Кинули - Чаплина Вера Васильевна - Страница 18

Осенью Кинули заболела. Болела она долго и тяжело. Лежала скучная, ничего не ела, а когда пробовала встать, тут же падала на пол и громко рычала от боли. Успокаивалась она только тогда, когда её обогревали электрической печкой. Кинули поворачивалась к ней то одним боком, то другим и даже ухитрялась пододвигать её к себе лапой, не обжигаясь. С каждым днём Кинули становилось всё хуже и хуже.

Пригласили врача. Не сразу решился он войти в комнату к львице. Уж очень больная-то страшная, всё-таки зверь, вдруг бросится! Пришлось перегораживать комнату стульями. И только после этого вошёл врач. Кинули была так больна, что совсем не обратила на него внимания. Она даже не открыла глаз. Лежала на боку и тяжело дышала. Врач издали с опаской посмотрел на неё и посоветовал дать касторки. Он даже не осмотрел её и поспешил уйти.

Мы приглашали и других врачей. Каждый советовал разное, но все они говорили одно: Кинули всё равно не выживет.

О том, что Кинули больна, писали даже в газетах. Сколько писем я получила тогда, сколько вопросов, советов! Больше писали детишки: «Как здоровье Кинули?», «Поправится ли она?», «Что сказали врачи?». Многие приезжали на квартиру проведать её. Совсем незнакомые люди вместе с нами переживали её болезнь. Даже во дворе ребята не так шумели в это время. Часто можно было слышать, как останавливали они слишком расшумевшегося товарища. Поминутно бегали к нам и справлялись о здоровье Кинули.

Чего мы только не делали, чтобы спасти львёнка! Дежурили постоянно. Я забыла, что такое сон. От усталости кружилась голова, и всё-таки я не могла уйти отдохнуть. Стоило мне сделать движение к двери, как Кинули тянулась за мной и мяукала так жалобно, как будто выговаривала: «Ма-а-ма!» И каждый раз приходилось возвращаться обратно. Ночи тянулись такие длинные-длинные… В комнате тихо, только слышно тиканье часов да неровное дыхание Кинули.

Целых три недели болела Кинули. Три недели боролась она со смертью. Три недели кормили её насильно. Каких трудов стоило запихать ей в рот кусочек мяса, заставить проглотить! Кинули не хотела есть: отворачивала голову, выплёвывала. Приходилось иногда уговаривать. Упрашивали всей семьёй: Вася, Шура и даже маленький Толик.

— Кошечка, съешь, — просил он её. — Съешь хоть кусочек! — И тихонько добавлял: — Совсем маленький. Ну что тебе стоит проглотить!

Не знаю, действовали ли на Кинули уговоры или мы ей просто надоедали, только она хотя и мало, но всё-таки ела.

Впрочем, нам помогала ещё муха. Это была самая обыкновенная муха, она проснулась от тепла и питалась около Кинули. Она ползала у самой морды львицы и грелась около её электрической печки. Кинули ненавидела эту муху. Стоило той прилететь, как Кинули злобно рычала, старалась ударить, а чтобы не досталась врагу пища, хоть и немного, но всё же ела. Понятно, что мы были очень довольны такой помощницей.

Вскоре Кинули стала поправляться. Правда, медленно. Она по-прежнему плохо ела, не могла подняться, но пыталась уже играть. Играла большой деревянной ложкой или мячом. Мяч катала носом, а ложку зажимала между лапами и, лёжа на спине, подолгу держала её перед собой. Трудно сказать, почему ей нравилось играть именно этими предметами. Стоило сказать «мяч», как у Кинули загорались глаза, а при слове «ложка» она сразу ложилась на спину. Признаки выздоровления львёнка первая заметила Пери. Когда Кинули болела и, рыча, билась от боли, собака её боялась, пряталась под стол, не подходила. А тут она опять перебралась к ней спать, заботливо выискивала блох, лизала морду львицы. А когда однажды прибежал к нам в комнату Вася и сказал, что Кинули разорвала его новые брюки и оставленную на столе книгу, все были очень рады, потому что это значило, что Кинули поправилась совсем.