Повесть о храбром зайце (СИ) - Цевль Акс - Страница 14

Заяц: Не беспокойся, дикобраз: расстреляют. Расстреляют обязательно. И тебя расстреляют. Рядом поставят и… читай свои молитвы.

Дикобраз: Что ты про меня знаешь, брр?

Заяц: Всё, что мне надо я про тебя знаю. Знаю как малолетних совращал. Как на грибочки наркотические подсаживал. Педофил и мразь ты, дикобраз. Вот, что я про тебя знаю. А что ты дальше делал меня мало волнует.

Дикобраз: Дикий, брр… Глаза привыкли к темноте?

Заяц: Нет. Я в темноте только по звуку ориентируюсь.

Заяц солгал. Он быстро привыкал к темноте, различал силуэты, движения, чувствовал пространство возможно даже лучше, чем днём. Но дикобразу (ночному животному) лучше этого не сообщать: «пусть будет уверен, что он тут король, пусть не сомневается».

Дикобраз: Придётся на тебя спичку истратить, дикий. Не дыши, когда зажгу.

Заяц: О, даже спички у тебя есть!

Дикобраз: И камушки, и спички. Всё есть, брр. Я тут не первый день. Я отойду сейчас к стенке, бррр. Не боись. Только покажу.

Заяц: Ну покажи.

«И что ты мне покажешь?»

Дикобраз отошёл к стенке, прислонился спиной и стал снимать штаны. Вытащил шнурок — штаны упали на пол. Достал из кармана потрёпанный коробок, зажёг спичку, поднёс к поясу.

Заяц: Ну и что это? (Заяц не понимал на что он должен смотреть.)

Дикобраз: А это то, что осталось… от совращалки моей.

Заяц присмотрелся и ужаснулся. Жалкий скрюченный обрубок висел у дикобраза между ног. И вокруг незаживающие шрамы.

Заяц: Отлинчевали? Нашли-таки?

Дикобраз: Нашли, дикий, нашли.

Спичка потухла. Дикобраз оделся и сел обратно на нары.

Дикобраз: Понимаешь, бррр? Мои счета закрыты. Оплачены. Ты ничего обо мне не знаешь.

Заяц: Ну что ж. И ты обо мне знаешь не всё. Горы, не горы, а 15 лет от жизни своей я потерял. И мои счета закрыты, дикобраз. И мои оплачены. Есть ещё вопросы?

Дикобраз: Вопросов много, бррр. Но торопиться нам некуда. Я о тебе всё знать буду, а ты обо мне всё знать будешь. Потому, что нет у тебя теперь никого меня ближе, брррр! Ха-ха-ха-хабррр!

Заяц: И меня это сильно не радует.

Дикобраз: А будет радовать! Посидишь год в карцере как я и будешь радоваться! А они ещё и разные бывают, бррр.

Заяц: Кто?

Дикобраз: Карцеры. Маленькие такие комнатулички для души. Друзья мои. Я во всех побывал. И в горбатом, и в горячем, и в холодном, и в мокром, и в тёмном. В горизонтальном, вертикальном (самое страшное в вертикальном — не дай Бог). На мне их… тестировали. Ваши. Царские.

Заяц: Я тебя не сажал. Ты мои правила помнишь.

Дикобраз: Помню, помню. Люблю, ценю и уважаю. Но… ты нас оставил. Съели они тебя и выплюнули. А эти новые даже не выплюнут! Просто съедят.

Заяц: Да знаю я всё, знаю. Съедят, казнят, да! Предложения есть?

Заяц ещё не понимал кто перед ним, поэтому старался не выдавать своих намерений. «Избегать любых прямых ответов. Больше задавать вопросов! Наводящих, наводящих! Как-то он… слишком витьевато говорит. Или сумасшедший или…».

Дикобраз мог докладывать «кому надо». Важно было понять какая именно информация его интересует, на что он делает акценты.

Дикобраз: Предложения, бррр! Если б у меня были «предложения», я б разбогател. У меня ничего нет, дикий!

Заяц: А спичички?

Дикобраз: Спичички? Сдикобразил, бррр.

Заяц: Обкарманил?

Дикобраз: А ты не выпячивай!

Заяц: Тоже правда.

Дикобраз: Правда, бррр.

Заяц: И много ты так «надикобразил»?

Дикобраз: Кое-что. Кое-что, бррр.

Заяц: Покажешь?

Дикобраз: Может и покажу…

Прозвенел звонок в коридоре. Отвратительный, тонкий, резкий.

Заяц: Обед?

Дикобраз: Хавчик.

Заяц: Что дают?

Дикобраз: Дерьмо.

Открылось дверное окошко — ударил в глаза свет. Свет белый-белый, неестественный. «Какие-то новые лампы. Обжигают как батареи в горах!».

Дикобраз: Две! Две порции, бррр! Заяц проснулся! Две порции, дикий!

???: Не ори! Вижу, что проснулся, ква! Две (крикнула лягушка кому-то позади)!

???: Ква ква! (ответил этот кто-то позади).

???: Жрите!

Вкинули 2 свёртка в окошко, закрыли, поржали над чем-то и пошли дальше.

Заяц: Что это?

Дикобраз: Дерьмо.

Заяц: Дерьмо да дерьмо… Нормально сказать не можешь?!

Дикобраз: Сам посмотри. На! (Дикобраз передал зайцу один из свёртков)

Заяц: Себе побольше взял?

Дикобраз: Ты меня слышишь вообще, дикий? Побольше, брр — тебе. Мне «этого» много не надо. И мало не очень-то хочется, брр.

Заяц: Ну посмотрим.

Заяц развернул свёрток. К рукам прилипли какие-то крупы, ещё что-то похожее на листья салата, но мокрое и склизкое. В темноте всё это вместе действительно напоминало чьё-то испражнение.

Заяц: Я надеюсь это рис.

Дикобраз: Комбикорм.

Заяц: Из чего?

Дикобраз: Полурис-полугречка, гы гы гы.

Заяц: А зачем так делать?

Дикобраз: Отходы. Всё в одну бадью.

Заяц: Ну, не такие уж плохие отходы. А это вот что? Салат?

Дикобраз: Какой салат, дикий?! Водоросля из задницы козерога! Вот что это!

Заяц: Водоросля?!

Дикобраз: Говорят, полезна очень.

Заяц: Ну… приятного аппетита.

Дикобраз: Ага, тебе того же, брр.

Не без удовольствия заяц съел полурис-полугречку, а вот от водорослей морских его ещё долго тошнило.

Заяц: Бог лесной, какое дерьмо!

Дикобраз: Гыыыыы, я тебя предупреждал, дикий!

Заяц: А сам-то съел?

Дикобраз: Нет. Я этим задницу вытираю, когда на параше сижу.

Заяц: А больше нечем?

Дикобраз: Больше нечем.

Заяц: Хорошо у вас. По-домашнему.

Дикобраз: Привыкай. И да.…

Заяц: Что?

Дикобраз: Мы, дикобразы, спим днём, брр. Я сейчас прилягу. Ты меня не буди — сам проснусь когда надо.

Заяц: Ты хочешь сказать, что сейчас… день?!

Дикобраз: Да, дикий! Тут, что день, что ночь — всегда так. Придётся нам как-то подстраиваться друг к другу. Ты ж дневной, брр?

Заяц: Дай мне пару дней попривыкать. Перестроюсь на ночь. Мне не в первой.

Дикобраз: Ну да, брр. Ну да.

Дикобраз втянул свои иголки, лёг на бок, укрылся. Что-то напевал минут 5 — всё медленнее и медленнее — потом заснул. Захрапел.

Заяц принялся исследовать камеру. Это не отняло у него много времени: исследовать было «решительно нечего», как писали в старых книгах. Единственная полезная находка — средней длинны иголка с дикобраза. С него их много нападало, но в основном падали или мягкие или слишком короткие, а эта могла сойти за оружие: не стрела, но вполне себе «колющее».

«Судя по количеству этого добра, он тут и в самом деле давненько сидит. Не подсадили вроде. А может он думает, что меня к нему подсадили? А что с него можно взять? Что он может знать-то? Что-то может и знает…»

«К игле нужна какая-то ручка, «хваталка» какая-то. Или… «держалка»? Да, держалка. Нужно ещё полазить, пока он спит. Вставлю иголку в иголку — будет хорошо. Будет хорошо…»

Заяц невполне осознавал своё бегство: сейчас он пытался занять себя какой-нибудь мелочью. Иголку вставить в иголку — вот и всё, о чём он мог сейчас думать. Нет больше большого мира. Нет убитых, замученных. Нет революций, нет никаких вождей, царей… может быть даже Бога нет. Есть только маленький заяц, ищущий иголки в маленькой тёмной камере. Вот это и есть теперь вся его реальность. Мысли о чём-то большем могли свести его с ума. Мысли пугали, давили, лишали последней надежды. А так он вставит сейчас иголку в иголку, и вопреки всему на свете, один этот маленький-маленький миг он будет очень счастлив. Потом ещё какая-нибудь мелочь осчастливит его. Потом ещё одна. Другая. Каждая придаст ему немного силы, и когда силы этой наберётся достаточно, он снова станет собой. Он подымит голову и продолжит свой вечный бой со смертью. Но увы. Смерть сама решила навестить его.

Открылось окошко. Кто-то смотрел, но ничего не говорил.

«Чего же ты молчишь? Кто же ты? Ничего не могу разобрать. Этот адский фонарь с белым светом! Он специально им светит мне в морду! Что ты хочешь? Мне уже всё равно! Делайте что хотите…»