Мастер Миража - Долгова Елена - Страница 18

Росс примирительно и одновременно угрожающе поднял грязную руку раскрытой ладонью вперед. Жест получился почти величественный.

– Тихо, вольные граждане, тихо, мирно и смирно. Будем надеяться, что мы всего лишь обменялись приветствиями. Ты мне нравишься, Беренгар, умеешь держать удары. Оставь своего приятеля – он потерпит пять минут в одиночестве, есть дело, о котором стоит поговорить.

Марк вытер мокрые ладони о штаны и осторожно поправил безвольно упавшую голову Лина. Брукс-младший мелко и часто дышал, вязкая ниточка слюны стекала с приоткрытых губ прямо на одежду. Росс, брезгливо скривясь, терпеливо ждал.

– Хватит. Пошли.

Они втроем, вместе с Мановцевым растолкали плечами кучку любопытных. Подпевалы Росса, решив, что расправа отложена, разбрелись кто куда в поисках развлечений. Какой-то совсем зеленый четырнадцатилетка для смеху влез верхом на цистерну с водой.

Марк уходил за барак, затылком чувствуя любопытные взгляды. Компания устроилась в узком закутке между деревянной стеной и кипой испятнанных бумажных мешков с одноразовым постельным бельем.

Росс грязными пальцами взял Марка за пуговицу.

– При других обстоятельствах я стер бы тебя в порошок, плебей, радуйся, но ты мне очень нужен. Понимаешь, что произойдет, когда явится врач?

– Моего друга заберут отсюда – ему место в госпитале. Остальное меня не волнует.

– Ты наивен, как котенок. Давно сидишь в лагере?

– Уже неделю.

– Если у Заморыша ничего особенного не найдут, его заберут, но мы-то все останемся здесь. До осени, тогда эту шарашку прикроют… Или пока не подохнем – многим не дотянуть до сезонных дождей.

– А если у Лина найдут инфекцию?

– Ты славно мыслишь, плебей. Если у Заморыша найдут заразу, нам всем конец.

– Почему?

– Лагерь посадят на карантин, отсюда никого не выпустят – ни сейчас, ни во время мокрого сезона. Территорию оцепят, мы все подохнем здесь, потом придут дезинфекторы и прокалят излучателями еще влажную землю.

– Ерунда. У Лина нет чумы, он просто доходяга от рождения.

– Для экстренной комиссии такие тонкости не имеют значения. Им даже выгодно найти у нас чуму и прикрыть это дерьмовое позорище – эпидемия точно все покроет.

Иначе рано или поздно придется отчитываться за тех пятерых, которые скопытились с начала лета.

– Что?!

– Сразу видно, что ты тут только неделю. У нас время от времени умирают.

– Почему?

– Кое-кто получил слишком большую дозу пси-шума от ограды. Один чудак поймал дизентерию. Моро просто забили ногами – этот и вправду много о себе мнил и сцепился как-то с охранником – с тем самым, с рыжим.

– Мне не говорили.

– Об этом не любят говорить – считается, что Смерть – это девочка из клуба, которая приходит на зов. Надо только покликать ее по имени.

Песня в душе Беренгара исчезла, звякнув напоследок рваной струной.

– А сам-то ты не боишься называть ее, Росс?

– В компании трусов кто-то должен оставаться смелым.

Мановцев неслышно подошел и встал рядом с Россом, плечом к плечу. Марк провел сухим языком по губам, попытался подавить внезапную жажду.

– Чего ты хочешь от меня?

– Сотрудничества. Мы решили завалить охрану.

– А что будет потом?

– Будет свобода и все такое.

– Вы оба психи – на нас начнут конфедеральную охоту.

– Консулярия принимает таких, как я или ты. Смотаемся за северо-восточную границу. Это последний шанс, Беренгар, надо им воспользоваться.

Марк прижался спиной к нагретой солнцем стене барака и задумался. Где-то за периметром, в еще сохранившихся пучках истомленной зноем травы надсадно и яростно трещали цикады.

– Всех нас возьмут прямо здесь. Потом убьют – у тебя нет ни единого шанса, Росс.

Староста отвел глаза, Беренгар только сейчас заметил, как ввалились за последние два дня гладкие щеки псионика.

– Если я сейчас откажусь – убьешь? Староста медленно качнул головой:

– Стоило бы, но не убью – ты сам умрешь, от чумы ли, от дизентерии – без разницы. Как положено плебею, на коленях.

Марк на минуту зажмурился. «Я ничего не теряю и даже не рискую Лином – его все равно спасут». Он медленно наклонил голову, светлые, отросшие и выгоревшие на солнце пряди упали на лоб.

– Ладно, я согласен. С тобою много парней?

– Половина – самые боеспособные.

– Еще один вопрос – ты настоящий ивейдер? Росс замешкался, борясь с желанием прихвастнуть.

– До лагеря я им не был, зато теперь собираюсь стать самым настоящим. А теперь слушай меня внимательно, когда…

Мановцев тоже подошел поближе, они встали треугольником – в классической позе заговорщиков. Беренгар дослушал Росса до конца. Песня незаметно вернулась, но теперь в нее вплелись ритмы азарта и опасности.

– За дело, компаньоны.

Врач явился с опозданием – только через два часа. Марк все это время сидел бок о бок с потерявшим сознание Лином, плечо Брукса-младшего жестко упиралось в его ребра.

Доктор, оказывается, натянул на макушку шлем пси-защиты, вместе с ним явился все тот же медно-рыжий охранник.

Эти двое медленно шли в коридоре, составленном из сидящих на земле людских тел. «Малышню» – тех, кому не исполнилось еще шестнадцати, заранее оттеснили назад, пару пришельцев встречали люди Росса. Они терпеливо выждали, пока откроется проем в раздвижной ограде, пока жандармский лекарь и сотрудник Департамента углубятся в толпу. Пятеро охранников – обычное прикрытие – остановились за оградой, равнодушно наведя излучатели на придавленных жарой и ожиданием псиоников.

Эти пятеро слишком поздно поняли, что происходит…

Марк цепко держал жандармского доктора – внезапно схваченный за шею пожилой человек мог только слабо отбиваться. Мановцев подсечкой сбил рыжего охранника с ног и мгновенно сорвал с него шлем. Щелкнул порванный ремень, человек ухватился за виски и попытался защититься от боевой наводки – бесполезно.

– Не сметь стрелять, норма-ментальные! – заорал Росс.

Готовая к неожиданному обороту дела толпа заключенных уже рассеялась, насколько это позволяло тесное пространство плаца.

– Не смейте стрелять! Иначе мы прикончим врача.

Сержант из пятерки прикрытия подошел вплотную к ограде. Он казался совершенно спокойным – глаза равнодушно смотрели сквозь прозрачный лицевой щиток шлема – так обыватель глядит на непогоду в окно уютной квартиры.

– Чего ты хочешь, урод?

– Раздвинь ограду, сержант, и мы уйдем. В паре километров отсюда оставим доктора, он нам не нужен. Вы должны просто раздвинуть ограду…

– Я не вижу причин, чтобы прислушиваться к твоему бреду.

– Но мы убьем доктора!

– Убивайте, он из корпуса жандармерии, а не из Департамента, и не мой подчиненный. В конце концов, делай с ним что угодно – как только ты пошевелишься, мы откроем огонь.

Росс, казалось, опешил.

– Ты блефуешь, сержант, вы не бросите врача на произвол…

– А ты попробуй и увидишь.

Росс беспомощно оглянулся, поймал взгляд Марка, попытался отыскать поддержку. Беренгар чуть заметно развел руками:

– Они это могут.

Во взгляде грозного Росса появилась почти детская растерянность, но он довольно быстро собрался с духом, вызвав невольное восхищение Марка.

– Вы не рискнете врачом! – резко крикнул староста наблюдателю.

– А я рисковал и большим…

Марк всей душой, ребрами, беззащитной сущностью невооруженного человека чувствовал, что сейчас произойдет. Разговор оборвался на полуслове – выстрелы ударили в толпу. Сержант, похоже, не скомандовал стрелять, все произошло само собой и почти мгновенно. Беренгар видел, как росчерк излучателя полоснул по деревянной стене барака. Трещал огонь. Кто-то стрелял и обычными пулями – очередь стегнула орущую толпу. Росс, умный жесткий и изобретательный Росс, беспомощно отлетел и упал плашмя, брошенный навзничь сразу несколькими выстрелами. Пронзительный крик толпы ударил по нервам – загнанных в тесное пространство плаца расстреливали в упор. Многие бросились назад, пытаясь укрыться в бараке – очереди дырявили тонкие стенки насквозь.