу.

Не пытаюсь скрыть разочарование и волнение, вновь наполняющее меня до краев. Бессмысленно. Я слишком слаба, чтобы прятать эмоции, тем более от лучшей подруги, которую рада видеть всегда, даже когда ее не просят приходить.

— Дан сказал, тебе нужны личные принадлежности. Я купила кое-что, — она ставит упаковку прокладок на тумбочку, но…

— У меня все есть. И у малыша тоже, — улыбаюсь я, указывая на пеленальный столик, заваленный распашонками, памперсами и смесью для кормления. Только зачем она? Я планировала сама кормить. И как моя сумка оказалась здесь?

Еще вчера я потихоньку начала собирать сумку для родов, но положила туда далеко не все. А теперь у меня в палате стоит целый набор. Откуда он? Кто принес? Дан? Или подруга постаралась? Вряд ли. Она смотрит на мой арсенал удивленными глазами.

— Ничего, лишними не будут, — отмахивается Аленка. — Кстати, а где наш новорожденный?

— Держите, мамочка, — в палату входит медсестра и вкатывает бокс, внутри которого…

Мой малыш. Мой Димочка.

Он мирно посапывает в боксе, укутанный в пеленку. Я думала, что его подключат к аппарату. Виктория Андреевна сомневалась, что он сможет самостоятельно дышать. Но мой малыш справился с этой задачей. Задышал самостоятельно и сразу, но для профилактики и наблюдения его поместили в бокс на несколько дней.

— Какой он сладенький! — К боксу подбегает Аленка и глядит на моего малыша. — Такой щекастый и миленький. Я думала, что он в тебя пойдет, а он темный.

— Он и пошел в меня, — улыбаюсь я подруге. — Мои родственники брюнеты.

— А вдруг родился бы альбинос? Было бы классно.

Ни черта не классно, подруга. Со стороны — может быть, но не для самого альбиноса, не для его тела, за которым требуется постоянный уход. Помню, как мама вечно мазала меня кремами, пока я не выросла и не начала сама за собой ухаживать, она часто покупала солнцезащитные очки, потому что мои либо ломались, либо недостаточно защищали от ярких летних лучей.

На вопрос подруги я молчу, ничего не отвечаю, а она не переспрашивает. Сейчас мы вместе смотрим на спящего Диму. Он красивенький, с нормальным цветом кожи, с длинными темными ресницами и с мягеньким темным пушком на макушке. Так хочется протянуть руку и поправить маленькую прядку, которая лезет в лицо, но я боюсь разбудить, разрушить сон моего малыша.

— Говорят, детки очень вкусно пахнут, — говорит Аленка.

— Как своего родишь, будешь нюхать, — предупреждаю я.

— Ладно-ладно.

Никому не дам тискать моего ребенка. Только я могу его кормить, одевать, пеленать. Виктория Андреевна приставила ко мне медсестру, которая учит меня пеленать, менять подгузники, кормить грудью. Я тренировалась еще на курсах, а сейчас подкрепляю свои знания на практике.

— Кажется, он просыпается, — замечаю я, когда малыш медленно открывает глаза. Палата моментально наполняется детским плачем, я даже не успеваю взглянуть на Диму, посмотреть в раскосые глазки.

— Проголодался, милый, — забираю из бокса моего малыша и отношу на кормление.

Медсестра учила кормить сидя, чтобы контролировать процесс. У нас прекрасно получилось после родов, и сейчас тоже. Дима довольно лежит у меня на руках и занимается самым приятным для младенца делом. Не сразу вспоминаю, что в палате я не одна. Аленка смотрит на нас любопытным взглядом, внимательно разглядывает моего мальчика.

— Он красивый, — замечает она. — Похож на Дана.

— Что есть, то есть.

Особенно глаза. И плевать, что говорят, будто цвет может измениться с возрастом, я в это не верю. Они как у Дана, я это вижу.

— Скоро захочет спать, — озвучиваю свои мысли, поправив одежду и встав с небольшого кресла у окна.

— Но он только что проснулся, — удивляется Алена.

— Меня ждал, — раздается от двери бархатный голос, заставляющий меня замереть на месте.

Если бы я держала в руках не Диму, а какую-то вещь, то она тут же упала бы на пол и разбилась. Но своего малыша я ни за что не отпущу. Бархатные нотки пропитывают сознание. Они наполняют меня, заставляют недоверчиво поднять глаза на обладателя этого голоса. Он здесь. Он пришел к нам. Слышишь, Димочка? Твой папа приехал, чтобы навестить нас. Без цветов и прочей ерунды, но приехал.

Дан стоит в дверях палаты, словно не решается зайти, словно он здесь чужой. Но это не так. Мы рядом. Я, наш малыш. Мы ждали его больше всех и наконец-то дождались.

Алена бурчит что-то об уходе и покидает палату, закрыв за собой дверь, когда Дан подходит ближе к нам. Не слишком близко, потому что между нами находится Дима. Он смирно лежит у меня на руках, любопытно оглядывает все вокруг. И смотрит на Дана своими зелеными глазками. Такими же, как и у его отца.

— У него твои волосы, — замечает он, глядя на сына.

— И твои глаза.

Не знаю, с чего он взял, что волосы мои. Дима достаточно темный, но и Дан не слишком светлый.

— Подержишь?

— Позже.

Почему он кажется таким отстраненным? Чужим? Что с ним случилось? Будто между нами не наступало взаимопонимания, примирения. Будто мы вернулись к началу моей беременности, когда он знать меня не хотел, а я плакала в подушку в попытках забыть любимого мужчину. Самого лучшего мужчину на свете.

Между нами ничего не изменится, так? Дан, пожалуйста, не молчи. Я больше не выдержу тайн и обид. Я больше не перенесу расставания с тобой. Мое сердце и так разбито вдребезги, только ты можешь склеить его. Пожалуйста… Мне плевать, что произошло между тобой и отцом, плевать на нашу семейную тайну. Просто будь рядом. Не оставляй меня. Умоляю…

— Ты как? — спрашивает Дан спустя пару минут молчания. Я не упрекаю его в этом: он смотрел на нашего сына. На малыша, которому необходим уход и забота с этим страшным диагнозом.

— В порядке. А ты?

Он не сразу отвечает, молча глядит то на Диму, то на меня. Нервно поджимает полные губы, которые я так любила целовать, глубоко вздыхает и…

— Буду нормально. Когда-нибудь.

Его усмешка не кажется веселой. Наоборот, он улыбается очень грустно, устало. Он не смотрит на меня, зеленые глаза опущены вниз. Только сейчас замечаю глубокие круги под глазами, словно Дан не спал несколько суток.

Он ждал, когда малыш появится на свет? Ждал и не засыпал все это время? Тогда где он пропадал после?

От размышлений меня отвлекает кряхтение Димы. Он любопытно смотрит то на отца, то на потолок, то на меня.

— Тебе внимания не хватает, милый?

Еще немного, и я начну понимать своего ангелочка. Мы знакомы меньше суток, но я чувствую его потребности. Я много читала в сети о связи матери и ребенка, раньше думала, что это полный бред, но сейчас убеждаюсь в обратном. Она существует на уровне инстинктов и интуиции.

— Вы хорошо смотритесь вместе, — замечает Дан с легкой теплотой в голосе. Складывается ощущение, что только это дарит ему покой, но что-то мне подсказывает, что это чувство ложное.

— Вы тоже будете хорошо смотреться. Возьмешь его?

— Я не…

— Возьми, — подхожу ближе к Дану и кладу малыша в протянутые руки. Они дрожат, в голосе слышится растерянность, но я все равно отдаю малыша.

Знаю, как это волнительно — впервые взять ребенка на руки. Страшно, что сделаешь что-то не так, что повредишь его хрупкий организм, учитывая диагноз. Но это ощущение проходит, когда ты впервые берешь маленький комочек на руки. Не чужой, не с фотографии в интернете, а свой. Особенный комочек.