Сила единения (СИ) - Иванович Юрий - Страница 39

До крайностей не дошло. Буквально в последнее мгновение в гостиную заглянул Жданов и выкрикнул:

— Все — за мной! Подъёмная платформа в порядке! Так что поступил приказ, всем нам спуститься в бомбоубежище!

Особых приглашений не потребовалось. Но по тому, как спешил или рвался каждый, сразу просматривалась сущность характера. Каганович мчался так, что чуть не вышиб из дверного створа Андрея Александровича. За ним очень спешили, сталкиваясь плечами, маршал Ворошилов и министр здравоохранения Смирнов. Последними, с достоинством, шествовали Ахутин с Будённым.

Причём прославленный кавалерист ещё и похохатывал с превосходством:

— От смерти не сбежишь! И у нас ещё есть несколько минут, не бомбят ведь! Пока… Да и ложные здания… Хе-хе!..

Несмотря на свою специфику, далёкую от авиации, он соображал отлично. Время подлёта — всё равно не моментальное. И насчёт обманки много знал: вторая дача, точная копия основной, находилась примерно в километре отсюда. Учитывая точность бомбардировок, когда бомба попадает в танк, там вскоре останется только та самая пресловутая воронка. Только вот про отвлекающий вариант знал и тот же Каганович. Значит могли и в Кремле знать, отдавая дополнительные распоряжения эскадрильям, несущим бомбы самого современного толка.

В спальне, одна из стен оказалась раскрыта, словно дверки шкафа. В проёме виднелась хорошо освещённая кабина лифта. Довольно внушительная и объёмная, как для личного спасения только одного человека. Внутри кабины стоял Сталин, в правой руке держа 18-патронный пистолет Воеводина, а левую по запястье засунув в щель, которая в стенке. Рядом с ним, чуть сзади за его правым плечом, стояла Валентина Истомина, та самая красавица-подавальщица, которая тайно состояла в близких отношениях с вождём.

Ни единого лишнего слова больше не прозвучало, только чёткие команды, сопровождаемые легким покачиванием пистолета в адрес называемых:

— Шульга! Будёный! Ахутин! Ко мне! Остальных второй ходко вниз свозит Жданов! Бегом!

Естественно, что никто ни возражать не посмел, ни замедлиться в растерянности. Юный знахарь, маршал и хирург шагнули внутрь кабины, вождь чем-то щёлкнул левой рукой, и створки лифта мягко, беззвучно схлопнулись. Но не те, что были нараспашку, а другие, внутренние, которые выехали из толщи стены. Последнее, что удалось рассмотреть в спальне, это колючий, злой взгляд Кагановича, которым тот уткнулся в Жданова со словами:

— Пятиместный? А нас тут осталось шестеро…

— Не сс…, - последние слова Андрея Александровича расслышать не удалось.

Лифт падал с такой скоростью, что внутренности у пассажиров метнулись к горлу. Та же Истомина побледнела, испытывая резкую тошноту, но всё-таки сдержалась. Да и не так глубоко они спустились по расчётам мемохарба, примерно метров на пятьдесят.

— Выходите! — скомандовал Сталин.

А перед тем как выйти последним в довольно угрюмое бетонное укрытие в виде длинного коридора, он опять чем-то щёлкнул в глубине той самой щели. Вышел. Створки закрылись. Лифт явно умчался наверх. И стала понятна особая сложность в использовании этого секретного девайса. Никаких фотоэлементов внутри щели не было, как и распознавателей отпечатков пальцев. Обычная механика с несколькими переключателями. А если посторонний, незнающий человек не то нажмёт, то… Или без руки останется, или без головы.

Отойдя метров десять по коридору, вождь остановился, тормозя своих спутников, и хмыкнул, обращаясь к маршалу:

— Ну что, Михаил Семёнович, как тебе такая крыша над головой!

— О-о! Невероятно! — восторгался вояка от всей души. — Просто чудо какое-то!.. Догадываюсь даже, кто так всё оригинально придумал!

Это он так вроде по-дружески польстить хотел. Но на самом деле думал несколько в ином направлении:

"Вот же Коба скотина! Вырыл для себя личную норку, и никому ни слова! Если бы не нуждался в этом малолетнем знахаре, то и нас бы никого не взял с собой! Червяк усатый!.."

