Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны - Аберкромби Джо - Страница 34

После еды Ярви развалился, положив руки на набитый живот, опустил ноги отмокать в теплую воду и задумался, когда и где в последний раз был так счастлив? Конечно, не на боевой пощадке, после очередных позорных тумаков. Точно не прячась от отцовских затрещин и не раскисая под сердитым материнским взглядом. И даже не подле очага матери Гундринг. Он поднял голову, разглядывая своих разномастных одновесельников. Станет ли хуже, если он так и не вернется домой? Ведь неисполненная клятва далеко не то же самое, что нарушенная…

– Пожалуй, неплохо бы нам остаться здесь, – лениво пробормотал он.

Сумаэль насмешливо подернула губами.

– Кто же тогда поведет народ Гетланда в счастливое завтра?

– У меня такое ощущение, что они доберутся туда и сами. Лучше я стану королем этого озера, а ты – моей служительницей.

– Матерью Сумаэль?

– Ты всегда знаешь верный путь. Будешь вести меня к меньшему злу и наибольшему благу.

Она фыркнула.

– Этих мест нет ни на одной карте. Надо отлить.

Ярви наблюдал, как она скрывается в высокой траве.

– У меня ощущение, что она тебе нравится, – протянул Анкран.

Ярви тряхнул головой.

– Ну… она нам всем нравится.

– Само собой, – подтвердил Джойд, широко ухмыляясь. – Без нее нам жизни нет. В буквальном смысле.

– Но тебе, – хрюкнул Ральф и закрыл глаза, подкладывая руки под голову, – она нравится.

Ярви кисло пошевелил губами, но возразить не смог.

– У меня искалечена рука, – обронил он. – Все остальное пока что при деле.

Анкран изобразил нечто, похожее на смех.

– И есть ощущение, что ты нравишься ей.

– Я? Да со мной она самая нелюдимая!

– Вот именно. – Улыбнулся и Ральф, вольготно поелозив по траве плечами. – Ах, я ведь помню, каково это: быть молодым.

– Ярви, – Ничто, высок и тверд, стоял на валуне неподалеку от раскидистого дерева. Совершенно не интересуясь, кто кому нравится, он изучал дорогу, по которой они пришли. – Мои глаза стары, а твои – молоды. Это дым?

Ярви, почитай обрадованный, что его отвлекли, взобрался к Ничто, вглядываясь на юг. Но долго продлиться его радости было не суждено. Как обычно.

– Трудно сказать, – ответил он. – Наверно.

Почти наверняка. Он разглядел прозрачные кляксы на фоне блеклого неба.

К ним присоединилась и Сумаэль. Прикрыв глаза ладонью, она не подавала и намека на то, что ей кто-либо нравится. Ее скулы отвердели:

– Он поднимается со стороны двора Шидуалы.

– Может, они разожгли костер, – предположил Ральф, но улыбка его померкла.

– Или костер разожгла Шадикширрам, – сказал Ничто.

Толковый служитель всегда уповает на лучшее, но готовится к худшему.

– Нам надо подняться в гору, – сказал Ярви. – Посмотреть, идет ли кто за нами.

Ничто вытянул губы и легонько сдул пылинку со своего сверкающего клинка.

– Сами знаете, идет.

И она шла за ними.

Всмотревшись сквозь странное круглое оконце трубы Сумаэль с каменистого склона над прудом, Ярви различил на снегу точки. Черные точки ползли вперед и надежда вмиг вытекла из него, как вино из проколотого меха. Когда дело касалось надежды, его обшивка давала течь уже с давних пор.

– Я насчитала две дюжины, – сказала Сумаэль. – Видимо, баньи с моряками «Южного Ветра». У них собаки и сани, и они, скорее всего, вооружены до зубов.

– И настроены нас уничтожить, – пробормотал Ярви.

– Ну, либо так, либо они очень, очень хотят пожелать нам доброго пути на прощание, – отозвался Ральф.

Ярви опустил трубу. Трудно представить, что какой-то час назад они веселились. Лица друзей опять вытянулись в привычной, до невыносимости надоевшей тревоге.

Само собой, исключая Ничто, чей взгляд, как всегда, горел безумием.

– Как далеко они от нас?

– Вроде бы милях в шестнадцати, – ответила Сумаэль.

Ярви свыкся принимать ее догадки за истину.

– Сколько времени у них займет покрыть эти мили?

Она провела подсчет, беззвучно шевеля губами.

– Если подналягут на санях, то завтра с ранней зарей уже могут быть здесь.

– Тогда лучше бы нас здесь не было, – произнес Анкран.

– Ага. – Ярви оторвал глаза от своего безмятежного королевства и посмотрел наверх – на голую щебнистую осыпь и расколотые валуны. – В жаркой стране от их саней никакого толку.

Ничто нахмурился на белесое небо и грязными ногтями поскреб шею.

– Рано или поздно последнее слово будет за сталью. Это – закон.

– Тогда пускай поздно, – ответил Ярви, взваливая на себя поклажу. – А сейчас – бежим отсюда.

Бегство

Они бежали.

Или неслись трусцой. Или тряслись, спотыкались и продирались вдоль каменистых, адовых склонов, где среди оплавленных валунов не прорастало ни травинки и в небе не пролетало ни птицы. Здесь искореженный в муках Отче Твердь дышал жаром, таким же безжизненным, как прежний холод.

– Ветер странствий раз за разом выносит меня к очаровательным берегам, – присвистнул Анкран, когда после очередного перевала перед ними воздвиглась новая курящаяся гряда.

– Они по-прежнему нас преследуют? – спросил Джойд.

– На таком скалистом взгорье попробуй кого-нибудь заметь. – Сумаэль осмотрела в подзорную трубу пройденное ими пепельное, затянутое испарениями безлюдье. – Особенно тех, кто не желает показываться.

– Может, они повернули обратно. – Ярви обратился к Той, Что Тянет Жребий, умоляя хоть сейчас ниспослать им чуточку удачи. – Может, у Шадикширрам не вышло уговорить баньи пойти сюда вслед за нами.

Сумаэль утерла пот с чумазого лица.

– Кто откажется побывать в таком чудесном краю?

– Не знаешь ты Шадикширрам, – сказал Ничто. – Наш капитан умеет убеждать. Она – великий предводитель.

– Что-то я не заметил, – сказал Ральф.

– Ты не был при Фулку, где она вела к победе армаду императрицы.

– А ты, значит, был?

– Я бился на другой стороне, – ответил Ничто. – Я был поединщиком короля Алюкса.

Джойд, не веря, наморщил лоб:

– Ты был королевским поединщиком? – Глядя на Ничто, было трудно себе это представить, но Ярви повидал на боевой площадке много великих воинов и подобного владения мечом не встречал ни разу.

– Наш флагман запылал. – При этом воспоминании старый боец добела стиснул кулак на рукояти. – На канатах у дюжины галей, скользкий от крови убитых, кишащий солдатней императрицы – вот каким был наш корабль, когда мы с Шадикширрам сошлись в первой схватке. Я утомился в бою и ослаб от ран. Я не привык к шаткой палубе. Она прикинулась неумелой женщиной, я был горд – и поверил, и она пустила мне кровь. Так я стал ее рабом. Когда мы сразились вновь, я был заморен голодом, а она вышла с клинком в руке и крепкими парнями за плечами против моего кухонного ножика. Она пустила мне кровь во второй раз, но, возгордившись, не стала отнимать мою жизнь.

Его губы скривила знакомая безумная усмешка, и изо рта брызнула пена, когда он лающе чеканил слова:

– Теперь мы встретимся с ней в третий раз, и меня больше не тяготит былая гордость. Я сам выберу место схватки и пущу ей кровь. Вот так, Шадикширрам!

Он вскинул меч, и по голым скалам раскатился его ломаный хрип, заполняя долину:

– День настал – сегодня! Время пришло – сейчас! Надвигается расплата!

– А расплата не может надвинуться после того, как я доберусь живым до Торлбю? – поинтересовался Ярви.

Сумаэль с мрачной решимостью затянула пояс.

– Пора уже поспешить.

– А до этого мы чем занимались?

– Плелись.

– И каков твой замысел? – спросил Ральф.

– Зарезать тебя и в знак примирения отдать ей твой труп!

– По-моему, не примирения ради она проделала весь этот путь. Как считаешь?

Сумаэль задвигала скулами.

– Боюсь, ты прав. Мой замысел – добраться до Ванстерланда вперед них. – И она начала спускаться, с каждым шагом из-под сапог сыпались камешки.

Испытание духотой проходило, почитай, хуже, чем испытание льдом. Хоть снегопад и не прекращался, им становилось все жарче и жарче, и слой за слоем они стаскивали с себя вожделенные прежде одежды – пока не очутились полуголыми, мокрыми от пота и черными от пыли, как горняки только что из забоя. На смену голоду пришла жажда. Анкран отмерял из двух бутылей мутную, с гадким привкусом воду куда более ревниво, чем припасы на палубе «Южного Ветра».