Искусник (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 31

Все места были заняты, народ дружно лакомился мороженым, стуча ложечками в креманках, но Варан не зря числился в «крученых». Своего приятеля с изнанки Москвы я обнаружил за столиком в углу, хотя признал не сразу – в светлом костюмчике, да при галстуке Варан выглядел слегка хиппующим интуристом.

Расслабленно кивнув мне, он подбородком указал на стул, и вскинул руку, подзывая бойкую официантку.

– Тебе чего – «Космос» или «Марс»? – обернулся он ко мне.

– А разница?

– «Космос» – с орешками.

– Не люблю орешков.

– Танечка, «Марс» и… «Шампань-коблер» будешь?

– Наливай!

Хихикавшая официантка обернулась быстро, поставив передо мною вазочку с шариками пломбира, политыми шоколадом, и высоким стаканом, в котором играл коктейль. Сделав глоток, я поднял брови. Недурно.

Для будущего секрет «Шампань-коблера» утрачен – лет через десять ликер «Южный» снимут с производства, а без него не тот букет.

– Махнемся?

– Махнемся! – улыбнулся Варан.

Я положил на стол сложенную сотенную, и визави тотчас же ее оприходовал. А мне придвинул коробку конфет, весьма увесистую для кондитерки.

– Три обоймы, – негромко прокомментировал «крученый». – Четвертной с тебя.

Я безропотно расстался с лиловой купюрой, снова, в который раз чувствуя неверный расклад. Мне не удавалось войти в резонанс с москвичами, что радовались Международному дню солидарности трудящихся, хотя общее оживление, вся эта цветастая круговерть и бесшабашная суматоха будоражили поневоле.

Или вот – сижу с «братком», попиваю да закусываю мороженым, а никаких особых ощущений не испытываю. Рядом со мной уголовник, да, но опасность исходит не от него.

И то, что у меня под рукой оружие, нагоняет не страх, а успокоение. Хм. Или всё верно разложено по жизни? Просто я никак не впишусь до конца в тутошнюю реальность?

«Во-во… Даже на словах отделяю себя от всего, что творится вокруг! Ха! Как будто раньше, в будущем, иначе было! Вот ты, в позе созерцателя, а вот остальной мир… Ну и сказанул… „Раньше, в будущем“! С ума сойти… Привыкай, попаданец! Вливайся в коллектив…»

– Фигня, – лениво сказал Варан, ковыряясь в креманке. – В «Метле» вкусней. Да, ты это… разбери и вычисти старую смазку. И маслица капни.

– Капну, – пообещал я, – в натуре.

Праздничный лад в городе держался долго. Уже и обед минул, а москвичи по-прежнему толпились на улицах, гуляя и набираясь впечатлений. Продолжали греметь марши, а на тихих улочках, вдалеке от центра, музыка валилась из распахнутых окон – день выдался на редкость теплым. Несознательные старушки-дачницы ворчали: зря, мол, только время потеряли, самая пора сажать да сеять…

Я осторожно вывернул на проспект Вернадского. Гаишники не приставали в Первомай, относясь с пониманием к людским грешкам – сами, небось, наотмечались. Но все-таки я осторожничал: Лида доверила мне свою машину – серые «Жигули» в экспортной версии. Lada 1200.

После дедовой «Волги» я не сразу освоил малолитражку – механический зверь был другой породы. Но, по уверениям отечественных алкашей, талант, как и опыт, не пропьешь.

За городом я почувствовал себя свободней. Плавно разогнался по МКАД – и съехал на тихую трассу, уводившую за березы и елки. Ни впереди никого, ни позади. Свернул на грунтовку, и покатил по ней в чащу.

Судя по тому, как заросла колея, дорогой пользовались редко. «Лада» выехала на большую поляну, где вовсю пробивалась трава. Притихший лес сторожко выждал – и затенькал по-новой, закуковал. Дятел продолбил короткой очередью.

Обойдя вокруг машины, я осмотрелся и сунул руку за спину – кобуру нацепил на ремень сзади, под курткой не видно. Пистолет ТТ приятно оттянул руку. Чистку я ему устроил капитальную, прямо в гараже Лидиного благоверного. Платок протащил через ствол, каждый патрон протер, масла накапал на спусковой механизм. Убойная машинка клацала бойком от легкого нажатия пальца.

