Тайны Реннвинда. Поцелуй ночи - Сокол Лена - Страница 4

Выглядела Ингрид точно сумасшедшая хиппи, да и общалась также – казалось, будто она опьянена жизнью и всем, что ее окружает. Может, это и собирало вокруг нее огромное количество последователей и поклонников, да и количество мужчин, желавших добиться ее расположения, с каждым годом только увеличивалось.

Единственное, с чем не могли справиться ее волшебные чаи из трав, это мои странные и пугающие сны. Они появились, когда мне было лет пятнадцать, и с тех пор приходили все чаще. Иногда я даже лунатила – ходила во сне, а на утро обнаруживала себя лежащей на полу в гостиной или сидящей за столом на кухне. Правда, в последнее время все изменилось: я познакомилась с бессоницей. Казалось, организм изо всех сил стал противиться расслаблению и отходу ко сну.

Целебные чаи тети обычно помогали проспать до утра, но в дополнение к ним я вынуждена была изматывать себя вечерними и утренними пробежками. Эти странные сны наводили на меня ужас, но их отсутствие – оно напрочь лишало сил. Так что выхода у меня не было.

Плюс переезда состоял в том, что здесь, в Реннвинде, могли найтись ответы и на эти вопросы. Что означали мои сны? И что конкретно я видела: ничего не значащую муть, чье-то прошлое или, может, собственное будущее?

Несмотря на то, что я отказалась от вечерней пробежки, мне удается задремать почти сразу – прямо в кресле-качалке бабушки. Я почти проваливаюсь в сон, когда телефон извещает, что на почту пришло уведомление. Достаю его и пялюсь на экран: «Гимназия Хемлиг города Реннвинд готова зачислить вас в число учеников, просим подойти с оригиналами документов на собеседование». Вижу число и время и понимаю, что это уже завтра утром. Но даже сей факт не способен выдернуть меня из надвигающегося сна. Бессонница решает дать мне передышку – как не воспользоваться этим подарком?

Я убираю телефон в карман, поднимаю воротник куртки и закрываю глаза.

Глава 3

По окнам громко хлещет дождь, барабанит, ударяется о стекло тугими каплями, но этот звук доносится до меня, словно сквозь пелену. Все мое тело сковано, и я не могу пошевелиться. Только слышу, как что-то холодное крадется ко мне во тьме.

Пытаюсь кричать, но тщетно.

Из сдавленного горла рвется лишь тихий всхлип.

– Кто ты? – Наконец, спрашиваю я.

Ощущение чьего-то присутствия не отступает.

– Ты, ты, ты… – Вторит мне эхом пустота.

А затем я поднимаю голову и вижу на небе сразу две луны. Они плывут в сером мареве неба, точно в мутной воде – друг другу навстречу. Потом одна из них заходит за другую, и они становятся единым целым.

Я вижу черного ворона, воинственно раскинувшего крылья на фоне круглого двулунного диска, он издает пугающий крик, и блуждающие во тьме леса огни стремительно взмывают к небу.

Последним, что мне удается рассмотреть, перед тем, как провалиться в реальность, становится лицо водителя автобуса: он больше не улыбается мне, глаза мужчины полны ужаса, он будто видит что-то страшное перед собой. Мне тоже хочется увидеть это, но я не успеваю – подскакиваю и распахиваю глаза.

Где я?

Оглядываюсь.

Кресло-качалка, камин, в окно уже брызжут рассветные лучи.

– Господи…

Я все еще тяжело дышу, мое тело покрыто липким потом, но осознание того, что все кончено, и наступило утро, позволяет расслабиться. Правда, приложив ладонь к лицу, я вдруг ощущаю что-то горячее над верхней губой. Трогаю пальцами, отвожу руку – кровь. Опять носовое кровотечение. Мои кошмары все чаще стали ими сопровождаться.

Я встаю и подхожу к окну.

Над красными крышами домов стелется белый, точно молочная пена, туман. Вершины вековых сосен мягко подрагивают в такт утихающему ветру. Реннвинд на рассвете кажется спокойным и умиротворенным, но это спокойствие может оказаться лишь уловкой затаившегося и готовящегося к прыжку дикого зверя.

Я развожу огонь в камине, беру полотенце и медленно бреду в ванную комнату. Внутри чисто и скромно. Приблизившись к зеркалу, я стираю с него пыль пальцами, и в первую секунду почему-то не узнаю себя. Дело не в засохшей полоске крови под носом, и не в усталом взгляде – на мгновение мне вдруг кажется, что это бледное лицо не мое, а чье-то другое. И на этом чужом лице черным вспыхивают пустые дыры-глаза.

