Сила Воли (СИ) - Иванович Юрий - Страница 29

Бельских смотрела на пачки с крайне потерянным видом. Тогда как Киллайд только мысленно фыркал от такой мелочи. По доставшейся ему памяти советского гражданина, даже такие суммы не делали здешнего человека богатым. Тот же убогий радиоприёмник стоил 6–7 тысяч, фотоаппарат 9-12 тысяч, нормальное женское платье из крепдешина 5–6 тысяч. Уж на что мыло — простенький продукт, и то кусок стоил пятьдесят рублей. Десяток яиц и килограмм сахара — сто рублей. И так далее и тому подобное.

То есть, роскошествовать долго не придётся. Хотя, при должной сноровке, связях и наглости, можно приобрести парочку трофейных Виллисов. Или купить самую шикарную машину советского производства "ЗИС 110" (если бы удалось купить!) и ещё на махинации с квартирой останется. Или дом приобрести удастся, вполне солидный. Может и в Крыму. Или в Москве? Настолько далеко знания Шульги уже не простирались.

Но! Как средство достижения определённого уровня проживания, деньги эти вполне годились. А если кончатся эти, то для мемохарба ничего не стоило поискать, найти и… Главное совершать такие действия в дальнейшем обдуманно, заранее высчитывая все минусы и не допуская чрезмерного риска. А не как сейчас: всё на ходу, в спешке и с массой мелких упущений. Ведь при грамотной, тщательной работе следственных органов молодую пару комсомольцев могут и найти.

«Хорошо хоть с этими документами нас никак связать не смогут, если прямо на перроне у меня не отберут, — размышлял Киллайд, пакуя нужное в один из мешков и готовясь к очередной длительной остановке. — Подкину куда-нибудь… А перед тем надо девчонку как следует морально встряхнуть. И настроить в нужном ракурсе… Иначе глупость учудит какую… Вот какие глазки шальные стали!»

Прикрыл всё, что нежелательно видеть посторонним, сел рядом с подругой и обнял её за плечи со словами:

— Надо теперь нам правильно распорядиться подарком судьбы. Это — раз.

Продолжить он не успел, Настя дёрнула плечом, сбрасывая его руку:

— Сань! А не слишком ли ты радуешься чужим деньгам? В то время когда наши советские люди нищенствуют, голодают, считая каждую копейку. Не лучше ли эти деньги нам отдать нуждающимся? В какой-нибудь фонд перевести? Или в детдом?.. А?

Он с трудом удержался, чтобы не застонать вслух:

«У-у-у! Как всё запущено! Как бы меня такая союзница не подвела под цугундер! И ведь не рявкнешь на неё… И по шее не надаёшь… Сразу в себе замкнётся, если чего не хуже учудит. Как же её направить на путь истинный?.. И как ей раскрыть глаза на все эти фонды, принудительные покупки облигаций, урезания зарплат и прочее, прочее, прочее?..»

Требовалось подобрать нужные слова и подкрепить их весомыми аргументами:

— Видишь ли, ягодка, в данное тяжкое время можно верить только себе. Даже родня порой может подвести. Вспомни хотя бы Гарика Каргезяна, который нас явно отправил на верную смерть. А тебя ещё — и на изнасилование обрекал. Только представь, что с тобой эти зверюги сотворили бы? Перед тем как добить…

Таким жёстоким приёмом, удалось девушку изрядно смутить. Пусть и удар ниже пояса — зато действенный. Как правило, к насильникам женщины питают наибольшую ненависть.

Дальше следовало напомнить упорные слухи и неприятные разности:

— А что рассказывают о том детдоме, который в нашем городе? Глобальное расхищение всего и вся! Дети ходят голодные и в каком-то тряпье. Постоянно оттуда сбегают. И управы на директора с его кликой найти никак нельзя, их высшее начальство покрывает, которое в основном и растаскивает все фонды. Привыкли они так, по тылам прохлаждаясь. Ну и напоследок вспомни, как наши родителя не раз и не сто проклинали обязательное изымание части зарплаты на всякие облигации госзайма. Разве это не откровенный грабёж собственного народа? Разве не причина поголовного обнищания? И это в тотмомент, когда мы числимся главной страной победительницей в войне. Почти всю Европу под себя нагнули, а толку?

