Слезы в раю - Доналд Робин - Страница 11

— Вы очень добры, но я не хочу надоедать. — Заметив, как он недоуменно Вскинул брови, она добавила: — Я имела в виду то, что вы не один, и я не хочу… не могу…

— О других не беспокойтесь, — бросая он небрежно. — Лидия вчера улетела назад в Дигдио, а Стефани сегодня вечером здесь не будет.

Стараясь изо всех сил скрыть свое разочарование, она сделала несколько глотков сока какого-то неизвестного ей тропического фрукта. Сок был прохладным, почти несладким и приятно холодил пересохшее горло. Не спеша, она выпила весь стакан, стараясь за это время снова овладеть собой. Ставя стакан на стол, она уже смогла улыбнуться и с очаровательной небрежностью произнесла:

— Мне действительно неудобно доставлять вам столько хлопот, мистер Джеррард. Вы были очень добры, но я не хочу нарушать ваше уединение.

— Какая ерунда! — воскликнул он, и взгляд его блестящих глаз задержался на изящном изгибе ее рта. — Вы поможете мне скоротать вечер, а если вы против того, чтобы на вас смотрели как на развлечение, что ж, быть может, вы простите мне это? За то, что я, как вы выразились, был так добр?!

Ей не хотелось оставаться. Что-то подсказывало ей, что у него есть какой-то скрытый замысел. Может быть, ему просто стало скучно теперь, когда очаровательная Лидия не осыпает его больше своими комплиментами? Чувствуя некоторую неловкость, она смотрела на бархатную зелень газона, обрамленного неподвижными густыми зарослями.

Вряд ли она ему нравилась; она знала, что не так уж красива и не относится к числу тех утонченных и искушенных в искусстве флирта женщин, вроде Лидии, которые ему явно нравятся. А она даже не знала, что такое физическая близость с мужчиной.

Почувствовав, как к голове ее приливает горячая волна, она неуверенно взглянула на него и заметила, что он слегка улыбается, словно догадываясь, какую дилемму она пытается решить.

Когда-то в одной статье она прочитала о нравах, царящих в мире таких, как Джеррард. Статья шокировала и ужаснула ее тем, что на брак там смотрели лишь как на деловую сделку, а любовь оставляли для романов за пределами супружеской спальни. Она отчетливо помнила, что с презрением подумала тогда, что если в этом и заключается изысканность нравов, те такая изысканность ей не нужна.

Но если сейчас она испугается и сбежит, она может навсегда потерять шанс продолжить знакомство с Джеррардом. В конце концов, здраво рассудила она, даже если он надеется на какойто проходной любовный эпизод, он примет ее вежливый отказ. Какой-то первобытный инстинкт подсказывал ей, что он не из тех, кто станет применять силу. Если же инстинкт ее обманывает и он все-таки попытается что-то сделать, она знает кое-какие приемы, которые заставят его вести себя более благоразумно.

— В таком случае я вряд ли могу сказать нет, — ответила она, принимая отчаянное решение и глядя на него с дерзкой усмешкой. — Благодарю за приглашение, я с удовольствием поужинаю с вами.

На какую-то долю секунды он замер, а потом медленно улыбнулся, и в ушах у нее снова зазвенели проклятые колокольчики. Если Сол Джеррард не прирожденный донжуан, который ни минуты не может прожить без флирта — во что она в действительности не верила, — то он определенно старается ей понравиться.