– Ох… – выдыхаю я, едва картинка проясняется.

Не зря мне постоянно снятся чьи-то грубые руки, что хватают меня, связывают веревки на моих запястьях, а затем втыкают мне длинные иглы в вены. Если все продолжится в том же духе, то самое место мне в психушке, где регулярно колют пациентам седативные препараты.

Я поворачиваю кран, тот кряхтит, плюется, но вскоре оживает и подает мощную струю. Когда вода согревается, я лезу под душ и закрываю глаза. «Все хорошо, все образуется». Но сколько не уговаривай себя, от реальности не сбежишь – мне одиноко и страшно.

Приняв душ, я надеваю беговой костюм и иду на кухню.

Вязаные коврики на полу и полотенца с узорами создают уют в этом маленьком помещении. Отыскав чайник, я мою его, наполняю водой и ставлю на плиту. Снова смотрю в окно: ветер треплет лозы вьюнка на кованой ограде, играет листьями деревьев по краям дорог. Мои пальцы мягко тонут в вязаном ковре, и я представляю, каково это – родиться здесь, вырасти, быть частью этого мира.

Когда вода закипает, я выключаю чайник и беру кружку. Она довольно глубокая, пузатая и, кажется, раскрашена вручную: на ней изображена мордочка медведя. Толстый мишка улыбается мне. Возможно, моя бабушка пила из этой кружки по утрам. Или это была мамина кружка?

Я достаю из сумки бутерброды и выкладываю на тарелку. Обычно я завтракаю после пробежки, но сейчас у меня зверский аппетит – этот сон отнял все мои последние силы. Интересно, как далеко отсюда магазин? Нужно срочно набить чем-то холодильник. Моего пособия хватит на оплату школы и коммунальных услуг, а вот на остальное – нет. Хм. Придется искать подработку.

На часах половина седьмого. Скоро тетя вернется в квартиру и обнаружит мою записку. Боюсь даже думать, как она отреагирует?

Но тревога и волнение не могут лишить меня аппетита.

На пробежку я выбегаю спустя пятнадцать минут. Перед тем, как нацепить наушники, прислушиваюсь к звукам. Реннвинд окутан тишиной, словно саваном – даже птицы не поют. Я поднимаю голову и с удивлением наблюдаю парочку из них, кружащих в вышине. Похоже, это голуби, и они выглядят потерянными, сбившимися с пути. Кружат, кружат, хаотично мечутся туда-сюда, потеряв ориентиры.

Надев наушники, я ускоряю шаг, а затем перехожу на бег.

Красота здешних мест то и дело заставляет меня сбавлять темп, чтобы полюбоваться зданиями: современные дома, некоторые стены которых заменяет стекло, вполне гармонично соседствуют со старинными каменными особняками с готическими башенками.

Вокруг очень чисто, ухоженно, даже асфальт блестит – хотя, это, возможно из-за прошедшего ночью дождя. Но все великолепие рук человеческих не идет ни в какое сравнение с величественностью здешней природы: колышущиеся на фоне горных пиков верхушки деревьев буквально завораживают своим танцем.

В школу я прибываю незадолго до восьми. Дорогу пришлось спросить у местных, и надо признать, все жители Реннвинда, с кем мне довелось пообщаться по этому вопросу, были очень со мной любезны.

Но на будущее я все равно оставляю в уме заметку: нужно узнать расписание школьного автобуса, либо достать где-то велосипед, ведь, похоже, погода в этом городе меняется по пять раз на дню, а мне не хочется попасть под ливень или снежный буран за те тридцать минут, пока иду до школы пешком.

– Заблудилась? – Спрашивает меня какой-то рослый парень в свитере с нашивкой-гербом на груди.

Я впиваюсь взглядом в этот герб, на котором медведь размахивает секирой, и только потом поднимаю на него глаза. Мотаю головой: «нет». Он смеется, поправляет сумку на плече, а затем бодро взбегает по ступеням и скрывается за массивной дверью.

Я так и продолжаю стоять перед входом под накрапывающим противным дождем и пялиться на старинное здание гимназии Хемлиг, будто вросшем в основание горной породы одной из стен. Ветер дерзко треплет мои волосы, играет подолом юбки, а я пытаюсь представить, как много лет назад по этим ступеням поднималась и моя мать. Интересно, она тоже носила эту строгую форму с гербом-нашивкой?