Колхозное строительство 6 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 44

Глава 21

Событие сорок восьмое

— Аквариум — моё давнее увлечение. Я могу часами сидеть, наблюдая за рыбками, и это мне не надоедает.

— Интересно, как к этому относится ваша жена?

— Жена?! А ей какое дело, чем я занимаюсь на работе?

Поехал товарищ Тишков в Павлодар. Куча дел в новой столице немецкой республики накопилось. Хотел самолётом своим огромным, тем более что и сопровождающих полно, одних КГБшников — чуть не десяток. Не может вычислить Цинев, кто это на Лию наезжал. Один раз почти подобрались, как говорит генерал — но когда пришли брать, то трупик остывающий нашли. Опередили. Об операции знало не так много человек. Теперь в самом КГБ проверки идут. Ну, их дело. Про самолёт. Оказалось — дудки: таких полос, чтобы принять этого монстра, в СССР оказалось совсем мало. И Павлодар в их счастливое количество не входит. Пришлось всё перекраивать и устраивать поездку по республике на поезде. По дороге подвернулся Усть-Каменогорск — а там имеется страшно секретный Ульбинский металлургический завод.

Директор выглядел жизнерадостным, но никуда даже члена Политбюро не пустил. Везде опасно — и канцерогены и радиация. И секреты. Завод делает штучки-дрючки для атомной промышленности. Директор историю рассказал:

— Приказ о строительстве завода был совершенно секретным. Сам завод там назывался 2А, в городе его называли «почтовый ящик», а работников — «почтовики». Ещё там было указано, что завод должен выпускать продукцию, называемую в целях секретности БЖ9 в солях и БЖ9 в металле. Это так торий зашифровали, из которого, как предполагали, можно будет сделать альтернативный заряд для атомной бомбы. В 1949 году открыли первый цех, параллельно осваивали технологии по выпуску тория. 29 октября получили пятьдесят пять килограммов соли тория — вот теперь это день рождения завода. Два года в таком режиме работали, а с 1951-го запустили сегодняшние производства: бериллиевое, танталовое, урановое. Ошиблись тогда с торием. Ну а сегодня, кроме всего прочего, выпускаем топливные элементы для АЭС.

В музей отвели и на один из складов. Вот там красота — особенно Петру понравились детальки из бериллиевой бронзы.

— Цыганское золото, — пошутил один из сопровождающих.

Точно. Зубы делают ещё. Ну, больше смотреть было не на что — поехал дальше. В Павлодар прикатили поздно вечером, поселились в каком-то санатории для шишек. Нужно эту порочную практику создания таких вот элитных заведений заканчивать. В вестибюле карта висела. Казахстана, понятное дело. Покормили, спать уложили, а утром встал, пошёл на пробежку — а двери заперты ещё. Охранник пошёл искать, у кого ключ.

Петру эта мысль пришла в голову, пока, скучая, разглядывал ту самую карту Казахстана. Получалось, что в Казахстане 19 областей. Если добавить сюда, скажем, Байконур, то получится двадцать городов. Почему бы не выпустить юбилейные монеты? Позвонил Гарбузову, как только добрался до обкома.

— Василий Фёдорович, как поживаешь? Давно я тебя просьбами не беспокоил.

— Пётр Миронович, с тобой свяжешься — одни проблемы! Как спокойно жили, а теперь в рублёвой зоне — Монголия, Болгария, Куба, Египет, и сейчас вот Северная Корея с ГДР просятся. С немцами я даже против ничего не имею, а вот товарищ Ким Ир Сен хоть и работал у нас милиционером, но что-то в последнее время там всё хуже и хуже. Отдаляются от нас. Своим каким-то путём пошли к коммунизму. Только вот как бы они к голоду вместо коммунизма не пришли. И не знаю, как быть.

— Надо вежливо отказать — или придумать что-то, чтобы деньги-то ввести, но кормушку не открывать. Пусть у них рубли будут с их портретами. Самого Ким Ир Сена. Польстить ему, и хождение пусть имеют только у них.

— Сами разберёмся. Это я так, по-стариковски брюзжу. Так и хотел в принципе сделать. Ну, если, Политбюро одобрит. Ты чего звонил?

— Василий Фёдорович, ты знаешь, что такое рандоль?

— Сплав. Бронза. Точную формулу не помню.

— БрБ2.