Пакри Ахутин своими мыслями не делился, зато Валентина Истомина, явно впервые тоже узнавшая о наличии здесь бомбоубежища, беспокоилась совсем по иному поводу:

"О, господи! Никак дачу бомбить собрались? Что там будет с братом и с мужем? Если из-за этого таракана они погибнут, я его лично придушу!.."

Ну да, оба её близких человека остались где-то там наверху, пусть и в оборудованных для обороны местах, но явно рисковали жизнями. И, как выяснилось, они для неё оставались не в пример дороже великого кормчего. По этому поводу Киллайд философски хмыкнул, мысленно:

"С другой стороны, это великое благо для Сталина: не знать всех мыслей своих соратников и любовниц. Иначе давно умер бы от расстройства… желудка. Хе-хе!"

Долго ждать не пришлось. Три минуты не прошло, как и остальные сотрапезники в количестве шести персон оказались в бетонном коридоре. После чего вождь по-хозяйски двинулся впереди, двигаясь по плавно изгибающемуся коридору. Метров через тридцать дорогу преградило стальное препятствие, округлая дверь с кремальерами. Подобные запорные устройства используют в банках и на подводных лодках. Причём сразу касаться кремальер никто не стал. Оставаясь где-то сзади, Жданов открыл один из многочисленных лючков в стене, и щёлкнул три раза каким-то тумблерами. Только после этого прошёл вперед и стал сноровисто открывать дверь. Видно, что не впервой.

"И тут невероятная перестраховка! Этак я отсюда, даже при всех-то своих талантах, самостоятельно и выбраться не смогу! — поражался мемохарб, вторым потоком сознания общаясь со своими соратниками. — Что там у вас на воле творится?"

"Бомбят! — лаконично информировал Дхарма. И всё-таки дополнил: — А я стараюсь, по мере сил развернуть часть пилотов или заставить отбомбиться на поля…"

Словно в унисон с его словами, скорей ногами, чем слухом, ощущались слабые подземные толчки. То ли прямо над подземным укрытием, то ли чуть в стороне взрывались здоровенные бомбы, перелопачивая и вздымая в воздух тонны грунта.

"Кстати! — присоединился к переговорам Лётчик. — А не лучше ли перенаправить мощь бомбардировочной авиации на Кремль? Да заодно и обком хорошенько проутюжить, а?"

"Категорически нет! — сразу заявил Шульга. — И совсем не потому, что нельзя провоцировать резкие изменения у руля власти, а потому что могут пострадать непричастные. Мало ли куда бомбы упадут? Или те же самолёты рухнут?.."

Не стоило забывать, что сама Москва являлась средоточием средств ПВО, несмотря на давно закончившуюся войну. И за всеми зенитчиками не уследишь, будут сбивать всё, что появится в перекрестье их прицелов. Обломки упадут на жилые дома… А там, рядом с Кремлём — Настя!

Вот этим и объяснялся категорический запрет.

За бронированной дверью, оказался скромный тамбур, метров пяти в длину и вторая дверь, но обычного формата, пусть и из толстого железа. С её открытием тоже не обошлось без секретных примочек. А вот за ней начиналось настоящее чудо дизайнерской роскоши. Естественно, что с оглядкой на нынешнее, послевоенное время. Несколько залов, расположенных анфиладой, поражали простором, великолепным убранством и почти естественным дневным освещением. Свет лился потоками из-за панелей ложного потолка с высоты пяти метров. Да плюс ложные окна выглядели как натуральные, давая дополнительное освещение сквозь лёгкие вуали прозрачных штор. И воздух здесь ощущался невероятно свежий, словно на побережье Крыма. Для полного ощущения летнего отпуска не хватало лишь шума морского прибоя.

Мебель в малом количестве, но весьма изысканных светлых тонов, совсем не в стиле социалистической монументальности. Стенные панели из орехового дерева, местами задрапированные в тон тканями. Скорей всё вместе напоминало нечто древнее, в греческом стиле. Разве что фресок не хватало, но их заменяли картины весьма изысканной и качественной работы. Похоже, что здесь поработал кто-то из талантливых зарубежных мастеров. И это подтвердили пойманные мысли Кагановича: