Поступь стали III (СИ) - Тартаров Радислав - Страница 5

— Узнать теоретически можно через Алана Бонвиля, как я думаю. Он тесно связан с семьей герцога, и полагаю, если попросить его раздобыть информацию, он сможет это сделать...

– Остается вопрос: что делать, если мы даже узнаем, где он засел. Пока идей нет, но буду думать. Погань ответит, и я найду способ осуществить свою месть...

– Главное – просчитать все риски. Если легат выживет в случае нападения и сможет официально доказать, что в этом замешан ты, а ты, я напомню, по сути, представитель герцога, то в теории будет обвинять его, и появится повод для нападения на королевство. А если он потребует твою голову, чтобы не поднимать бучу, думаю, в королевстве пойдут на такие меры. Алтония не готова к войне, так что и тут проблемы... — сказал Зигфрид, скривившись.

– Черт возьми, даже тут есть препоны! Пошлю к нему химеру, так все укажет на меня, — эта новость меня очень расстроила, получается, что и тут я сделать ничего не могу.

Своим нападением я могу сорвать перемирие, получается зависимое положение вследствие отсутствия за собой существенной силы, способной отстоять мои права. Отсутствие влияния в королевстве дает право моим врагам нанимать через подставных лиц убийц, а я что, должен с этим смириться? Ибо меня свой же убьет, если я дам ответ. НЕТ! Раз на Алтонию надежды нет, значит я буду создавать силу, которую в случае необходимости будут принимать во внимание, а не считать расходным материалом. И начну я, пожалуй, со своего влияния в регионе.

Злоба на ту тварь дала мне силы и решительность действовать. Первым делом я пошел к графине и заявил, что пяти бараков будет мало и, раз она проявила интерес к данному делу, пусть организует строительство еще пяти, только в два раза больше, там у меня будут свинки. Дальше мной была поставлена задача организовать скупку всех возможных собак. Из них я хочу вырастить волкодавов, сопровождающих отряды моей дружины и информирующих о затаившемся враге. И самое главное, я штудировал все доступные мне книги, знания, что есть у меня сейчас, ограниченны, мне нужно больше!

За этим я пошел к Авитусу и запросил литературу по тем же рунам и магии жизни, я уверен, что простым исцелением такое направление не ограничивается. Возможно, и там есть разделы и практики, не являющиеся мирными. Ну не могут маги жизни быть такими беззубыми, в этом я точно уверен. Что я знаю из магии жизни, которую не использую в животноводстве? Два заклинания исцеления разной силы. И все? На этом не может закончиться данная сфера.

Но пока не получилось еще что-то достать. Авитус сказал, что попробует что-нибудь разузнать. Когда я с ним говорил, он поднял занятную тему, сказав, что используемые мной жезлы являются довольно интересными в плане усиления магов. Возможно, если дать слабым магам способ себя защитить или внести существенный вклад в атаку, это поднимет их в глазах общества магов. А тот, кто даст им возможность подняться в иерархии, получит что? Почет и уважение! А также вызовет желание ему служить. Формально-то их не приняли в Ассоциацию, и такие маги являются свободными. А какая участь их ждет? Явно не та, которой бы им хотелось, так что идея искать слабых магов и принимать к себе на службу мне понравилась. Но было и еще кое-что, о чем сказал Авитус.

– Джо, а что за дети у тебя служат на кухне?

– Забавные, правда? И история их появления тут интересная, Гензель и Гретель узнав о том, что я набираю воинов в дружину, изъявили желание пойти ко мне на службу. Ну, таким великим воинам я, конечно же, не смог отказать, и теперь они кашеварят. А что?

– Я их сегодня увидел и могу сказать точно, дети не простые, думаю, стоит их проверить на наличие источника.

– Я не против и только за! -- если они и вправду маги, это очень хорошо, плохо то, что они еще маленькие, но это проходит, а благодарность остается!

– Ну вот давай сейчас сходим и проверим!

– А давай! – мне и самому стало очень интересно узнать результат.

Гретель.

Детство у меня выдалось не радужным, бедность сопровождала нас постоянно, а соответственно и недоедание. Мама говорила, что мы пришлые в деревне, но мне было непонятно, почему нас не любят, а она почему-то не рассказывала, в чем причина. И когда я спрашивала, откуда мы родом и почему мы не вернемся обратно, велела прекратить со словами, что обратного хода нет. Почему нет, не говорила.

Мама нас любила, а мы с братом любили ее. С нами также жил дядя Бореф. Мама просила нас с братом называть его папой, и мы называли, хотя мы знали, что он не наш родной отец, так как мы с мамой жили сами поначалу, а потом он появился.

Дядя Бореф был неплохой, но очень странный, он никогда с нами не играл и нередко ругал Гензеля, меня он не ругал и часто гладил по голове, говоря какая я хорошая. Но потом он начал гладить меня по попе, и, когда я маме рассказала это, он куда-то исчез.

После этого нас почему-то перестали любить в деревне. Лишь спустя год я узнала, подслушав у детворы, почему нас не любили. Две бабки как-то, обсуждая нас, не заметили, что я была рядом, и сказали, что моя мама убила дядю Борефа, сначала соблазнив и забрав его деньги. И маму называли ведьмой. А спустя несколько месяцев пропала и она.

Нас называли проклятыми... Никогда ничем не помогали, лишь сплевывая у нас за спиной. Если раньше я думала, что мы бедовали, после пропажи мамы я поняла, что все было не так плохо, как мне казалось. Когда мама исчезла, мне было семь лет, а Гензелю лишь пять, и мы стали жить сами.

Я была умной девочкой, мне всегда так мама говорила, Гензель тоже неглупый, но ему еще два года расти, чтобы быть таким умным, как я. Я постоянно помогала маме с готовкой и в хозяйстве. И когда мы остались одни, несколько месяцев я продолжала делать все то же, что и мама, но просила помогать Гензеля. Раньше он тоже помогал, но мало, а сейчас он начал помогать уже много.

Небольших наших запасов хватило на два месяца, и когда они закончились, стало плохо. Денег у нас было очень мало. Хоть в деревне нас не любили, но приезжим торговцам было все равно, лишь бы платили. И когда я захотела купить крупы для каши, поняла, что денег у нас было еще меньше, чем я думала. Потом я начала продавать все, что мне казалось ненужным, и за эти деньги покупать крупу. Иногда, узнав, кто мы, купцы не продавали нам кашу, и мы ждали следующего торговца в надежде, что он продаст. За полгода мы ели мясо всего два раза, и оба раза, когда я крала кур у соседей. Мама говорила, что те, кто не ест мясо, не вырастают, и я очень боялась, что если мы так и будем его не есть, то останемся такими маленькими всегда, и нас тут будут всегда обижать.

Иногда я думала, чтобы взять брата и уйти с деревни куда-то в другое место, вот только куда? Там тоже нужны будут деньги, чтобы покупать еду, а мы все, что только можно, продали уже. Одни лишь амулеты остались у меня и Гензеля. Но мама сказала никогда их не снимать и никому не показывать. А мы привыкли слушаться маму, и никогда не показывали их никому.

Следующие полгода были еще хуже. Каши ели мы мало, а красть кур уже было не у кого, говорили, все были бедные из-за войны, и кляли Злыдора, я не спрашивала, но, наверное, это какая-то болезнь. В нашу деревню очень мало стало заезжать купцов, и редко когда удавалось купить каши. Я старалась опять садить огород, но земля у нас и до этого была плохой, а то, что вырастало, было очень маленькое, а потом почему-то и оно перестало расти. Я не знала, что делать, и спросить не у кого было.

Когда я поняла, что крупа практически закончилась, а огород уже не дает плодов, я проплакала целый день, не зная, что делать. Но увидев, как охотники идут в лес, решила тоже стать охотницей. Три дня я искала подходящую палку и еще день вырезала три стрелы. Натянув веревку на палку, я пошла в лес на охоту, только недалеко.

Лес был страшным и темным, далеко я не ходила, потому что боялась, и так на краю леса и проторчала практически весь день, высматривая зайца. А когда увидела, не попала. Следующую неделю я тренировалась в стрельбе, но потом, когда опять пошла на охоту и увидела зайца, снова не попала, и так еще четыре раза, а потом попала, но в лапу. А побежав за ним, догнала и зарезала. Ножик был у меня с собой, мы всегда с Гензелем носили маленькие ножички, так нам говорила делать мама.