— Точно, вспомнил — бериллиевая бронза. Не окисляется. И чего?

— Хочу вот, чтобы ты из неё трёхрублёвиков нашлёпал со столицами областей Казахстана. Их девятнадцать. А двадцатым пусть будет Байконур.

— Странная монета. Хрущёв хотел для автоматов выпускать, даже матрицы остались. А, да — я тебе ведь давал.

— Вот! Значит, реверс у тебя уже есть. А на другой стороне — просто название города, легко ведь. Большой работы не потребует.

— Ну, наверное — только с чего вдруг?

— А мы совсем малой партией запустим в сберкассы, а около миллиона будем продавать дорого, в наборах. Кучу денег заработаем. Причём большую часть — в новых магазинах за границами нашей Родины. Разберут ведь?

— Ну, монета необычная, будет у нумизматов спросом пользоваться.

— Вот! Цыганское золото превратим в настоящее.

— Жук. Самый настоящий жучило. Подумаю. Посоветуюсь с Монетным двором. Но идея мне нравится.

Обратка последовала вечером. Только с очередной экскурсии на завод вернулся, как министр Финансов позвонил. Ругался. Оказалось, что бериллий и бериллиевая бронза — стратегический металл, и вывоз его в любом виде из страны запрещён.

— Ну и ладно, чего слюной-то брызгать. Вон, у меня всё ухо мокрое.

— Так поманил конфеткой, а пшик получился, — уже спокойно.

— Василий Фёдорович, стой. Ведь не сильно важно, что будет за металл, главное — не из никелевого сплава. Пусть будет из меди. Она, когда новая, тоже выглядит очень красиво.

— Думаешь? В цыганском золоте интрига была.

— Ну, попробовать никто нам запретить не может. Пусть сперва будет по половинке миллиона тираж. Проверим.

— Ладно.

— Стой, стой! Василий Фёдорович, а для меня по десятку монеток всё же из рандоля сделай. Найдёшь столько? Обязуюсь из страны не вывозить. Но чтобы монеты были официально утверждены.

— То есть, через десяток лет их цена будет с несколькими нулями в долларах? Точно жучило.

— А одну из монеток с колорадским жуком можешь?

— Всё бывай, — булькает в трубку.

Событие сорок девятое

— Пап, я курю, пью, матом ругаюсь, машину в карты проиграл, девушка от меня беременна, а ещё я пятёрку в институте получил на экзамене!

— Мать, сын-то пятёрку в институте получил!!!

В Павлодар попёрся не потому, что скучно. Хватало проблем. История! Чтоб её! Она не прогибается под Петра. Вечно норовит ему какую палку в спицы вставить. Вот нет Кунаева, и немецкую республику на целых десять лет раньше решили создать, а казахские националисты — как чёртик из табакерки. Ну, тут вам не там — поехал. Не Кунаев чай, помоложе.

Пётр помнил, что в 1979 году протесты были в основном в Целинограде. Чуть меньше — в Караганде, а про Павлодар ничего не помнил. Сейчас он подсказал Циневу, что такое возможно, а уже руководитель КГБ предупредил его, что начинается.

— Поедешь шашкой махать, в крови хочешь националистов утопить?

— Георгий Карпович, да вы с ума сошли! Это же дети в основном. Задурили им преподаватели голову, а может, даже оценки хорошие пообещали. Нужно заводил найти, а ребят разагитировать. Я подумаю. Перезвоню.

Подумал. Весёлый ход нашёл. Перезвонил.

— Георгий Карпович, у вас есть среди этой студенческой братии ссу… свои люди?

— Найдём. Чего-то надумал? — хмыкнул. Даже через тысячу километров было видно, что не верит в успех.

— Надо пустить слух, что участников демонстрации всех повяжут, исключат из института, да сразу из КПЗ отправят в армию служить. На флот, на Камчатку, в подводные лодки. А у тех, кто подводником отслужил три года, потом с этим делом проблемы. А девушек — на завод секретный, в Усть-Каменогорск. Там кто отработает хоть пару лет, потом у тех уроды рождаются.

— А надо ли про завод — всё же какая-никакая тайна? — почесали репу в Москве.

— Я вас умоляю, товарищ генерал-полковник. Весь Союз знает про Усть-Каменогорск, а у вас тайна, — вот из всего тайну сделают. Вместо того, чтобы гордостью страны объявить.