«Токареву» я был рад вдвойне – простой, мощный и надежный пистолет гулял по стране, размноженный в сотнях тысяч, и далеко не каждый ствол был занесен в пулегильзотеку. Мне же спокойней…

В энный раз оглядевшись, я резко оттянул затвор. «Тэтэшник» холодно клацнул. Дослать магазин… Фиксатор щелкнул. Снять предохранитель…

Метрах в десяти от меня лежал ствол поваленной сосны. Хвоя, кора, мелкие ветки – все давно сгнило, лишь сучки покрупнее держались.

– Лучше старенький ТэТэ, – пробормотал я, – чем дзю-до и каратэ… – и нажал на спуск.

Выстрел грохнул, «тотоша» дернулся, пуля впилась в поваленный ствол. В ушах звенело.

Отдача не такая уж и сильная, но лучше двумя руками. Ухватившись левой за правое запястье, я открыл огонь, истратив три патрона. Одному сучку не повезло – горячий свинец перешиб.

– Мазила… Мазилка!

Расстреляв обойму, я нажал кнопку и поймал выпавший магазин. Всё, хватит живность пугать.

Побродив, подышав сырой хвоей, я вернулся в машину и завел движок. Зеркальце отразило кривую усмешечку: «Вооружен и очень опасен…»

«Заречье-6», 5 мая 1973 года. Утро

До госдачи я добрался на бордовой «Волге». Было стыдновато занимать машину у Кербеля, хотя старый художник сам отдал ключи, избрав участь домоседа. Вот и юзаю.

Начальник охраны узнал меня и махнул рукой: заезжай, мол.

«Волжанка» бодро вкатилась во двор. Загородная резиденция генсека не поражала изысками – просторная деревянная дача. Зато зелени сколько – ухоженные дебри!

– Знакомьтесь, – сказал начохр, хлопая по плечу мужичка за тридцать, крепкого сложения и с залысым лбом, – Олег Сторонов, комендант объекта. Если что, сразу с него требуй!

– Просто Олег, – протянул руку Сторонов.

– Просто Антон, – улыбнулся я в ответ, пожимая сильную и сухую ладонь (терпеть не могу влажной пятерни!). – Требовать не буду… М-м… Разве что ящик с красками поднести…

– Давай, давай!

Я выволок из багажника полевой мольберт. Пухлая папка с набросками развязалась, и бумаги зашуршали по багажнику. Брежнев в профиль, анфас, в пол оборота…

– Врублевский? – задрал брови Олег, подхватывая «фоторобот». – Изобразили за компанию? – хохотнул он.

– Врублевский? – промямлил я, чуя, как забухало сердце. – Разве?

– Да вылитый Виталий Константиныч! В Кремле пересеклись? Он с самой зимы у Подгорного в помощниках ходит…

Растерянность моя разом слилась, замещаясь настороженностью. Будь я собакой, шерсть бы вздыбилась на загривке.

– Разве? – повторил я. – Он же, вроде, у Щербицкого работал?

– Видать, не сработались! – засмеялся Сторонов, подхватывая ящик с красками и мольберт. – Давайте, провожу.

Осторожно вытащив с заднего сиденья портрет, я понес его сам, а мысли в голове крутились вихлявшейся каруселью.

Мой бывший редактор собирал книжки про советских вождей, и мне однажды досталась парочка мемуаров. Книгу о Щербицком, довольно-таки честную, написал бессменный помощник «начальника Украины» Врублевский. Именно что бессменный! Виталий Константинович был со Щербицким до самого конца, пока Горбачев не убрал опасного конкурента.

И что же? Врублевский, профессор, доктор экономических наук, бросает Первого секретаря Украины ради Подгорного?!

«Этого. Не. Было, – ледничками сползали подмороженные мысли. – Этого просто не могло быть!»

Но произошло! И «эффект мотылька» тут ни при чем. Если даже допустить, что мое «попадание» в прошлое как-то вдруг изменило судьбу Врублевского, то с какой стати ему преследовать меня?

Я даже глаза прикрыл, до того тошно было. Сам собой вспомнился рассказ Светы… Лиды. Выкристаллизовывалась лишь одна версия, учитывающая все факты. Одна-единственная. Верная.

За мной охотится Брут.

Манеж, 6 мая 1973 года. Часов десять утра

Мог бы вчера и не ездить на госдачу. Сеанс продлился час, от силы. По сути, портрет был готов вчерне, оставалось прописать пиджак, стол и прочий фон, а это я и без натурщика осилю.