Ей было непросто сохранять равнодушный вид, который она на себя напустила, но еще труднее было удержать его на безопасном расстоянии. Начать с того, что он был великолеппый собеседник. Пока они оба наблюдали, как за изящным переплетением крон кокосовых пальм садится солнце, он продолжил свой рассказ о первом из Чэпменов, немножко пирате, немножко путешественнике, немножко человеке совести, прибывшем сюда в то время, когда жители острова пожинали плоды своего первого знакомства с европейской цивилизацией, став их оставалось совсем немного, — рассказывал он, допивая сок в ее стакан. — Многих из них эти негодяи заставляли день и ночь нырять в лагуне за черным жемчугом, пока те не погибли от кессонной болезни. Другие умерли от кори, свинки, гриппа, к которым у них не было иммунитета. Эпидемии выкосили почти все племя вождей, а те, что еще оставались в живых, страшно ослабли после болезни. Когда Чэпмен попал сюда, система социального устройства на острове была полностью разрушена, и те немногие, что еще уцелели, как манны небесной ждали того, кто поможет им повести борьбу со всем этим отребьем, с этими подонками, которые грабили, мучили и угнетали их. И вот однажды в горах он наткнулся на кучку таких несчастных. Единственной надеждой и утешением этих больных и измученных людей была легенда о том, что в час великой нужды к ним придет белый человек, возьмет себе в жены девственницу из рода главных вождей и спасет их.

— Значит, она была связана каким-то родством с той, что писала стихи и обладала чудесным голосом? С той, которая умерла и после смерти превратилась в птицу тикау? — спросила она, замирая от восхищения.

Он лениво откинулся в кресле, с удовольствием наблюдая за ее реакцией. Одна рука его покоилась на подлокотнике кресла. Лучи света, пробивавшиеся сквозь шатер из виноградных листьев, играли у него в волосах, и черный отблеск волос и синий огонь его глаз, сливаясь, отбрасывали тень на тонкие контуры его лица, подчеркивая их опасный темный магнетизм.

— Да, она — ее прямой потомок.

— Но вы же сказали, что они умерли, — возразила она.

— Очевидно, они все-таки успели увенчать свою любовь брачным союзом, результатом которого стало появление на свет их маленькой дочери, — пояснил он, неторопливо растягивая слова. Глаза его были полузакрыты. — Она была представителем главной линии рода. А та девственница, вы совершенно правы, была прямым потомком их дочери.

— И вы верите этому?

— Я не могу не согласиться, что это очень удобная легенда, поскольку она возводит правящую линию вождей к предку, имевшему огромную власть и принадлежавшему к династии вождей Тонга, — ответил он мягким, ровным голосом.

— Но вы же не верите в это?

— Как ни странно, верю! Хотя у меня и есть некоторые сомнения по поводу превращения обоих возлюбленных в птиц.

Ее довольный смех нарушил дремотную тишину.

— И у меня, признаться, тоже. А как же тогда тот первый Чэпмен оказался на Фалаиси?

— Бог мой, наверное, так же, как и все остальные потерпевшие кораблекрушение и выброшенные на берег бродяги. Ему был нужен черный жемчуг, сандаловое дерево и трепанги, которые он мог бы продавать в Китае, но, кроме того, в этом любознательном человеке жила неистребимая страсть к неизведанному. Именно она и привела его в глубь острова, где он наткнулся на маленький пруд, в котором купалась последняя прошедшая ритуальный обряд девственница по имени Сула. Существует две версии того, что произошло потом. По одной из них он был настолько пленен ее красотой, что последовал за ней к ее жилищу высоко в горах и там просил ее руки. В нем узнали героя той самой легенды, молодая жена уговорила его остаться и защитить их.

Она слушала его с неподдельным интересом, однако что-то в его голосе заставило ее снова усомниться в том, что он во все это верит.

Он окинул ее неторопливым, насмешливым взглядом.

— А по другой версии он изнасиловал ее тут же у пруда. Потом его схватили и, угрожая проткнуть копьем, силой заставили на ней жениться.

— Эта версия мне не нравится.

— Да, женщинам она обычно не нравится, — сказал он небрежно. — И все же мне она кажется более правдоподобной. Он ведь не был героем. Он был простым человеком, который выжил и добился процветания в такой жуткой дыре, какой был в то время этот остров. А это значит, что он должен был быть жестоким и беспощадным. У меня нет никаких сомнений в том, что он принял ее за самую обычную женщину, с присущим ей, как и всем остальным жительницам острова, откровенным желанием наслаждаться плотскими радостями. Как бы то ни было, в один прекрасный день он обнаружил, что стал ее мужем и что народ ее племени считает его своим спасителем.

— Спасителем, говорите… — Личность такого земного, такого обычного героя заинтересовала ее.