Это он ещё не стал напоминать, что демобилизованным фронтовикам из трофеев разрешали везти жалкий минимум, а вот генералы, маршалы и руководители политотделов вывозили добро эшелонами. Эти моменты родители частенько обсуждали, а детворе порой удавалось подслушать горестные споры.

Ну и в завершении добавил:

— Хочу напомнить, что не всякая милиция это деньги быстро отправит на полезные дела. Годами станут хранить у себя, как вещественные доказательства, а потом деньги исчезнут в неведомом направлении. Ну и просто маленькая деталь ко всему: что твоя тётка Глаша намекала о возможной денежной реформе? Глядишь, не сегодня так завтра — эти пачки станут обычной бумажной макулатурой. Так пусть они хотя бы нам послужат с пользой. Уж мы этого всяко разно заслужили своими переживаниями, тяготами и риском.

Словно нехотя, Бельских всё-таки кивнула. Дала себя уговорить. К тому же вспомнила, что все упомянутые тяготы и сложности свалились конкретно на юношеские плечи Александра. То, как он выходил из сложнейших ситуаций, сделало бы честь самым знаменитым диверсантам-разведчикам. Да и во всём остальном парень оказался прав: справедливости вокруг нет, люди злы и коварны, надеяться на кого-то и доверять — несусветная глупость.

А так как поезд замедлялся перед очередной большой станцией, только и успела пожелать Шульге:

— Ты там осторожно! Я буду за тобой в окно присматривать!

Закрылась и прилипла носом к окну.

Опасения ребят оказались лишними. Подобных пассажиров, которые всё своё ценное носили за собой в заплечных мешках, оказалось подавляющее большинство. Тем более, что процветала банальная меновая торговля. За тот же работающий фонарик, можно было выменять чёрта рогатого. Предлагали на обмен торгующим здесь крестьянам и перекупщикам сапоги, музыкальные инструменты, одежду и даже разную мелочь из серебра и золота. Материальные ценности имели приоритет перед денежными знаками. Ибо, как ни пресекались разные слухи осенью сорок седьмого года, самые ушлые торговцы уже догадывались о грядущей денежной реформе.

Так что такие простые действия, как снять вещмешок со спины, достать из него нечто, положить, повесить и вновь снять — выглядели вполне естественно. И уже во время первой закупочной ходки на перрон, Киллайд весьма грамотно подкинул документы с наградами неведомых офицеров рядом с группкой недавно мобилизованных вояк. Точнее там только двое стояло возле стенки вокзала, оберегая как свои вещи, так и вещи товарищей. У них всё внимание сосредотачивалось на том, чтобы не стащили, а не подбросили. И позже Настя чётко засекла, как один военный заметил чуть в сторонке мешок, и с хорошо понятными ругательствами бросил его на общую кучу. Потом разберутся, и лишнее, сдадут куда положено.

Итог остановки: Шульга успокоился и успел вновь преизрядно набрать продуктов. Теперь уж точно им должно хватить на полторы, двое суток пути.

Что ещё случилось на данной станции: сошли четверо пассажиров из соседнего, пятого купе. А на их место тут же вселились иные путешественники на восток. Причём все четверо — мужчины, каждый с внушительным багажом, и вроде как не знакомые близко друг с другом. Потому что в первую очередь стали представляться между собой. Как поняла девушка, и как потом шёпотом доложила Саньке, новые соседи имели смешанный состав в плане образования. Два инженера, один геолог, и один историк-исследователь. То есть все люди образованные и вполне интеллигентные. Такие бузить не станут. Что, несомненно, радовало: всякий уголовный сброд уже в печёнках сидел.

Впоследствии выяснилось, что оценка молодой комсомолки оказалась неверной, она изрядно ошибалась. Ибо нельзя понять необъятное и нельзя объять несуразное.

Но вначале молодожёны обменялись мнениями и своими наблюдениями. Затем грамотно и по хозяйски разложили закупленные продуктовые запасы. А потом решили вновь предаться целебному сну. Потому что усталость вновь стала сказываться, особенно у девушки, которая не могла скрыть зевоту. Ей и обильное питание не помогало навёрстывать жизненные силы.